Люди из уголовного розыска тут же прочесали местность вокруг. Они без труда обнаружили разбросанную женскую одежду: красную кофту, платье, изодранное белье. И еще — полутораметровую палку со следами крови.

Это было убийство из тех, которые называют зверскими. Бесчисленные ссадины и кровоподтеки по всему телу, правая грудь без соска, страшные разрывы в низу живота, появившиеся, по заключению экспертизы, уже после смерти. И во влагалище, и в прямой кишке — кусочки дерева, от той самой окровавленной палки. Смерть же наступила немного раньше, от сдавливания шеи руками.

Ее личность установили довольно быстро: Лариса Ткаченко, шестнадцати лет, учащаяся ПТУ. В день, когда ее убили, она вместе с соучениками должна была ехать в пригородный совхоз отбывать очередную сельскохозяйственную повинность; редко кому из студентов и школьников удастся избежать этих, не очень обременительных, но и не особенно радостных осенних принудработ. Она съездила домой, в пригородный поселок, за теплой одеждой, вернулась в Ростов, но до училища, откуда автобусы должны были увезти ребят в совхоз, так и не добралась. Товарищи уехали без нее, не очень-то волнуясь. Мало ли что могло дома случиться. А может, решила увильнуть: кому охота задаром вкалывать.

Почти год спустя, 12 июня 1982 года, исчезла двенадцатилетняя Люба Бирюк из станицы Заплавская. Уходя на работу, мать, как это часто бывало и раньше, послала девочку в ближайший поселок купить продукты и сигареты. Днем в поселке — он называется Донской, — на автобусной остановке возле магазина, ее повстречал отчим. На Любе было белое платье в цветочек и босоножки.

Больше никто ее не видел. Розыски ничего не дали. Девочка числилась пропавшей без вести — до следующего лета.

Следующим летом, а точнее, 27 июня 1983 года, в лесной полосе, тянущейся вдоль автотрассы Новочеркасск — Багаевка, неподалеку от поселка Донской, нашли труп, пролежавший не менее года и являвший собой зрелище тяжелое. Тело без одежды, вернее, то, что от него осталось, было присыпано пучками травы. Эксперты пришли к выводу, что это останки девочки, умершей, без сомнения, насильственной смертью от множественных колото-резаных ран на голове, шее и груди. Всего они насчитали 22 раны, нанесенные, по всей вероятности, ножом с клинком, заточенным с одной стороны. Следы ножа были обнаружены и в глазницах.

Неподалеку от тела были найдены белые босоножки. Мать Любы Бирюк их опознала. Тело ей не показали — там уже нечего было опознавать.

В том же 1982 году, 14 августа, в Ленинское районное отделение внутренних дел города Краснодара поступило заявление от гражданина Н. П. Олейникова: исчез его девятилетний внук Олег Пожидаев. Мальчик приехал из Ленинграда к деду погостить. Накануне, 13 августа, пошел на пляж и не вернулся.

Как положено, открыли розыскное дело, присвоили ему номер 4226. Никаких следов мальчика не обнаружили. В декабре 1988 года его признали умершим и дело закрыли: за шесть лет не нашли, чего дальше искать…

27 октября 1982 года недалеко от платформы Казачьи Лагеря пригородной линии Ростов — Шахты, в лесной полосе вдоль железнодорожных путей, военнослужащий Я.В. Шумей наткнулся на слегка присыпанный листвой, полностью обнаженный, разложившийся труп, о чем с военной четкостью незамедлительно доложил командиру.

Заключение экспертов: молодая женщина, возраст от 16 до 19 лет, множество колото-резаных ран, смерть — от тяжелых повреждений сосудов шеи, сердца и легких.

Позже выяснится, что ее звали Ольга Куприна и что ей было 16 лет. Поведения не ангельского — курила, гуляла с парнями. 10 августа она поссорилась с матерью и ушла из родного дома в хуторе Бакланники Семикаракорского района Ростовской области. Домой больше не возвращалась. С неделю прожила на соседнем хуторе у подруги Натальи Шалопининой (и та исчезнет, и ее труп найдут под деревьями, но — через два года), приехала с подругой на автовокзал, намереваясь отправиться в Ростов, а оттуда на электричке — к родной тетке в Шахты. Купила билет, попрощалась с подругой и пропала.

21 сентября 1982 года в лесополосе на 1131-м километре железнодорожного перегона Шахтная — Кирпичная (это возле города Шахты) найден истерзанный труп девятнадцатилетней Ирины Карабельниковой и ее разодранная окровавленная одежда. Четыре года спустя на этом месте отец девушки установит памятник. Неизвестные будут его ломать, отец — восстанавливать. Памятник этот, весь в цветах, виден из окон поезда.

Десятилетняя Оля Стальмаченок не пришла на занятия в музыкальную школу. Ее труп нашли четыре месяца спустя под столбом высоковольтной линии в полутора километрах от Новошахтинска, на пахотном поле. У девочки ножом было вырезано сердце.

Сбежала из дома и не вернулась слабоумная шестнадцатилетняя Лаура Саркисян. Тело найдено вблизи 1131-го километра железной дороги. Счет километров — от Москвы до Ростова.

В ростовском парке Авиаторов, который тянется вдоль дороги, соединяющей автовокзал с аэропортом, найден обнаженный, частично разложившийся, со следами многочисленных ножевых ранений труп Ирины Дуненковой, страдавшей болезнью Дауна тринадцатилетней девочки.

Мать двоих детей, бродяжка Людмила Куцюба двадцати четырех лет, лесополоса у того же проклятого перегона Шахтная — Кирпичная.

Восьмилетний Игорь Гудков, все тот же радующий взор пассажиров и насыщающий воздух кислородом парк Авиаторов. Это уже конец лета восемьдесят третьего года. 9 августа.

Пока довольно. Это сейчас, когда собраны 222 тома уголовного дела, разрозненные факты выстраиваются в жуткий, однообразный ряд. До поры до времени трупы со следами насилия, с ножевыми ранениями и вырезанными органами не кажутся еще никому звеньями одной цепи. Почерк похож, мотивы со всей очевидностью сексуальные, но ни единого очевидца, никаких прямых улик. В девяносто втором году суд сказал, что кровь этих девочек, мальчиков, женщин — на руках одного человека.

Кто мог знать это летом восемьдесят третьего?

Попробуем поставить себя на место людей, которые случайно или по долгу своей несладкой службы находили присыпанные листвой еще свежие, или полуразложившиеся, или уже превратившиеся в скелеты трупы. Попытаемся воссоздать сцены, декорации, действующих лиц.

Идет по роще, лесной полосе, городскому парку здешний служащий или случайный прохожий — солдат, путевой обходчик, праздный дачник, мальчишка-школьник, егерь, осматривающий свои угодья, старушка, направляющаяся за покупками. И вдруг средь бела дня, под сенью дерев наталкивается на мертвое тело. Без одежды. В крови. Или с жуткими следами разложения. Страшный труп, присыпанный листьями, прикрытый газетами.

Ужас — вот обычная и естественная реакция нормального человека, если только он по роду занятий не связан с судебной медициной. И в ужасе от страшной находки человек вызывает милицию.

На место происшествия немедленно прибывает желто-синий газик — если он вообще есть в отделении и если в данный момент не в разгоне. А то добираются милиционеры на попутках, приходят на своих двоих. Если дело происходит в городе, тут как тут и следователь угрозыска, и эксперты. Если же в селе — скорее всего, явится один участковый, может быть, прихватит с собой двух понятых. Жарко, люди в пропыленной милицейской форме (вариант: дождь, люди в промокших насквозь плащах и фуражках) обступили труп. Одни привычно делают все, что положено: фотографируют, обмеряют, прочесывают местность поблизости, берут пробы травы и грунта, ищут следы и отпечатки — на земле, на одежде, на покойнике. Другие — те, кто труп нашел, понятые, новички из милицейских — отворачиваются, не выдерживая вида и запаха, стоят поодаль с зелеными лицами, кого-то тут же рвет.

Возле мертвого тела одни работают, другие терпеливо ждут. Закуривают видавшие виды милицейские ребята, перебрасываются фразами, иной раз и засмеются — работа есть работа. У всякой работы есть то достоинство, что рано или поздно она кончается. Фотограф упаковывает свою аппаратуру; вещдоки, коли они есть, собраны, описаны и по всем правилам уложены; труп грузят в спецмашину и увозят в морг. Милицейские уезжают на желто-синих машинах или топают на своих двоих, позеленевший народ расходится думать нелегкие думы. На сегодня все.