Ольга растянулась на койке поверх покрывала не раздеваясь. Сил на ритуальные переодевания не было. Рука скользила, поглаживая шелк.

  - Что же ты наделала , подруга. Как ты могла нас оставить?

  - Я уж боялась ты со мной так и не заговоришь... Помнишь , как в детстве , когда мы ссорились. Ты никогда не заговаривала первая. Мне всегда приходилось подлизываться к тебе и первой начинать разговаривать?

  - Конечно, помню. Знаешь, сколько раз за эти три дня я об этом вспомнила?

  - Знаю. Я тоже думала об этом. О нашем детстве. Мне так жаль. Жаль , что заставила тебя снова пройти через это. Но, я правда не знала про аллергию. А потом все так быстро произошло. Ты присмотришь за ними?

  - Присмотрю, Надюш. Ты не уйдешь?

   - Пока нет. Тебе от Сенечки привет. Он тобой гордится.

  - Спасибо. Ты скажи ему , что я люблю его.

  - Он знает, Олюшка. Ему слова не нужны. Ты только просыпайся давай, там моя дочь описалась и сейчас заорет. Так что поднимайся, пока она не подняла весь дом.

  Ольга открыла глаза. В окно бил яркий луч солнца. Начиналось утро следующего дня.

  Дорогая

  Ольга спустилась на кухню, держа в одной руке пакет с использованными памперсами, а другой рукой, прижимая к животу, две молочные бутылочки. Катька складывала в посудомоечную машину грязную посуду. Сенька и Федор допивали чай.

  - Уснула?

  - Да. Она привыкла уже к ежедневному ритуалу. Памперс, кроватка, шторы, свет, бутылочка и - спать. Она у нас молодец!

  - Умничка. Оль, может, проедемся до Надиного ресторана? А то мы туда приезжаем только счета подписать, наскоками. Персонал без хозяйского присмотра расслабляется.

  - Федь, может завтра? - сказала Ольга. Если честно, то каждый раз переступая порог наследства маленькой Надежды, она ждала звонкого смеха ее матери и неизменной фразы: "Девочки, мальчики, нас нет. Но покормить нас вам придется..."

  - Знаешь, ма, Федор прав. Говорят, там певцов увольнять затеяли и поставят пластмассовую коробку для музыки. Езжайте!

  - Точно, вас же там никто не ждет, а тут - такой неждан прилетел.

  - Сень, ты опять новое словцо изобрел? Ладно, пойду надену что-нибудь соответствующее.

  - Надень, надень, а то мы тебя в платье опять забыли.

  Ольга, не мудрствуя лукаво, натянула первое попавшееся в шкафу платье, стянула волосы в жгут и заколола их шпильками. "Все же в длинных волосах есть своя прелесть..." - улыбнулась она зеркалу, мазнула по губам помадой, чуть их оттенив, и спустилась по лестнице.

  - Рекордные сроки. Три минуты. Ребята, ваша мать потрясающая женщина.

  - А то мы не в курсе, - рассмеялся Сенька, - мы же с ней с рождения.

  - Да-да-да... - пробарабанила по столешнице пальцами Катя.

  - Ну что же, мадам, карета подана, - и Федор, склонившись в поклоне, взмахнул призрачной шляпой.

  - Шуты гороховые! Поехали уже. Кать, Сень - не расслабляйтесь...

  Сев в машину, Ольга вынула из сумочки сигареты и прикурила. Она так и не смогла бросить курить после Надиной смерти. Правда, в доме больше не курила, а бегала на крыльцо, трусливо льстя себе, что так она курит значительно реже. В сумке завозился телефон.

  - Да, слушаю.

  - Оль, хочешь, я сейчас приеду? Прокатимся. Или я останусь на ночь. Позови!

  - Саш, ты что, пьян? Куда ты поедешь! Не надо приезжать. И, вообще, я не дома. У меня дела в городе.

  - Ооооооля, я... я хочу на тебе жениться. А - выходи за меня!

  - Саш, ты точно пьян.

  - Ну и что? Да, пьян. Но я сейчас хочу тебя видеть, - Ольга вздохнула и потерла рукой висок. Она видела, как Федор непроизвольно скашивает на нее глаза и вся эта ситуация... короче, "комедия абсурда".

  - Хорошо. Я подумаю. Завтра. Если ты будешь трезв и все это мне повторишь. Но - завтра!

  Ольга отключила телефон. Бросив его в сумку, она достала следующую сигарету и закурила.

  - Что сказал?

  - Замуж позвал.

  - Он развелся еще до Надиной смерти.

  - Я в курсе. Нет! Он мне не говорил - но я знаю. Мне Надя во сне сказала.

  - Значит, тебе она тоже снится, - не спросил, а спокойно констатировал Федор.

  - Да.

  Через полчаса они вдвоем входили в ресторан. В практически пустом зале гремела "музыка"...

  - Это что? - брови Ольги полезли на лоб, - Федь, это что? Надюшка же терпеть этого не могла. Кто разрешил? - повернулась она к скучающей за барной стойкой девушке. "Новое лицо", - машинально отметила Оля.

  - Постоянный клиент заказал.

  - Постоянные клиенты, милая, в борделе. А здесь - ресторан. Один из лучших ресторанов города, имеющий свой стиль. А вы его превратили в кабак. И где этот постоянный "клиЭнт"? - Ольга повела рукой на скудных посетителей: компанию молодняка, сидящую в углу за сдвинутыми столиками, и парой за бамбуковой ширмой.

  - Он... Они... в малой "банкетке".

  - Мило. Федя, пойдем, посмотрим на "клиента".

  "Банкетка" - малый банкетный зал, располагалась в глубине. Вход в нее был прикрыт ширмами, чтобы посетители чувствовали себя свободней, если небольшая компания хотела посидеть уединенно. Помещение часто пустовало, но Надюшка упорно его сохраняла. Она любила, когда постоянные посетители отмечали в ее ресторане семейные праздники. Ольга решительно зашагала в сторону ширм и резко отдернула, закрывающие дверной проем, бархатные шторы.

  На одном из окружающих стол темно-синих диванов полулежала, игриво запрокинув голову на подлокотник, голая девица, которую тискал... Мага. Ольга застыла в проеме, перекрыв собой вход. Рука Федора легла ей на плечо.

  - Оль, пойдем, - Сашка оторвался от девицы и вскинул голову.

  - Здравствуй, дорогая...

  - До-ро-га-я, - растягивая слова проговорила Ольга и ...захохотала. -ДОРОГАЯ! А девушка, видимо, дешевая, - Ольга развернулась на каблуках и, отодвинув Федора, вышла.

  Федор, подняв руки на уровень груди, символически поаплодировал:

  - Ну, ты брат, и идиот... Детка, бельишко собери, и - вон отсюда, - процедил он сквозь зубы и вышел.

  В зале Ольги не было. Девица у стойки вопила на официанта:

  - Она меня уволила! Да кто она такая? Меня увольнять!

  - Она здесь хозяйка и ты, действительно, уволена, - проходя мимо, сказал Федор, - и, видимо не ты одна. Кое-кто тоже потерял свое место... в ее жизни.

  Иди!

  Ольга устало привалилась к косяку двери в прихожей, разглядывая идиллию на кухне. Сенька тормошил смеющуюся Надежду. Катька наливала в тарелку борщ Федору. Тот, взахлеб что-то рассказывал и все хохотали.

  Оля наклонилась и потянула язычок молнии на сапоге. Неделя вышла тяжелая. Разъезды, разъезды, разъезды... Встречи. Необходимость улыбаться и разговаривать. Только приходя домой и закрыв дверь, можно было снять дежурный оскал с лица. Стереть его, как излишки губной помады салфеткой. Правда последние недели и дома приходилось "держать спину".

  Ольга разогнулась и потерла лицо руками, стряхивая непрошеные мысли.

  - Привет! А меня кормить будете?

  - А как же! Садись, давай! Ты что будешь?

  - Как все. Сень, дай мне нашу барышню.

  - Руки мыла? - в три голоса задали ей вопрос... и захохотали. А малышка уже тянула ручонки и требовательно гудела: "Ы!"

  - Сейчас. Сейчас, золотко, капелька ты моя, сейчас. Сейчас мама помоет руки и возьмет тебя.

  - Вообще-то, я думала, она меня будет мама звать, - проворчала Катюшка, - я же с ней больше всех вожусь.

  - Вообще-то, я думал, мы ей скажем, что ее мама умерла, - вздохнул Федор.