- Ни фига себе! Оль! Что ты делаешь?

  - Ты уже спрашивал, - она повернулась к нему и, продолжая слизывать сахар с пальцев, удивленно вскинула брови, - пью!..

  - Черт! Пойду поесть закажу! - Мага встал и решительно двинулся к стойке.

  -...Видимо, потому, что не люблю водку и виски, - Ольга расхохоталась и запустив пятерню в тщательно уложенную прическу взлохматила волосы. Мага знал, что она терпеть не могла официоз и необходимость укладывать ежедневно волосы.

  -...Давно пьет?

  - У нее была встреча. Кофе и бокал сухого... Потом гости ушли, и она заказала мартини.

  - Много?

  - Да нет,- парень заглянул блокнот, - трижды по коктейлю, 50/50 мартини и персиковый сок. А потом сказала: "Да ну их всех! Давай коньяк!" и... вот.

  - Что - вот?

  - Два по двести.

  - Лихо! Она же не пьет ничего крепче мартини с соком! А ты не видел, она сама приехала? Или ее привезли?

  - Сама. Но вы не волнуйтесь... Мы бы ей такси вызвали.

  - А Надя где? Куда она смотрит?

  - А вот Надежду Васильевну она и ждет.

  - Понятно. Так, давай-ка нам курицу в чесночно-имбирном, гарнир там какой-нибудь, фруктов и ..."николашку" принеси еще. Она коньяк только им закусывает . Черт! Я лет десять не видел, как она закусывает коньяк. А кто догадался?

  - Сама попросила. Сделали.

  Мага оглянулся на стол. Ольги не было, хотя сумочка лежала на столешнице.

  - Слушай, парень, ширму поставь. Надя придет - скажешь ей.

  Оля вернулась минут через пять. Проведя пальцем по краю ширмы, она села. Влажные пальцы застыли на столе. Мага смотрел на ее руку: пальцы мелко вздрагивали, то ли в такт музыке, то ли в такт ее мыслям. Он попытался вспомнить, когда же видел последний раз лак на ее ногтях?

  Все его женщины тратили уйму времени на поддержание своих или наращенных ногтей массу времени, но на Олиных руках практически никогда лака не было. Однажды он ее спросил почему. Что же она ему тогда ответила? Ах, да - он вспомнил водопад ее смеха, даже не смеха - хохота: "О чем ты, друг! Я - рабочая лошадь! Ты, когда-нибудь видел рабочих лошадей с маникюром на копытах?"

  За десять лет он видел ее руки и в цементе, и земле. Он видел эти руки, подбрасывающими детей. Он видел эти руки, ворочающими лежачую мать. Он только не видел, не помнил, лак на ее ногтях.

  Ему безумно захотелось наклониться и поцеловать ее руку, но он знал, что она не позволит. "Черт! Что у нее произошло? Отчего она набралась, как прачка! Дом? Работа? Мужчина?" - он поднял глаза и посмотрел на Ольгу. "Черт, она умылась. Сколько ей? Я же не знаю, сколько ей!"

  - Ну, что друг мой Мага? А не желаете ли даму оттанцевать? - и она откровенно расхохоталась ему в лицо.

  - А, пожалуй! Ольга, правда, пойдем!

  Надька терпеть не могла "механическую музыку", в ее ресторане всегда пели вживую. Она всегда говорила: "Под "мафон" где-нибудь в другом месте спляшете!" И к ней действительно шли не плясать. Музыка не мешала - ни вкушать, ни говорить, ни танцевать.

  Рука легла на Ольгину талию, будто всегда там находилась.

  - Ты неплохо двигаешься. - Олина ладонь скользнула по плечу Маги. - Саш, знаешь, я всегда знала, будет ли мне хорошо с кем-то в постели, только один лишь раз с ним потанцевав...

  - Ты что, поэтому меня и пригласила танцевать? Тест на совместимость?

  - Нет. Просто, захотелось потанцевать с другом, - и Ольга хихикнула.

  - Оля, что у тебя случилось?

  - Ничего Саша. В этой жизни ничего... Хорошая музыка. Как у тебя дела? Давно ты, что-то, не заезжал...

  - Оль! Не заговаривай мне зубы.

  - Пойдем, выпьем. Музыка закончилась.

  Он попробовал поддержать ее за локоть, но она мягко высвободила его и твердой походкой пошла к столику.

  "Черт! Столько выпила, а идет как канатоходец, ни одного неверного движения!"

  Сев за стол, она качнула графинчик и, повернувшись к бару, взмахнула рукой, привлекая внимание.

  - Сережа! Повтори!

  - Оль!..

  - Расслабься, Саш. Нет на земле того, кто меня перепьет сейчас...

  В зале хлопнула дверь, раздался голос Надьки: "Где она?" И тут же послышались стремительно приближающиеся шаги. Надька влетела за ширму:

  - Оль, прости, я спешила и одному придурку зеркало снесла. А он дубина гайцов вызвал... и батарейка села...

  Лицо Ольги вдруг сморщилось, как печеное яблоко, она зажмурила глаза и заплакала. Надька кинулась на пол и обняла ее колени.

  - Оля, ты плачь, плачь! Мага уйди! Она тебе потом не простит, - Саша встал и вышел из-за ширмы.

  "Да что же у нее стряслось? Никогда ее не видел такой!" Пошарив по карманам, он вынул пачку сигарет и вышел на улицу. На крыльце стоять не хотелось, и Мага отошел за угол. У служебного входа курил Петрович, Надькин шеф-повар.

  - Привет. Плачут?

  - Плачут. Я Ольгу такой никогда не видел.

  - Сеньку поминают.

  - А кто это?

  - Ольгин муж. Единственный, кого она любила. И любит. До сих пор. Он в Афгане погиб...

  Ласточка

  Какое утро!..

  Она так любит эти часы... Все спят. И она бы спала, но птицы на ее окне начинали свои песни с первыми лучами солнца, и она никогда не сердилась на них, как бы поздно не легла спать. Летом она и шторы никогда не задергивала. Пусть солнце светит. Это так приятно просыпаться от мягкого касания солнечного луча, согревающего застывшую кожу.

  "Ну, что девочка, подъем? Иначе ты все пропустишь!". Оля несколько раз перекатилась по кровати, меняя позы так, как это делает кошка. Кровь застучала в голове... Теперь пауза, глубокий вдох и подъем. Ольга рассмеялась. Красота!

  Натянув белые шорты и майку, пошлепала босиком на кухню. Осторожно, чтобы не дай бог, никого не разбудить поставила джезву на плиту и всыпала на дно сахар. "Сегодня по-арабски!" - она улыбнулась утру и солнцу. "Хорошо!" Сахар в джезве начал пузыриться и подтаивать. Карамель была готова. Теперь все быстро... Турка снова встала на огонь. "Так, чашку. Сегодня любимую". Оля потянулась и достала с верхней полки чашку. Ломоносовский фарфор, кобальтовая сетка. Ритуал нарушать нельзя. Она подняла чашку на уровень глаз и отсалютовала солнцу. "Доброе утро. И день будет таким!"

  Быстро сложив на поднос блюдце с сыром и плошку с медом, стакан ледяной воды и кофейник, Оля выскользнула на улицу. Красота! Устроившись на террасе в шезлонге и вытянув ноги, она вдохнула утро...

  Сидя в шезлонге Ольга увидела, как над ее головой вились ласточки. Парочка заботливых родителей сновала и сновала из гнезда в гнездо. "Не заметила даже, когда вывелись. Скоро полетят, наверное". Ольга потянулась и, запустив руку в волосы, прочесала их растопыренной пятерней. "Опять обросла. Скоро будет не уложить... Может отпустить? Пусть растут, как раньше..."

  Память мгновенно отреагировала, выхватив из прошлого Сеньку.

  ...Они с девчонками сидели на скамейке и грызли семечки. Парни стояли в сторонке, о чем-то переговариваясь и покуривая. Тишину улицы взорвал яростный рев.

  - Твой едет!

  - Мой? И вовсе он не мой!

  - Твой, твой! - рассмеялись подружки, - он так на тебя смотрит, когда ты не видишь!

  - Привет! - бросил Сенька парням, обойдясь без традиционного ритуала пожатия рук, - Оль, ну-ка садись, ты же хотела посмотреть на Оку, поехали быстро!

  Оля оглянулась на подруг и сестру, к которой приехала в этот город на ее свадьбу. Первый раз сама без мамы и папы, и тетка строго настрого наказала старшей присматривать за ней.

  - Езжай! Конечно, езжай!- хмыкнула старшая, и Оля радостно вскочила и устроилась на сиденье "Явы".