Полли быстро проснулась. Её одолевали смутные предчувствия. Отвернувшись от окна, она перехватила взгляд Данилы Евгеньевича, наблюдавшего за ней.
- Шоколада не хочешь? – Данила Евгеньевич жестом остановил торговца с тележкой.
Полли отрицательно покачала головой.
- Воды?
Полли кивнула. Данила Евгеньевич взял ей «спрайт».
- Где твой сотрудник? – строго спросил Скакунов, озираясь.
- Минуту назад в тамбуре был,- ответил за Данилу Евгеньевича Павел.
- Витёк, смотай –погляди, где дядя Стёпа,- осторожно, как у ядовитого зверька, перебрал шевелюру Вити Данила Евгеньевич.
- Па, пойдём! - растолкал отца Витя.
Борис и Витя скоро вернулись из тамбура, доложив: Степанова нигде нет. Скакунов встревожился. Взяв для безопасности Павла, он пошёл посмотреть лично. Витю и Бориса отправил в другой конец.
- Напрягает меня отсутствие Степанова. Ой, напрягает, – бормотал Скакунов. Предрассветные сумерки превращали его невыспавшееся бледное лицо в мертвецкое. Локтём Скакунов прощупывал живот, не выронил ли заветные плёнки.
Оставшись с Полли, пившей воду, Данила Евгеньевич с волнением спросил:
- Полли, тебе кто больше нравится, Данила Евгеньевич или Скакунов?
- Кто такой Данила Евгеньевич?- спросила Полли, отхлёбывая «спрайт».
- Я, - Данила Евгеньевич покраснел.
Полли смерила Данилу Евгеньевича продолжительным взглядом.
- Не знаю, - протянула девочка.
- Но Скакунов – противный. Он – альбинос, как собака Родригеса,- настаивал Данила Евгеньевич, следя, чтобы подполковник не оказался поблизости.
- Есть милые альбиносы, - не согласилась Полли.- Даже Пират – жертва обстоятельств. Окажись он у меня, я выдрессировала бы из него человека…
Вернувшиеся с розысков разводили руками. Степанов бесследно исчез.
Данила Евгеньевич продолжал вопросительно смотреть на Полли.
- Вы и Скакунов мне нравитесь одинаково.
- Так не бывает. Полли. Кто-то должен нравиться больше, - деликатно заметил Данила Евгеньевич.
- Ну и ну! – изумился Скакунов, услышав последние слова.- Вот вы чем занимаетесь.
Скакунов алчно пожирал глазами Полли и готов был стреляться с Данилой Евгеньевичем.
Соскользнувший под вагон Степанов удержался за подвеску. Несколько мучительных усилий потребовалось ему, чтобы подтянуться на кронштейне, лечь животом на ледяной стальной кожух . Лёжа на спасительном креплении Степанов долго ничего не видел, кроме мельтешивших шпал, рельсов, жухлой придорожной травы и гравия. Напрягая шею, он выглядывал, чтобы убедиться в красотах Женевского озера, появившегося слева по ходу движения.
Через полчаса поезд замедлил ход и остановился. Степанов неловко опустился на железнодорожное полотно. Он дул на обмороженные руки, растирал щёки и нос, поправлял вставшие дыбом жёсткие налаченные волосы, пытался затереть грязь на брюках и джемпере. Первой мыслью Степанова было вернуться к начальству. Он посмотрел вдоль вагона, чтобы разыскать окна, около которых сидела команда Скакунова, но тут взгляд его, опасавшийся Родригеса и его сообщников, упал на двухэтажный поезд, остановившийся на соседнем пути. Степанов обомлел. У окна спального вагона сидела Хуанита и такое ощущение – разглядывала его. Степанов подумал, не спятил ли он от пережитого. Чересчур нереальным казалось перенесение вдовы из особняка в Асунсьоне и парагвайских топей, где Степанов привык её видеть, в чистоту, порядок, игрушечные пейзажи Швейцарских Альп. Тем не менее, Степанов увидел уже и Педро, подбежавшего к матери и указывавшего на Степанова. Возможно, они ещё не узнали его, а удивились появлению из-под защитного кожуха вагона.
Оглядываясь, Степанов перебежал пути. Он не заметил, смотрят ли на него подполковники, дети и Борис с Павлом. Поверх обтекаемого, цвета алебастра спального вагона сверкали буквы названия станции – Лозанна.
Степанов вошёл в купе Хуаниты и замер. Она смотрела на него ясными карими глазами и обрывала душу. Губы Хуаниты были ярко пунцово накрашены, шею облегало широкое колье речного жемчуга, синяя блузка играла вкраплённой серебряной нитью, молочная юбка в складку разложена поверх колен и бёдер. За спиной Хуаниты на плечиках аккуратно расправленное висело подвенечное платье. Педро одет был попроще: в слаксы и майку со скалящимся ревуном. Трудно представить, что Хуанита ждала Степанова, но она явно приготовилась к какой-то встрече.
Педро открыл рот, но мать одёрнула его, начав речь:
- Улыбка ли звёзд, завистливая ли гримаса судьбы соединила кванты случайности в круг, не позволяющий нам расстаться. Астролог рёк: суждено встретиться с возлюбленным в час предроковой. Лозанну установили боги метой…
Степанов, чья барочная витиеватость речи усиливалась в присутствии противополого аналога , ответил.
- Сугубый материалист, каковым полагаю себя в минуту отчаяния, не мог и во сне надеяться, поставив фишки на чёрное, сорвать банк. Лелеянное втуне разрешилось. Синьора, я у ваших ног… Ни перед одной женщиной я не преклонял колена, особливо перед бывшей женой…
Уголки глаз Хуаниты набухли весенними почками. Склонившись в порыве страсти, она с усилием подняла Степанова с коврика у стола:
- Не будем о грустном. Я же не вспоминаю покойного…
- Почему вы такой грязный?- интересовался плохо воспитанный Педро, беззастенчиво рассматривая по локоть выпачканные в мазуте руки, пятна на расхристанном свитере, медленно проступавшие синяки под обоими глазами Степанова.
- Я упал с соседнего поезда.
- Почему?
- Так случилось?
Хуанита оправилась от волнения:
- Оставь взрослого, плывущий по волнам жизни юнга. Чтобы ни случилось с Валерием, всё произошло, чтобы мы встретились.
- У вас нет чего-нибудь холодного? – чувствуя, если не принять меры, лицо превратится в багровое пятно, отталкивающее мещан и привлекающее полицию, спросил Степанов.
Хуанита подала со стола маленький походный утюг. В течение продолжившейся беседы Степанов то и дело старался поэлегантнее прикладывать его к синякам.
- Мне кажется, я видел, как вы вывалились из-под вагона, - вспомнил Педро незафиксированное сознанием наблюдение.- Что вы там делали?
- Изучал эффект Доплера.
- Мы это ещё не проходили, - протянул Педро.
Хуанита жестом указала на свадебное платье:
- Любимый, мы встретились на пороге моего второго замужества. Кто знает, сколько их готовят неподкупные Парки?!
- Вы выходите замуж, бесценная?! И за кого? Есть ли на свете достойный трепетного сердца?
Хуанита закрыла лицо ладонями, наблюдая за Степановым меж тонких пальцев с выкрашенными в розовое ногтями.
- Слишком долго вы не давали о себе знать! Дистанция в двенадцать тысяч миль разделяющая холодную Россию и жаркий Парагвай, подобно мачете, рассекло чувства. Я вспоминала вас. Не спала. Ценила: несмотря на скромное отрицание, не возражайте, вас единственного полагаю спасителем из гнусного плена сына…
- Мама, они воняли!
- Не плачь!!. Память угасала. Ни письмо, ни звонок от вас не поддерживали любви.
- Я не знал, куда писать!
- Ой ли! Мы живём не в каменном веке. Достаточно было черкануть: Хуаните Кальвадос. Асунсьон. Парагвай. И меня бы нашли.
- Я думал, нужна улица.
- Что свершилось, то свершилось. Не замутим источник привязанностей. Другой не думал, он настаивал.
- Кто же счастливец?- спросил Степанов, ненавидящим взглядом перебирая оборки на подвенечном платье.
- Полковник Родригес.
- Кто?!! – Степанов схватился за голову.
- Вы не представляете , как красиво полковник умеет ухаживать.
- Но полковник?!.
- Что полковник?
- Полковник!!! Он ветреный человек. Он мерзавец…
- Ни слова больше. Полковник на пути к исправлению. Я нестрогая жена. Пусть гуляет. Женится же он на мне!
