Нащупывая на стенах выключатели Родригес зажигал свет. До пятнадцатого было недалеко. Витя схватил у стены пульверизатор для побелки. Родригес споткнулся о шланги. Нажав на ручку, Витя направил струю извести в лицо преследователю. Ногой и днищем пульверизатора Витя активно застучал в дверь пятнадцатого номера. Родригес протирал глаза, силясь восстановить зрение. Секунды открывания двери Витя посчитал вечностью.  Щёлкнул замок.  Степанов пустил мальчика внутрь. Вбежавший Витя моментально направил густую струю извести из пульверизатора в потолок. Он не знал, где цифры, лишь предполагал, поэтому затирал с запасом, пачкая стены и мебель, обдавая вскочивших взрослых липкими брызгами с носков до макушек.

- Родригес! – объяснил Витя.

         Родригес заглянул в комнату, мигом оценил забелённый потолок и умчался прочь.

                                                              5

          Команда Скакунова собралась тут же. Вещи побросали в баулы, и вышли в холл. Родригеса и его сообщников, если они сопутствовали, след простыл. Отел стоял тёмный. Ни регистратора, ни прислуги, ни швейцара.

         Степанов вызвонил такси. Электрокар мучительно долго не появлялся. Данила Евгеньевич со Скакуновым прижались спиной к спине, ожидая нападения. Фотоплёнку Скакунов спрятал в пах.

         Не дождавшись электрокара, покинули отель. Деликатный Павел страдал, что не уплатил за сауну, где дважды выпаривал червей. Его не слушали.

         Горы, помнившие Ганнибала и Суворова, насупились, не снимая снежных шапок. Или они спали.

         Послышалось характерное позвякивание. Мглу раздвинули фары электрокара « Болеро». В кар набились куча мала. Велели ехать на вокзал. Скакунов ощупывал низ живота – как бы плёнку не потерять.

         Витя, Полли и Борис не умещались. Они предложили ждать следующий кар. Их обозвали предателями. Детей усадили на колени. Они держались за стойки, чтобы не упасть.  Борис опасно притулился половиной стопы на подножке.

         Словоохотливый водитель неторопливо гнал кар, повествуя: он рад русским, сам словак, и вот как попал в Цермат. До отхода поезда оставалось две минуты.

         Не опоздали. Полли попросила Скакунова сфотографировать её на ночном перроне. Она не хотела уехать из Цермата без фотографии. Закупорив бурлившее бешенство, подполковник произвёл несколько снимков. Он уверил торопившего Данилу Евгеньевича, времени более чем достаточно. Скакунов даже посоветовал запечатлеться у освещённой витрины, снимок получится качественнее. В результате, Полли и Скакунов бежали за поездом, впрыгнув в последний вагон. Скакунов подсадил Поли под локоть.

- Славная парочка! – заметил Павел. День ото дня он становился злее. Несвобода, милиционеры вокруг раздражали его.

         Перепутали вагон. Сели в первый класс. Пришлось доплатить.

         Вагон мерно покачивался. Все расслабились.  Витя снял кроссовки.

- Витя, надень кроссовки! – попросила Полли.

- Я не твои снял! – отрезал владелец кроссовок.

- Пожалуйста…

         Усатый кондуктор проверил билеты. Наступила тишина. Борис и Павел готовились спать.

- Дядя, Скакунов, - обратилась Поли к Скакунову. Для неё оказались не скрыты его реверансы. По-женски  она принялась эксплуатировать поклонника.- Вы ничего не чувствуете?

- Нет. А в чём дело? – апатично отвечал Скакунов, утомлённый событиями ночи.

- Витя кроссовки снял.

- Да?

- Дядя Степанов, скажите ему.

         Степанов не ответил. Он уже спал , накрывшись надушенным платком.

- Данила Евгеньевич, а вы ничего не чувствуете?

         Данила Евгеньевич передёрнулся в непонимающей гримасе.

- Дядя Павел?

- Оставьте в покое больного человека. У меня нос поражён.

         Борис открыл глаза:

- Мой нюх обострён. Обуйся, сынок…

         Витя нехотя втягивал просаленные носки в кроссовки.

- Не культурный, грубый, отвратительный… - сказала Полли.

         Скакунова вдруг прорвало:

- Что вы из кроссовок проблему сделали? Не заметили, кондуктор похож на Боцмана?!

         Напугав криком Полли, Скакунов осознал ошибку и попытался улыбнуться по-доброму. Лицевые мускулы не слушались. Эмоции подвели разведчика.

         Все проснулись и смотрели на Скакунова.

- На Родригеса кондуктор не похож? – спросил Павел.

         Между Скакуновым и Павлом прошла дуэль взглядами. Глаза подполковника сузились в презрении.

- От Кальвадоса приходило третье сообщение,- подлил масла в огонь Витя.

- В следующий раз я поеду один!! – скрипнул зубами Скакунов.

- Следующего раза не будет. Я мальчика не отпущу, - заметил Борис.

         Степанов вышел проветриться в тамбур. Он держался за кондуктором, и ему не пришлось открывать дверь, обстоятельство вскоре оказавшееся важным.

         Кондуктор прошёл в соседний вагон. Степанову  не удалось разглядеть, прав ли  Скакунов, похож ли кондуктор на Боцмана.

         Степанов наблюдал в окно за пейзажем. Дверь тамбура раскрылась. Оттуда вышли трое: Боцман, Капитан и Родригес, переодетые в форму кондукторов. Скакунов не ошибся. Проверявший билеты человек, с удлиненными баками, наклеенной эспаньолкой, нафабренными усами,  был замаскировавшийся Боцман.

            Троица, не говоря ни слова, набросилась на Степанова. Капитан раскрыл наружную дверь. Боцман выхватил нож. Нажим на кнопку, выскочило лезвие. Степанов перехватил занесённую руку. Зашедший сзади Родригес, толкал его в спину, направляя к наружным дверям. Капитан бил спереди ногами по коленям, заставляя споткнуться.

         Степанов защищался приемами самообороны, изученными в милицейской школе.  Силы были слишком неравны. Степанов закричал. Поезд катился по рельсам почти бесшумно, но звукоизоляция оказалась настолько хороша, что его в вагоне не услышали. Родригес и Боцман, выронивший нож,  заламывали Степанову руки. Капитан сильным ударом попал Степанову в подбородок. Валерий оттолкнул Капитана ногой. Тот едва не вылетел в открытую дверь. Ослеплённый яростью Капитан рванулся к Степанову. Валерий встретил его ударом лба в переносицу. Капитан взвыл. Степанову удалось высвободить руку, которую держал Родригес, наиболее тщедушный из нападавших. Валерий надавил на двери в вагон. Она не подавалась.

    В вагоне все спали. Витя уронил голову на плечо отца. Полли приткнулась к подоконнику. Данила Евгеньевич и Скакунов склонили затылки друг к другу. Не спал Павел. Он смотрел на дверь в тамбур сонными хлопающими глазами. Но матовое стекло не позволяло видеть.

       Степанов сжал ручку. Сработал фотоэлемент. Кто мог подумать, что дверь так открывается? Дверь приоткрылась, но Степанов не успел, ни позвать на помощь, ни заглянуть в салон.

        В секунду его отодрали от двери, и он ощутил себя висящим над путями. На скорости шпалы соединялись в единую плоскость, рельсы сгибались змеями.

         Родригес с ожесточением бил по пяткам расставленных в распорку ног Степанова, старавшегося зацепиться за перила коленями и стопами. Мгновение – Степанов держится единственно на руках, перевернувшись вниз головой. Рельсы бегут в ярде от него. Наэлектризованные волосы задевают за рельсы, высекают искры. Искусственное волокно ткани свитера, за которое хватают Капитан и Боцман, тоже искрится. В порыве отчаяния Степанов оттолкнул ногой Родригеса. Развернув по инерции сообщников, тот отлетел к противоположной стене тамбура. Степанов повис на одной руке. Рука соскользнула. Степанов исчез под вагоном.

- Покончено! – сказал Родригес, заглядывая под вагон и потирая ушибленное ухо.

                                                               6

          Голубизна рассвета витала над Женевским озером. Надрывались чайки. Отфыркиваясь, поезд снижал скорость. Боцман поправил саквояжи и лыжи, стоявшие в тамбуре и разбросанные в борьбе. Капитан выкатил тележку со снеками, водой, шоколадом и газетами; поправив форму железнодорожника, отправился в вагон торговать.