Степанов задыхался. Он не находил слов.

- Полковник Родригес станет твоим отчимом?- спросил он Педро, увлечённо занявшегося выворачиванием солнцезащитных очков наизнанку. Дужки очков трещали.

- Почему бы нет? – кротко отвечал Педро.

- Уверяю, полковник изменился, - настаивала Хуанита.- Он предупредителен, мягок, напоминает тебя или Павла  в лучшие периоды ухаживания за мной. Но ужасно ревнив. Мне неприятно признаться, но ежедневно он напоминает мне, что уничтожит тебя во чтобы-то ни стало, за то, что ты прикасался ко мне. Не хотела бы я, чтобы вы встретились.

- Мама подарила полковнику Родригесу точную копию часов, что у вас. –Заметил Педро, изучая запястье Степанова. Без всякого перехода он добавил:- Я тоже скоро женюсь.

- Педро познакомился в «Макдоналдсе» с Эльзой, - улыбнулась Хуанита.- Полковник Родригес богат. Я тоже. Деньги идут к деньгам, -продолжала рассуждать Хуанита, думая аргументами смягчить удар, нанесённый Степанову.

         В коридоре послышались шаги и голоса. Хуанита насторожилась.

- Это Родригес! – узнала она.- Он убьёт тебя.

         Заметавшись вспугнутой квохчей по купе, Хуанита подняла покрывало, свесившееся со спальной полки.

- Туда!

         Степанов юркнул под кровать, забыв расстаться с утюгом, который прикладывал к нижним векам.

         Вошедший Родригес бросил на полку фуражку контролёра, развалился напротив Хуаниты хозяином. Эстер, Капитан и Боцман  остались у дверей. Эстер внутри купе, а остальные в коридоре. В пылу сражения Степанов не мог хорошенько разглядеть полковника. Теперь  он убедился, Родригес пополнел, раздался в плечах и бёдрах и словно осел, ниже стал ростом. Второй подбородок набухал выше кадыка. Резкие скулы сгладились. К густым бровям убегала чёрная чёлка. Глаза глядели по-прежнему ожесточённо и пронзительно. На запястье сверкали «картье» такие же, как у Степанова. Сообщники Родригеса совершенно не изменились, кроме Эстер. Она похорошела. Вытянулась тростиночкой. Плотная розовая юбка облегала маленькие ягодицы. Ноги, которые она обычно  применяла как оружие, казалось, удлинились за счёт туловища. Эстер перебирала ногами застоявшейся кобылкой. Движения их интересны были не исключительно эстету, но и случайному анатому. Коленки под морковного цвета колготами проваливались Марианскими впадинами, создавая иллюзию полного выверта. Ноги венчали бордовые ботинки на высоченных острых каблуках, на этот раз заполненных индейским ядом – кураре. Пойдём выше. Блузка тоже морковная , под стать колготам. Под ней – силиконовые груди, как среднего калибра боеголовки. Силикон в губах и веках, подсказал бы специалист. Нос укорочен до идеала пластикой. Причёска обесцвеченных волос под мальчика. В ушах розовые клипсы.  Такого же цвета маникюр. Цвет глаз линзами изменён в иссиня-синий. Степанов понял, пока его не было, девушка не теряла времени зря. Эстер выглядела раздражённой. Она нервно накручивала на палец бусы из розовых речных раковин на груди, потом отпускала.

- Операция вступает в фазу завершения, - объявил Родригес. – Противники в западне.

         Полковник расстегивал китель контролёра. Остановившись, он погладил Хуаниту по выемкам локотков:

- Нежнейшая, представляю, как ты переживала! Сейчас труднейшее позади. Дай срок, и мы сольём наши состояния, как слились наши сердца.

         Степанов заметил, что губы Эстер, наблюдавшей за публичными излияниями полковника кривятся в пренебрежительной улыбке.

- Когда я выбирал, где нам жениться, - продолжал Родригес, - перед моим умственным взором представал Таити, где ты, невеста, плыла бы в пироге, украшенная гирляндами белых цветов, нитки жемчуга спускались бы на сладостную грудь. Я опускал экстремальное, столь модное в наши железные дни, венчание под водой…

         « Велико состояние Хуаниты и крепко запал на него Родригес, раз взялся подыгрывать её слогом»,- с раскаиванием подумал Степанов, стараясь не чихнуть от пыли под кроватью.

         Полковник поднялся, снял свадебное платье приложил к каменной Эстер.

- Но мы обвенчаемся на Занзибаре, подобно падишахам выступив верхами на слонах в красного дерева паланкинах.

         Хуанита трепетно отобрала платье, перевесила подальше к окну.

- Сердце моё колеблется, наречённый, ты ли тот, уготованный судьбой. Но колебаться поздно; Хуанита ненароком сняла туфлю, задвинув прямо перед  лицом Степанова.- Время не терпит. И сын требует отца.

- Я бы и обошёлся,- заявил Педро, продолжая доламывать солнцезащитные очки.

- Не знает, что говорит, - вздохнула Хуанита.

- Зачем тебе очки от солнца, .. сын? На улице зима, - спросил Родригес, попытавшись коснуться волос Педро. Тот увернулся.

- Они красивые.

- Логично.

- Погулял бы?

- Не хочу.

- А если мы с мамой попросим?

         От дверей раздался короткий хмык. Родригес насторожился, грозно окинул взглядом сообщников, стараясь определить источник неприличного звука. Троица сохраняла невозмутимость. Эстер попятилась к двери.

- Звезда Парагвая!

- В юности я принимала участие в конкурсе красоты,..- смущённо призналась Хуанита.

         Невнятное шарканье у двери. Родригес вскочил, ударившись о верхнюю полку. Эстер, вертевшая бусы, сильно натянула их от неожиданности. Нитка лопнула, розовые раковины раскатились по полу. Педро встал на колени, собирая. Он заглянул под постель и, встретившись глазами со Степановым, закашлялся, чтобы не фыркнуть от смеха. Степанов принял эмбриональную позу, чтобы улечься покомпактнее. Рука его сжимала мини-утюг, уже не лекарство, но оружие.

         Эстер тоже опустилась, подбирая раковины. Раковины закатились под полку, на которой сидела Хуанита. Степанов безмолвно подвигал раковины к краю, предупреждая проникновение в его убежище. Эстер почти положила лицо на коврик. Она желала убедиться, все ли раковины собраны.

         Эстер увидела Степанова и замерла коброй, готовой к прыжку. Они смотрели глаза в глаза, вернее, глаза в линзы. Рука Эстер потянулась к заднику ботинка, где замаскированным хранилось острое лезвие. Степанов сжал утюг до хруста в суставах. Перед его носом лежали опрокинутый лакированный туфель Хуаниты и розовая ракушка Эстер, как две соперницы. Оставаясь одним глазом на Степанове,  Эстер медленно, крайне медленно, перевела второй глаз на прижухшего Педро: Эстер обладала редким устройством глазных мускулов.

         Педро облизал сухие губы. Силы его оставили. С горстью раковин он хотел оторваться от коврика, да не мог. Эстер опять посмотрела на Степанова обоими глазами. Рука прекратила движение к заднику ботинка. Эстер взяла раковину и поднялась. Вслед за ней встал мокрый от волнения толстяк Педро.

         Родригес неприятно насвистывал. Хуанита ловила его взгляды.

- Идите в вагон для курящих! Я догоню, - приказал полковник сообщникам.- Малец – с ними! - подтолкнул Родригес к двери Педро.

         Все ушли. Дверь закрылась. Полковник опустился перед Хуанитой на колени:

- Клапан моего сердца! Единственная селезёночка! – он целовал Хуаните сгибы локтей, её эрогенные зоны.

         Степанов готов был рыдать от бессильной ярости. Ещё – жутко щекотало в носу. Но если он чихнёт – смерть.

- Как ты могла променять мою возвышенную душу на это меркантильное и похотливое животное?!- восклицал Степанов после ухода Родригеса, страстно целуя те же места, что прежде соперник. Степанов брезгливо вытирал губы. Он чувствовал слюну полковника.

- Причём я? – изумлялась Хуанита.- Вы между собой разберитесь. Я совершенно не определилась.

- Зло! Зло!! Зло!!! – Степанов вскочил с колен, тигром заметался по купе. – Твоя доверчивость погубит тебя, Хуанита.

- Не доверчивость, а жадное до нежности сердце. Ты долго думал. Тянул. Женщин следует брать, как крепость,  раз и навсегда.

- Тебе ли говорить, Хуанита. Не ты ли предлагала проверить чувства? Или ты ждала моей банковской выписки?