Стюард взял Степанов под руку:

- Наши пассажиры отдыхают. Нельзя тревожить.

         Степанову ничего не оставалось, как вернуться к начальникам. Данила Евгеньевич выговаривал Вите:

- Тебя Бог покарал, что не отдал нам диска. Надеюсь, там не было второго сообщения?

- Не было, - неуверенно отрицал Витя.

- А вот Полли – умная девочка. Вовремя дала знать, - заигрывал с Полли Скакунов.

         Степанов и начальники возвратились на места. Свои вещи они нашли перерытыми. « Люфтганза» кишела сообщниками Родригеса. Когда случился переполох, Павел тоже отправился к детям. Отсутствием сыщиков воспользовались неизвестные.

         Короткие переклики и суета в салоне объявили о новом происшествии. В проходе между рядами корчился объёмный подросток, жертва бигмаков, сэндвичей,  картошки фри, сладкой газированной воды и прочих коллориисодержащих составляющих ресторанов быстрого питания. Не успевшие усесться милиционеры, заинтересовано приблизились. Подросток катался по полу, сжимая живот. Стюардессы подсовывали ему таблетки.

         Степанов с нарастающим ужасом смотрел не на страдавшего животом мальчика, а на столик перед его креслом. На столике стояло два обеда. В одном из них, по раскрытой упаковке зубочистки, Степанов узнал тот, от которого четверть часа назад он отказался, отложив в подсобку. Сжигаемый неумеренным аппетитом переросток заглянул туда и присвоил отставленный степановский обед. Яд, предназначавшийся Степанову, достался подростку.

         Степанов нагнулся нал акселератом. По расширенным зрачкам он определил: нейрояд.

- Если выживет, останется дураком на всю жизнь, - тихо заметил Степанов.

- А он был умён? – услышал Данила Евгеньевич, ощупывая влажные ладони подростка.

- Начинается, как прошлый раз, - вздохнул Степанов.

         Его и Данилу Евгеньевича попросили отойти, не мешать оказанию медицинской помощи. Подростка отвели делать промывание.

         Степанов рассказал о предполагаемой попытке его отравления начальникам. Данила Евгеньевич прореагировал вяло.

- Догадки! – хмыкнул он.- Совпадение.

         Скакунова задело за живое:

- Если так, Родригес – просто глупый человек. Мы его без труда переиграем. Зачем он взялся устранять тебя, Степанов? Кому ты нужен? Тоже мне – ферзь! Я бы понял, если б хотели убить меня, на худой конец Данилу Евгеньевича . В подобных случаях нужно обезглавливать, а не рубить хвосты. Разрушать мозговые центры операции, а не гоняться за валетами.

         Степанов улыбался, показывая, что не сердится. Обиженный Скакунов ещё час возмущался, что его не убили. IQ Родригеса он определил в 75%.

         Во франкфуртском аэропорту Витя с Полли нашли  занятие наблюдать в окно за взлетавшими и приземлявшимися самолётами.

- Мой отец! – закричал Витя, указывая на лысоватого средних лет мужчину, потерянно бродящего по полю меж разъезжавших электрокаров с багажом.

- Действительно, Борис, - согласился Степанов.- И ходит как Кальвадос в Шереметьево!

- Поражены мозговые центры, - покосился на Скакунова Данила Евгеньевич.

- Водка, - заключил Витя.

- Дядя Боря! – застучала в стекло Полли.

         Борис не слышал. Полицейский вёл его в здание аэропорта.

- Придётся отца выручать, - попросил Витя.

         Скакунов уже звонил по телефону в Москву, Берлин, Мюнхен, Франкфурт. Консульской помощи не потребовалось. Взяв инициативу, Скакунов разыскал полицейского с Борисом. Он уверил стража порядка, что Борис из их компании. Его документы у Скакунова. В доказательство подполковник показал немцу собственный паспорт. Тот изучил фотографию Скакунова, сравнил с Борисом, и  нехотя отпустил его. Тут подошёл второй полицейский, потребовавший предъявить документы остальной компании. У остальных царствовал полный порядок. Полли - дочь Скакунов, Витя- сын Данилы Евгеньевича. Степанов разыграл «опоздание». Подобно нервной матушке он напоминал, что они опаздывают, давно пора переоформить билеты, самолёт не ждёт. Полицейским вперемежку совали паспорта. Они запутались и отпустили цыганистую публику.

         Пришла очередь Бориса. Его больше поражало не собственное чудесное путешествие в багажном отсеке, а то что он не имеет права при представителях иностранных властей, называть Витю сыном. Данила Евгеньевич же имеет.  Чепуха,  с которой предстояло жить. Витя заявил, до лучших времён Борис лишён отцовства за пьянство. Впрочем, Борис на дух не переносил спиртного,  обстоятельство, вселявшее оптимизм.

         Витя требовал отправить отца в Москву на долечение.  Борис настаивал, лечение почти закончено, он в стойкой ремиссии.  Сына он никуда не отпустит, если его не возьмут с собой. Альтернатива – в аэропорту он закатит скандал, провалит операцию, погубит всех. Полицейские наблюдали за сборищем весьма подозрительно. Требование вымогателя пришлось, скрепя сердце, принять.

         Скакунову не терпелось, чтобы Витя выложил второе послание Кальвадоса. Мальчик послушался. Нужно срочно ехать в Церматт.  Поселиться в отеле «Плата Роза» в номере 15. На закате лечь на дальнюю от окна кровать головой к Маттерхорну. Дождаться розовых сумерек, у пояса горы  непременно должен собраться шлейф тумана. Поднять глаза. На потолке появится возможность разглядеть код сейфовой ячейки банка UBS в Женеве. В ячейке карты,  легенды, поясняющие, как разыскать сокровища…

- Опять сокровища! – вырвалось у Степанова.

- Пресытился! – шикнул Скакунов.- Богато живёшь! Знаешь, в каких объёмах финансируются террористы у нас на родине?..

         Степанов прикусил язык. Скакунов был знаменит витиеватой логикой, но начальник всегда прав.

         Компания купила билеты до Церматта. В поезде Данила Евгеньевич попросил Степанова выйти в тамбур.

- Подумываю устранить Скакунова физически, - сказал он без тени улыбки.- Пусть парень оскользнётся, упадёт в кратер. Терпеть заносчивый бред становится невыносимо. И мы вынуждены подчиняться. Ты знаком с   моей либеральной формой командования. Я руководил бы операцией по-другому.

         Степанов молчал, глядя как за стеклом аккуратные немецкие домики сменили аккуратные швейцарские. Когда переехали границу не заметили.

- Скакунов сам стремится к смерти. Вспомни, как он расстраивался, что его не отравили в самолёте. Осуществлять мечту людям требуется, по-возможности,  помогать.

- Данила Евгеньевич, - оборвал Степанов. - Ты полагаешь в другое место ехать, нежели Церматт?

         Данила Евгеньевич поёжился:

- В Церматт едем. В Церматт.

         Степанов прочитал:

- Моя глупая далёкая родина, почему плохо живёшь ты? Отчего иноземцы устроены лучше? Материальное у них определено, остаётся думать о духовном. Да не думается им. Наша же бедность парит на крыльях сердца…

- Понесло!

         Данила Евгеньевич вернулся в вагон. Степанов – совершенно не серьёзный человек, его не возьмёшь в союзники. Как в Органах служит! Требуется искать помощника в ином месте. Или Данила Евгеньевич одинок?

         Данила Евгеньевич наблюдал, как Степанов продолжает ходить по тамбуру, размахивая руками, провозглашая в пустоту слова.  Взор Данилы Евгеньевича чаще обращался к тихому, послушному, забившемуся в угол с брошюрой Павлу, жертве жизни.

- Данила Евгеньевич, вам не кажется, что Павел изменился, - заметил приемному отцу Витя.- Усох, будто и ростом меньше стал. Полчаса его глаза на одной странице. Читать, что ли разучился?

- Болезнь меняет, Витюша, - потрепал вихры мальчика Данила Евгеньевич.- Черви из него соки высосали. Боюсь, пробрались в мозг.

         Витя подумал, надо с Павлом быть поласковее. Никто с ним не общается. Сидит изгоем. Жалко.

                                                             4