- Странно. Пахнет трупом.

- Труп и есть. Кошку во дворе лагеря Родригеса помнишь? Ободрала, рысь! – Володя закатал рукава , показал оцарапанные предплечья.

- Ягуар!

- Какая разница! Главное кожа… Маленький ещё. На полушубок лишь хватит. Я в багаж не стал сдавать. Украдут! Тёща будет довольна.

         Степанов брезгливо отодвинулся от  Володи, насколько позволяло кресло.

- Записанько, у тебя жена есть? Или только тёща?!

         Над ухом Степанова склонился Витя:

- Дядя Валера. Давайте отойдём на секунду.

          Степанов встал, пошёл за Витей. Группа суровых молодых латиносов, проигравших серебряную салатницу Дэвиса, она уткнулась в колено внушительному бразильцу, проводила сыщика и юношу тяжёлым взглядом. Мальчик повёл Степанова в нишу за перегородку, где стояли напитки и остатки обеда.

         Пробираясь по ряду, Степанов услышал слова Кальвадоса, обращённые к баронессе:

- Конечно же, брат мечтал принять участие в вашей экспедиции, но здоровье не позволяет ему покидать пределы дорогих швейцарских горнолыжных курортов. Знаете, необратимая форма аллергии…

         Марина возмущалась, ей опять подали рис. Никто не желал знать, что она рис терпеть не может.

- Дядя Валера, вы ничего не заметили странного в Кальвадосе? – оглядываясь, не следит ли кто, спросил Витя.

- Нет. По-моему, Кальвадос вполне оклемался после операции. Поведение его объяснимо. Он летит к брату…

- Но семь признаков!

- Какие ещё семь признаков?

- На самом деле их восемь. Нам с Полли рассказывал настоящий Кальвадос, как отличить его от двойника. У того, рядом с баронессой, замазано гримом тёмное пятно на правой щеке, он прихрамывает, он брит, он жует жвачку, чтобы скрыть сколотый передний зуб и ужасно потеет!

         Степанов присмотрелся:

- Ничего не вижу. Тебе показалось. Никакого пятна нет. Гляди, вот он улыбается. Все зубы целы!

- Значит, вставил… - вздохнул Витя.

- Эх, ты, сыщик,- Степанов добродушно щёлкнул мальчугана по носу. – Как твоя подружка Полли?

- Её собирается увнучерить баронесса.

         Степанову претило вспомнить, что  догадки  Вити неизбежно оказывались правдой. Хотелось верить, в Европу летит истинный Кальвадос.

- Смотрите, яхта Родригеса ! – закричала Полли.

         Самолёт вышел из облаков. Внизу открылся океан и просторным устьем вливавшаяся в него Амазонка.

         В океане, покачиваемая волнами вырисовывалась белая яхта с чёрным флагом, белым кругом и буквой «R» в центре.  Полли утверждала, что разглядела полковника, Эстер, Капитана, Боцмана и выводок бультерьеров во главе с Пиратом, носящихся по палубе.  Кроме Полли, никто никого не видел.

        На яхте вспыхнула булавочная головка света. Она отделилась от кокпита, понеслась вверх. Вдруг страшный удар сотряс самолёт. Люди покачнулись. Кто-то закричал. Стоявшая стюардесса повалилась на спинку кресла. Транспортный самолёт, чётко различимый, следовавший параллельно, озарился пурпуром. Языки пламени выскочили из сопел и потекли к хвосту.

         Транспорт нырнул вниз. В полторы минуты он проскользнул над Амазонкой, задевая камыши. Стаи серебристых бакланов, ярких туканов, изумрудных квезалов взмыли в небо. Мутные воды Амазонки расступились, пропустив внутрь самолёт , а потом сомкнулись.

         Здесь в истории Кальвадоса можно было поставить точку, если б через сорок восемь месяцев она не продолжилась самым неожиданным образом.

                                                           II.1

         На склоне Килиманджаро на скамейке смотровой площадки сидел маленький лысый человек, одетый в светлую горнолыжную куртку. Носами трековых ботинок он машинально выковыривал камни песчаника, устилавшего дорожку. Голубые глаза его рассеянно блуждали поверх раскрытого на коленях ноутбука. От компьютера шёл шнур к мобильному телефону, который человек держал в руке. Он жал на кнопки.  Иногда у него что-то не получалось, тогда человек менялся. Рассеянный взгляд обретал сосредоточенность. Тонкие губы кривились в свистящих ругательствах. Левая кисть крепко оглаживала лысину, игравшую жёлтыми пятнами в лучах восходящего солнца. На голове давно ничего не росло. Волосы выпали. Вместо них череп у шеи покрывал жалкий пух, окрашенный зорёй в золото. Расстроенный человек загребал пух толстыми пальцами с лакированными ногтями в виде часовых стёкол и пытался выдрать, причиняя себе боль. От чересчур сильного щипка он вскрикнул. Звук голоса образумил его. Он успокоился. Неполадки компьютера устранились. Человек закрыл ноутбук, отложил телефон и подошёл к краю ограды. Окружающие горы плавали молочными шапками айсбергов в океане тумана. По дороге гнали буйволов. Животные ощущались протянутыми рыжими массами, раздвигавшими дымку. Рога торчали явственно над белёсой пеленой, раскачиваясь сказочным оружием аборигенов: пиками, рогатинами, секирами. Чёрные орланы сели на ограду рядом с лысым человеком и смотрели на него тупыми голодными глазами.

         На дороге из тумана выплыл треугольный флажок на планке, следом - несший его проводник, чернокожие носильщики и группа японских туристов.

- Господин Кальвадос, вам лучше вернуться в шале.  Сегодня утренний воздух свеж, - заговорил, приближаясь, рыхлый пожилой мужчина в очках и тоже в горнолыжной куртке.

-  Ладно, Макс… Боже мой, как хорошо! – Кальвадос указал на стаю белых пернатых, вырвавшихся из тумана и крутой петлёй взмывших в голубое небо. Очертания птиц размывались, будто к их крыльям прилипли хлопья дымки. – Африканский воздух полезен для меня. Теперь он заменяет альпийский.

         Слеза набухла в уголке глаза. Кальвадос отвернулся, потом справился с волнением и спокойным взглядом окинул дворецкого.

- Наконец отправил… Зрение подводит. Пришлось сначала набрать на компьютере. Отправил с телефона. Чёрт знает что!.. На телефонах делают такие крошечные кнопочки, букв не разглядишь. А мои толстые пальцы давят на две кнопки сразу. Тут нужно ногтем нажимать , а их вчера подстриг… Читай.

         Кальвадос раскрыл ноутбук, показал послание:

- « Моё состояние здоровья резко ухудшилось. Возникла аллергия на альпийскую растительность. Врачи посоветовали поменять страну. Климат Санкт-Морица стал сух для меня, сейчас я в горах Африки. Брат исчез. Есть сведения, он потерял себя. Проводит старость в притонах Амстердама. На племянницу надежды нет. Она помешана на замужестве. Мысли не о дяде… С Санкт-Морицем не связывайтесь. Мне оттуда ничего не передадут. При переезде - фактически  бегстве, часть  ценных носителей информации я уничтожил, часть  забрал с собой. Мои швейцарские слуги перекуплены Родригесом.  Предприятие по производству яблочной водки пошло с молотка. Деньги перевёл в акции… Положиться могу исключительно на вас…» - Кальвадос осёкся. – Гляди!

         Сообщение в компьютере задрожало, словно по нему пробежала волна, или туман пробрался внутрь, колебля буквы.

- Ты знаешь, что случилось?! – вскричал Кальвадос.

- Нет, мой господин.

- Тупица! В твоей молодости существовали лишь старые модели!!... Кто- то залез на мой сервер и скачивает письмо.

- Я ничего не вижу.

- А я знаю, это Родригес!.. Полковник не оставил меня в покое. Но он не получит ничего.

         Красный бильярдный шар солнца, в такой играют боги, раздвинул кефирную пелену, окрасил в розовое птиц, площадку, лица людей. Общий крик восторга издали японцы. Защёлкали камеры.

         Кальвадос, поддерживаемый старым слугой, спускался вниз по дорожке. Ночью выпала изморось, ноги разъезжались на гравии. Гвоздичное дерево у туалета облюбовали серебристые скворцы. Кальвадос остановился, чтобы полюбоваться игрой света в их оперенье. Скворцы встряхивались, брызгами рассыпалась роса. Миллиардами искр разлетались лучи от капель, спрятавшихся на хвостах и крыльях птиц. Дворецкий выломал палку, подошёл к туалету, с силой постучал по кирпичной стене. С рыканьем из туалета выскочил проводивший там ночь лев.