- Ты держи левую сторону штурвала, а я правую, - серьёзно предложила Полли.

- Вечно ты лезешь! – огрызнулся Витя.- Прикрой дверь, а то ещё Педро увидит и тоже рулить напросится.

         Борис прошёл через притихший салон. Все ждали разрешения погони, полагаясь на Бориса. Хуанита сжала руку Степанову. Кресло баронессы, прикреплённое к стене ремнями, покачивалось и слегка повизгивало. Путешественники замерли живыми картинами напряжения, замешанного на ужасе.

         Борис отодвинул крышку люка, выглянул наружу, прицелился. Неожиданно он поднял тяжёлый ящик с золотом и швырнул в люк. Общий вздох негодования и недоумения сотряс салон.

         Ящик не полетел строго вниз. Заданный инерцией полёта он двигался по дуге параболы и точно угодил в пропеллер вертолёта, ведомого полковником. Раздался ужасающий скрежет.  Одна лопасть мгновенно согнулась. Золотой дождь слитков из развалившегося ящика посыпался на землю. Вертолёт полковника отставал, стремительно теряя скорость.

         Борис бросил второй, третий, четвёртый ящик. Иногда ящики пролетали мимо, но часто прицельно поражали стёкла кабины, фюзеляж, лопасти. Треснувшее стекло не позволяло видеть, погнутая лопасть снижала скорость полёта. Погоня замешкалась. Борис видел лица полковника и его соратников, посылавших проклятия.

- Остановитесь! Хватит!!- схватил Бориса за предплечья вскочивший Володя.

- Их надо остановить!

- Они уже отстали. Всё…- Володя  заглянул в люк.

         Вошедший в азарт боя Борис попытался вырваться. Володя чувствовал, что не одолеет его.

- Данила Евгеньевич, помогите! – взмолился Володя.- Этот бывший зэк, сейчас всё золото выбросит.

         Данила Евгеньевич и Скакунов подоспели Володе на помощь. Втроём они оттащили Бориса от люка, но тут Скакунов заметил нечто внизу. Скакунов отпустил сопротивлявшегося Бориса, ловким движением вытащил «мыльницу» и свесился из люка.

- Подполковник Скакунов, вывалитесь! – предупредил Данила Евгеньевич. Теперь он, Володя и остывший Борис ухватили за ноги Скакунова, вихлявшего телом внизу.

- Вижу ракетную площадку. Установки «земля-воздух» , - доносилось шипение Скакунова, щёлкавшего затвором фотоаппарата.

         Суматохи добавила колибри Полли, открывшая клювом щеколду и вырвавшаяся в салон на свободу. Педро погнался за птицей, споткнулся, упал и заревел.

- А ещё среди обезьян жил!  - осудила его Полли, выглянувшая из кабины пилотов.

         Вертолёты Родригеса остались далеко. Вите казалось, он уверенно ведет геликоптер.

         Сзади слышался шёпот Данилы Евгеньевича, обращенный к Володе:

- Сумасшедший! Ты не сосчитал, сколько он ящиков выбросил?

- Отмороженный новорусский! -  ругался Володя в адрес Бориса.- Погоди, на родине сочтёмся. Ишь ты, попал на дармовое. Разбрасывать общак! Я уверен, Данила Евгеньевич,  это наш клиент. Борька сидел и ещё сядет за растрату государственного. Если золото официально сдать, в каждом ящике семьдесят пять процентов принадлежит стране.

- Вот именно, вот именно, - жадно вращал глазами Данила Евгеньевич.

         Из угла с фотоаппаратом на них насытившись смотрел отвалившийся к стене Скакунов. Собственную миссию он считал выполненной.

         Рич остался в Асунсьоне. Он собирался спуститься в Монтевидео, на выделенное баронессой купить судно и заняться китобойным промыслом у берегов Антарктиды. Прощаясь с Полли, он плакал. Слишком живы были воспоминания о часах , проведённых в открытом море на обломках кораблекрушения, а потом – на яхте полковника.

         Расставание Степанова с Хуанитой стало не менее трогательным. Они договорились подождать, проверить крепость чувств.  Павел бранил Степанова, называя растяпой. Миллионы надо брать, когда дают, а не когда в голову придёт. Если б не моя больная нога! Степанов так не мог. Возможно, он рассчитывал на долю в найденных сокровищах и уже полагал себя богатым. В любом случае, Степанов не отважился торговать сердцем.

         Обнявшись, Степанов и Хуанита стояли у бассейна в тени особняка Кальвадоса. Светила луна. Лунный свет обливал фигуры влюблённых. Они страдали молча. Скупые слёзы катились из глаз. В бассейне  любезничали аллигаторы. Звон цикад пел о любви. Духота тропической ночи сжимала горло, будто давила сила обстоятельств, заставляющих думать о разности характеров и слишком непохожей жизни. Если б Степанов умел не думать, а лишь любить, он остался с Хуанитой. « С ней не о чем говорить» , - терзал  душу Степанов. А дьявол шептал в ухо : « Разве с прежней твоей было о чём говорить?» Женщины существуют не для того, чтобы с ними говорить. Степанов был молод и не думал о Хуаните. Её-то всё устраивало!

         На веранде Педро прощался с Полли. Девочка не разделяла страсти богатого наследника. На предложение пожениться, когда вырастут, она ответила  красноречивым молчанием.

                                                          20

          Покачивал крыльями трансатлантический лайнер. Степанов шёл по рядам. Неверно шагнув, он едва не опёрся на редкие русые волоски затылка Бориса.

         Борис опустошал вторую бутылку баккарди.

- Пью, и мне не стыдно, - запинаясь, выговорил он.

         Сидевший рядом Витя осуждающе покачал головой:

- Прилетим, всё маме расскажу.

         Дальше – Полли увлечённо кормила колибри нектаром с лепестков роз. Баронесса пудрилась из лаковой косметички, поглядывая в окно, где нырял в облаках транспортный самолёт, возвращавший в Европу немецкое золото.

         Данила Евгеньевич схватил Степанова выше кисти, привлёк к себе:

- Степанов, ты уверен, старуха не обманет?

- Она обещала рассчитаться во Франкфурте.

- Смотри! Ты за неё в ответе. Обманет – уволю из Органов!.. Ты не помнишь, сколько всего достали ящиков?

- В первый день пятьдесят два. Потом ещё восемнадцать тысяч с чем-то…

- С чем-то! – передразнил Данила Евгеньевич.- Один ящик – целое состояние. За три дня мы достали восемнадцать тысяч четыреста тридцать два ящика. Восемь выбросил урод. Сколько выходит на каждого?.. Степанов, ты на родину думаешь возвращаться? Может, останемся? Прикупим на паях мыловарню?  Ресторанчик откроем?

- Данила Евгеньевич, с вами нельзя на паях. Обманите, - вежливо отклонил предложение Степанов.

- Как заговорил! Сотрудник московской милиции!

         От огромного количества золота мысли Данилы Евгеньевича скакали по извилинам вихрем.

- Дольщиков, дольщиков набрал, твою мать! – кипятился он, бегая глазами по салону.- Ну, зачем клоуны? Человеческий балласт. И так лениво землю копали. Я больше всех ящиков достал, а кто  учтёт? Пойти поговорить с баронессой? Но говорят, она врач Дахау,  что лютее смерти…

         Скакунов отвлёк Степанова, вырвав из словесных объятий начальника.

- Почему в самолёте столько лысых?- риторически спросил Скакунов. Он оглядывал Володю, Кальвадоса, лысоватого Бориса.- Хоть желание загадывай.

         Скакунов любовно поглаживал фотоаппарат-«мыльницу».

         Клоуны облачились в цирковые костюмы и опять дурачились. Пьер Пьеро ревел белугой, требуя, чтобы Мальвина поделилась топазами. Эрих навязчиво показывал пассажирам простреленную попу. Остальные пускали мыльные пузыри. Измученная стюардесса в который раз просила прекратить баловство, иначе она запросит экстренной посадки и высадит труппу в ближайшем аэропорту.

- Как нога? – поинтересовался Степанов у Павла.

- Спасибо. Лучше, - вяло отвечал тот, просматривая финансовые столбики газеты.

         Степанов сел на место рядом с Володей. Володя жадно поглощал рассыпчатые куски помонии.

- Володя, по-моему, в салоне абсолютно гнусно пахнет?

- Это от меня, - признался Володя. – Вернее , из сумки моей,- Володя толкнул саквояж под сиденьем. – Я кожу для тёщи исхитрился прихватить.