- Приматы - ревуны, - успокоил Степанов клоунов. – Взрослых они не тронут.

         Степанов схватил ближайший стебель, с шумным хрустом выломал початок. Быстрое движение Степанова, резкий звук, напугали обезьян, и они стремительно отступили. Переклик хриплых визгов пробежал над полем.

         Степанов успел бросить сорванный початок под лапы обезьян. Початок они не взяли, пресыщенные кукурузой. Отказываясь от кукурузы, обезьяны  держась на расстоянии, продолжали выпрашивать чего-либо ещё.

         К счастью,  Рита нашла в кармане печенье, оставшееся от обеда в самолёте. Сама она угощать обезьян побоялась, передала печенье Гансу, тот – Борнео. Последний, тоже не рискнув, отдал печенье Степанову. Степанов бросил печенье обезьянам. Ближе других стоявшая самка жадно схватила его. Другие обезьяны немедленно набросились на самку, требуя дележа. Разгорелись страшная  склока и гвалт. Из-за печенья кусались, рвали друг на друге шерсть. За междоусобицей забыли про людей.

         Перепуганная Рита не сразу заметила примата – подростка, не участвовавшего в драке за печенье и жадно пожиравшего зелёный кукурузный початок на окраине битвы.

- Боже мой, как эта обезьяна похожа на человека! – воскликнула Рита.

- Нечему удивляться, обезьяны человекообразны, - уныло заключил Эрих, лишённый после ранения возможности светло воспринимать мир. – Ещё не известно кто больше похож, мы на них или они на нас. Если человечество развивается регрессивно, обезьяны – наше будущее.

- Это же ребёнок!- пропуская умозаключение Эриха, воскликнула Мальвина.

         Клоуны уставились на маленького примата,  продолжавшего жрать кукурузу и сверкавшего глазами на дравшихся соплеменников. Степанов бросил им ещё печенье.

- Действительно, настоящий ребёнок, - пригляделся Борнео.- Но исключительно грязный, совершенно потерявший человеческий облик.

- И совершенно голый, – добавила Рита.

- Уть-уть-уть! – Ганс присел на корточки, принялся приманивать необычного примата печеньем. Крупный самец большими скачками мгновенно выскочил из зарослей, выбил печенье, едва не сломав Гансу руку, с диким победным гиканьем унёсся в кукурузное поле. Обезьянья свора, визгливо вереща, ломая стебли, пустилась в погоню.

- Малыш – не утка, - сделал замечание Гансу Пьер Пьеро.

- Что же я должен сказать, кис-кис-кис? Пощёлкать языком? Я не знаю, как подозвать человека.

- Просто, - вмешался Борнео.- Пацан, бой, как там тебя? Приблизься к дядям и тётям - клоунам.

         Мальчик, опасливо оглядываясь,  не выпуская початка, подошёл ближе. Он  проклокотал странный писклявый звук. Так жаловалась бы на судьбу ещё не обезьяна , но уже не человек.

- Это Педро! – узнал Степанов.

- Педро? – изумились клоуны.

- Педро, сын Хуаниты. Его украли обезьяны, - пояснил Степанов.- Педро, ты не узнаёшь меня? – ласково обратился он к грязному мальчику, не стыдившемуся наготы. – Я – дядя Степанов, милиционер из России.

         Узнать Степанова в балахоне клоуна, с нарумяненными щеками, выбеленным лбом, с губами мертвеца, выпачканного в пыль и почву, было не так просто, как он представлял. Мальчик поморщился:

- Сейчас может вернуться Первый , - сказал он.

- Кто такой Первый?

- Вожак. Я всем обезьянам номера дал, - чтобы отличать. Вторая – рыжая, тоже злая, любимая жена Первого. Они мне есть не дают.

- Почему?

- Не могу понять. Наверное, из вредности, - рассудительно заметил Педро, не переставая поглощать зелёную кукурузу.

- Почему тебя украли, мальчик? – спросила Мальвина.

- По ошибке, в темноте. Когда обезьяны поняли ошибку, они перестали мной интересоваться. Я сам с ними хожу. Чего ещё делать?

- Почему же ты не вернулся к маме? – спросил Степанов.

- А где её искать? Все куда-то делись.

- Мы вместе искали сокровища, - пояснил Степанов клоунам.

- Я сильно изменился? – спросил Педро.

- За два месяца ты сильно опустился, - честно признал Степанов.

- Ладно. Я пойду. Стая возвращается. Слышите?

         Шум ломаемых побегов нарастал.

- Жалко, крестьянское поле поломали, - вздохнул Педро.

- Педро, ты пойдёшь не с обезьянами, а с нами, – железно сказал Степанов.

- Вы думаете с вами лучше?.. Мамы всё равно нигде нет.

         Педро доел кукурузу:

- Так и быть, пойдёмте. Дайте обезьянам ещё печенья, если есть. Это их отвлечёт.

- Два месяца среди обезьян!! – всплеснула руками Рита.

- А чего вы так разрисованы? – разглядывал клоунов Педро. – Сначала я вас за индейцев принял. Они тоже лицо красят и одевают  чёрт знает что.

         Клоуны возобновили движение через поле к деревне. Педро подсказывал, где лучше обходить болотца с гребнистыми крокодилами, делился ужасными историями о гибели знакомых приматов в зубах хищников. В гуще поля тяжёлый треск стеблей снова усилился. Ревуны окружили клоунов и высокими с хрипотцой голосами выставляли непонятные требования,  отчаянно жестикулируя. Педро расшифровал язык недавних соплеменников:

- Требуют моего возвращения в стадо… Странные животные, когда я среди них жил, они меня часто отгоняли, как чужака, не кормили. А теперь нужен стал.

- Всё как у людей, - подтвердил Степанов. – Имея не ценим, потерявши плачем.

- А по-моему, ревуны хотят спекульнуть на нашей необходимости в Педро, - сказал Борнео.

         Печенья не осталось, а наглые обезьяны наседали. Они подлетали стремительными прыжками и дёргали женщин за ноги. Рита и Мальвина зверски вопили, их крики мешались с визгами ревунов. Голос Риты даже Педро принял за обезьяний. Он обернулся, чтобы отомстить за два месяца несчастной жизни в стае, съездив подвернувшегося обидчика по лбу, и замер с агрессивно занесённым початком перед идиотически разрисованным лицом Риты.

         Люди отмахивались от обезьян вырванными с корнем побегами кукурузы, бросались початками. Отношения между высшими и низшими приматами обострились, разразившись вблизи деревни настоящей войной. Обезьяны не остались в долгу. Они усиленно требовали внезапно оказавшегося дорогим Педро. Из сражавшихся вражеских станов летели початки, стебли, комья земли. Раненых, оступившихся, упавших в болотца, с чавканьем разрывали крокодилы. На Мальвине и Гансе обезьяны изодрали одежду. Мальвина старательно прижимала лохмотья с предполагаемыми драгоценными камнями в кармане.  Самка номер четыре вскочила на спину Рите, вызвав бурю эмоций. Самка тянула шиньон, Рита в ответ выламывала обезьяне лапы. Педро, как спортивный комментатор, называл установленные им номера нападавших. Степанова коробил цинизм мальчика. За два месяца Педро столь свыкся с  жизнью в прайде, что  победа обезьян над людьми вряд ли бы вызвала у него сильное разочарование.

         Из деревни выбежали крестьяне, скорее услыхавшие, чем увидавшие битву в кукурузном поле. Лица и морды сражавшихся то вспыхивали, то гасли в свете полной луны.  Конечности, скрытые клоунской одеждой, и волосатые загривки мелькали над полем, как ножки или щупальца неведомого зверя.

         Крестьяне палками, криками и ружейной пальбой отогнали обезьян. Борнео с Гансом и Пьером Пьеро  сорвали с плечей Риты , впившуюся ей в волосы самку номер четыре. Самка убежала, прихрамывая и квохча, унося пучок фальшивых волос, на ходу прикладывая к короткошерстной рыжей башке.

- Женщина остаётся женщиной, - заметил Борнео, но его сентенций не слушали, торопясь к хижинам.

         Педро аплодировал победе людей, но глаза мальчика оставались равнодушно покорными. Жизнь в прайде, сломала волю малыша.

         Все опасались за Фрица, удастся ли ему преодолеть поле, кишащее враждебными ревунами. Через три четверти часа Фриц появился невредимым. Он слышал шум сражения. Не зная что происходит, из осторожности Фриц обошёл дравшихся стороной. Крокодилам он не попался. Карманы и пазуха Фрица топорщились от  набранных камней:

- Снесу камни ювелиру, пусть разберётся. Если не драгоценные, будет обидно.