Данила Евгеньевич протянул Степанову книгу .
Перед отъездом Степанову позвонила жена Володи Записанько, Оксана. Не претендуя на вежливость, она завопила в трубку, что её вынудили подать на розыск мужа. Володя извёл родню немыслимой жадностью. Степанов окажет услугу человечеству, не найдя его. Валерий выступил адвокатом, выдвинув тезис о «коже» для тёщи. Да, да, Володя хочет привезти нечто сумасшедшее из кожи для прекрасных половин его жизни. Не верьте ни единому слову, отвергла жена. Если Володя что-то и купит, то непременно перепродаст.
12
И вот самолёт несёт Степанова, Данилу Евгеньевича и подполковника Скакунова пока ещё в направлении Франкфурта. Степанов сидит между начальником и контрразведчиком, мучительно стараясь понравиться тому и другому. От Данилы Евгеньевича пахнет средней цены одеколоном, от Скакунова – какой-то гадостью, следствие табакокурения и плохо переваренного лука. Данила Евгеньевич и Скакунов зубрят испанские самоучители, Степанов пытается смеяться над анекдотами в газете. Данила Евгеньевич и Скакунов со злобной завистью косятся на Степанова, некогда учившегося в спецшколе, а потому немного знающего языки. На зачитываемые вслух анекдоты Степанова они отвечают показом зубов и равнодушным сверканием глаз.
Ничего примечательного в полёте не случилось, кроме того, что лингвист Степанов, внутренне погружённый в перипетии Парагвая, забыл как по-русски апельсиновый сок. Обходительная стюардесса аэрофлота сказала, что непременно принесёт сок, когда Степанов вспомнит название. Тому оставалось сидеть с сухим ртом.
Самолёт закружил над международным аэропортом Франкфурта. Скакунов защёлкал в окно фотоаппаратом. Ему повсюду мерещились военные объекты. Единственное, чего он страстно желал, получить после поездки полковничью звезду.
Между двумя самолётами существовала пауза. Рейс в Южную Америку отправлялся ночью. Тройка героев бесцельно слонялась по «DUTY FREE» . Недавно поели. Данила Евгеньевич страдал несварением. Из-за изъянов в немецком он ухитрился в фаст-фуде на первое и второе заказать острый гуляш. Теперь он выговаривал Степанову, что тот не мог подсказать. Скакунов оказался более удачлив. Он тоже брал наугад, не разбираясь после испанского ни в английском, ни в немецком. Ему достались сэндвич и гамбургер.
Степанов взял бутылку кальвадоса и внимательно рассматривал этикетку.
- Не бери эту гадость, - сказал Данила Евгеньевич.- Я пил. Кислятина.
- Не берите ничего. Всё страшно дорого, - заметил Скакунов. – Я прихватил из Москвы литр водки. До Рио-де-Жанейро нам хватит. Возьмите лишь закусь.
Степанов всё-таки купил бутылку кальвадоса. А Скакунов и Данила Евгеньевич по ошибке взяли к водке маринованные лягушачьи лапки, приняв за крюшоны в пачулях.
Пока мнения Скакунова и Данилы Евгеньевича точились, как об оселок, о банку с маринованными лягушками, Степанов отошёл за товарные полки. Непреодолимый импульс любопытства и ощущения возможности раскрыть тайну увлёк его за пределы магазина.
Выйдя из аэропорта, Степанов показал таксисту адрес производителя на этикетке кальвадоса, велев ехать по нему. Таксист объяснил невозможность. Он говорил по-немецки, но Степанов понял. Завод-изготовитель располагался в Мюнхене. Степанова довезли до железнодорожного вокзала.
Напрасно Скакунов и Данила Евгеньевич бегали по аэропорту в поисках Степанова. Утром тот уже звонил в ворота спиртового завода столицы Баварии. Самолёт же вёз Данилу Евгеньевича и Скакунова через Атлантику. С тоской и ненавистью глядели они на оплаченное министерством пустое место рядом с собой.
- Не работать Степанову в Органах! - твердил Данила Евгеньевич.
Скакунов молчал. Водку пить не предлагал. При помощи испанского самоучителя он до пота подмышками пытался вычитать, что же таки написано на банке с лягушачьими лапками. Данила Евгеньевич догадался, о чём думает контрразведчик. Мол, как не ругайтесь, а вы вырастили Степанова. Он – ваш сотрудник.
- Ничего, - смело сказал Данила Евгеньевич, чтобы нарушить висевшее два часа напряжение.- Будем действовать самостоятельно.
Скакунов сумрачно кивнул:
- А вы знаете, Данила Евгеньевич, мне с самого начала не понравился болтун Степанов. Чего стоит басня о мальчике, которого украли обезьяны? Совершенно неправдоподобно!
Скакунов закурил. К нему подошла, желавшая казаться приятной шикарная блондинка в обтягивающих брюках-стрейчах с удивительно злым лицом. Блондинка спросила, отчего рядом свободно место. Не может ли она сесть и покурить? Соседи её – люди некурящие. Скакунов разрешил. Данила Евгеньевич тоже попробовал разрешить. Но Скакунов так запрещающее посмотрел на него, что тот предпочёл за лучшее отвернуться к иллюминатору. Вина за Степанов не дозволяла Данилу Евгеньевичу вольностей.
Скакунов испытал на блондинке освоенный испанский. Та весело болтала. Скакунов ликовал, он делает успехи, его понимают. Скоро Эстер, это была она, осторожно подвела Скакунова к теме, отчего же всё-таки пустует кресло. История об отставшем напарнике предстала перед блондинкой в наинепригляднейшей наготе.
Эстер чмокнула в щёку потерявшего разум Скакунова, и вернулась к себе. Через минуту из салона первого класса она передавала сообщение по Интернету.
В Мехико Эстер вышла и пересела на лайнер, возвращающийся в Европу, в Цюрих. Данила Евгеньевич и Скакунов продолжили путь в Парагвай.
Степанов, узнав, что руководитель концерна по производству кальвадоса живёт в особняке в Санкт-Морице, на последние деньги купил железнодорожный билет до Цюриха.
В вагоне Степанов нашёл утерянную молодёжную карту скидок с фотографией молодца, вытаращивавшего глаза и высунувшего до подбородка язык . Степанов сунул карту в карман. У него родилась идея новой экономной жизни.
На окраине Цюриха Степанов постучался в двери студенческого хостеса. Хозяин, кряжистый коротконогий валлиец, оглядел Степанов с головы до ног. Он смотрел то на него, то на фотографию на молодёжной карте. Неужели в таком возрасте ещё можно учиться , думал валлиец. Степанов для сходства с портретом вытаращил глаза и высунул язык. Его пустили.
Дело близилось к полуночи. Степанов забрался на верхнюю полку двухъярусной кровати и попытался уснуть. Не получалось. Нервы бесновались. Сердце стучало, как поршни в сдохшем двигателе. Мучили запахи. Сосед справа жевал булку с колбасой. Степанов же не ел сутки. Он давился слюной. За задней стеной возились поросята, впереди порхали куры. Протяжно ревел бык. Хостес помещался на ферме. Ночью ближний студент ощупал карманы Степанова. Не найдя ничего ценного, он мирно улёгся спать, подложив под голову рюкзак.
На рассвете выстроилась очередь в ванную. Степанов с изумлением обнаружил в очереди множество девушек. Комната хостеса была унисексированная.
Появился валлиец. В качестве оплаты за ночлег он потребовал подоить коров, выгрести навоз и собрать яйца. Студенты повиновались, за исключением тех, кто успел сделать ноги. После того, как бык впечатал Степанову копытом в грудь, тот отшвырнул совок и продемонстрировал резвость нехарактерную для его возраста.
В Санкт-Морице на живописных склонах Восточных Альп раскинулись виллы миллиардеров. Используя смесь языков и жесты, Степанов разыскал дом Кальвадоса. У него уже не было бутылки с кальвадосом помогавшей при объяснении. Её свистнули в хостесе.
Кальвадос выходил из особняка с лыжами через плечо. Степанов не мог не узнать его.
- Боже мой, как вы похожи на своего брата! - вырвалось у Степанова.
- Все люди похожи, - меланхолически отвечал брат Кальвадоса. – У всех есть глаза, рот, нос, уши. Все едят, пьют, занимаются любовью и в конце умирают.
