В последних числах мая субмарины вошли в устье Ла-Платы. Далёкие берега терялись в тумане. Лишь по усилившейся примеси пресной воды определили, океан кончился.
Меры предосторожности усилили до предела. На проветривание поднимались исключительно ночью. Случайная рыбацкая шхуна, ставшая свидетелем всплытия лодок, немедленно расстреливалась и потоплялась. Информация о немецких субмаринах, появившихся у Южной Америки могла поставить крест на операции. Движение продолжилось вверх по течению Ла-Платы, потом по вливавшейся в неё Паране. Когда река сузилась, а глубина не позволила подлодкам плыть дальше, пересели на спущенные с субмарин катера. Командиры получили предписание отогнать подлодки к берегам Уругвая и ждать дальнейших указаний. Впоследствии в связи с известиями о подписании мира в Европе, лодки пришлось затопить. Команды по суше пробрались к своим товарищам в Парагвай.
Вблизи Асунсьона эмигрантов высадили с катеров. С них взяли слово хранить тайну. Большинство не подозревало о чём идёт речь. Единицы догадывались о перевозимом золоте Рейха. Ещё меньшее количество твёрдо знало о нём. Ганс Хингст, Имма, и её помощница медсестра стали единственными медиками, кому определили сопровождать группу, продолжившую путь на катерах вверх от Асунсьона. Группа состояла из крепких молодых офицеров. Руководил ею тот самый штурмбанфюрер, что вербовал Имму в Берлине. За время перехода через Атлантику, Имма его не видела. Штурмбанфюрер плыл на командирской субмарине.
Катера пробирались по суживающейся реке. Ветви деревьев, лианы нависали слева и справа, цеплялись за одежду офицеров, борта катеров. Наклонив головы, плыли в коридоре из растений. Всё чаще слышался скрежет корней прибрежных деревьев и камней о днище.
На четвёртые сутки движение застопорилось, люди сняли с катеров ящики с ценным металлом, снесли на берег. Раскинули лагерь. Имма потребовала палатку. Здесь она оказала помощь двум раненым. Шарфюрер неосторожно упал с катера, лейтенант расшиб голову о нависшую над рекой ветвь. Украдкой наблюдая со стороны, Имма определила, штурмбанфюрер действительно главный в экспедиции. Близ Асунсьона при высадке эмигрантов он наорал на пожилого мужчину, про которого Имма точно знала, что тот бывший министр; экс-министр просил помощников для переноски багажа. В лагере штурмбанфюрер постоянно конфликтовал с молодым генералом, претендовавшим на лидерство.
Выйдя на берег, офицеры переоделись в штатское. Штатское в Германии и провинциях Парагвая отличается разительно. Когда захватывали «языков», местных жителей уточнявших маршрут, с них снимали одежду для себя. Не веря обещанному молчанию, «языков» умерщвляли. Офицеры, надевшие местные тряпки, по внешнему виду всё более превращались в разношерстный сброд. Было досадно и комично наблюдать, как штурмбанфюрер, сам в крестьянском рубище, с соломенной шляпой на голове, наутро выстроил пёструю компанию и потребовал найти лошадей.
Лошадей нашли на третий день. Пастухов уничтожили, жителей деревни, где забрали телеги, постигла та же участь. На телеги поместили часть золота и инженерное оборудование. Не уместившиеся ящики в мешках повесили на спины лошадей. Прежде чем отправились дальше, заметили исчезновение молодого генерала, чуть раньше окончательно разругавшимся с штурмбанфюрером. Последний приказал искать пропавшего. Но тот, как сквозь землю провалился. Негодованию штурмбанфюрера не было предела.
Местность становилась заболоченной. Помимо подробной карты, имевшийся в одном экземпляре, штурмбанфюрер ориентировался на только ему известные знаки. Имма подозревала, что он бывал в Парагвае раньше. Позже Имма узнала, штурмбанфюрер, его звали Отто Герр, руководил сверхсекретным отрядом Гимлера, поставившего задачей укрыть сокровища
Рейха в случае поражения в войне.
Шестнадцать дней отряд пробирался через непроходимые джунгли, сменяемые участками болот с зыбкой колеблющейся почвой. Кончались запасы еды, люди падали от усталости. Колючие ветки болотного кустарника рвали одежду, царапали до крови кожу. Следовало опасаться растения с широкими как у кактуса, но мягкими листьями. Прикосновение к листьям вызывало ожог. У нескольких офицеров возникли серьёзные нагноения. Ганса Хингста укусило неизвестное насекомое, похожее на гусеницу, толщиной с большой палец, длинной сантиметров десять, чёрного цвета с множеством ножек. В болотах подобные гусеницы водились в неисчислимом количестве. На месте укуса появился нарыв, вскоре гангрена охватила руку до локтя. Хингст умер. Смерть хирурга умножила обязанности Иммы.
Половина лошадей, наевшись неизвестной травы пала. Часть ящиков с золотом пришлось нести на плечах. Офицеры толкали телеги. Конца путешествию не предвиделось. Люди роптали. Штурмбанфюрер Отто Герр бегал с вальтером, бил в спины отстающих, угрожал расстрелять любого, кто бросит груз. Мучил недостаток воды. Запасы её кончались. Воду брали из луж, обезвреживая марганцовкой. От жары и сырости вздувались консервы. Есть следовало с осторожностью. Старшему офицеру удалось протащить на подлодку и таким образом вывести из Германии, овчарку, теперь она сопровождала отряд. После гибели пяти человек от ботулизма, открытые консервы сначала давали пробовать ей.
Болото сменила крепкая каменистая почва. Над верхушками деревьев замелькали горы. Возникла новая напасть. Люди разбивали обувь о камни, из сапог и ботинок высунулись пальцы. У Иммы заканчивались бинты, расходуемые на перевязку потёртостей и ссадин.
Отряд петлял по узким ущельям, переходил бурные горные речки. Офицеры становились цепочкой, передавали ящики с берега на берег из рук в руки. Лошади бешено ржали, не желая наступать в ледяную воду. Накануне дня, когда Герр объявил окончательную остановку, в ущелье отряд попал под обвал, погубивший восемь человек и практически всех оставшихся лошадей.
Утром начали бурить скважины, чтобы сделать хранилище для сокровищ. Несколько человек армейскими лопатами разгребали завал, извлекая вчерашние трупы и ящики с золотом. Работы шли три дня. Часть золота спрятали в глубоких карстовых пещерах, которыми богаты местные горы. Остальное - в приготовленных котлованах, которых оказалось больше, чем нужно. Сверху ящики засыпали породой, сравняли с землёй.
Дело было сделано. Офицеры хотели отметить завершение экспедиции небольшим пиршеством, открыв последние консервы и фляги с коньяком и шнапсом. Пока офицеры, сидя на камнях, выпивали и закусывали, некоторые из них, отделившись от остальных и заранее подговорённые штурмбанфюрером, достали автоматические винтовки и расстреляли товарищей. Трупы побросали в незарытые котлованы, туда же положили инженерное оборудование и лопаты, затем засыпали и их.
Имму никто не предупреждал, что в целях соблюдения секретности большая половина группы будет уничтожена. Она предчувствовала ту же участь для себя. Если хотел, штурмбанфюрер шепнул бы ей на ухо о включении в число избранных. Тот того не сделал. При первых звуках стрельбы и открывшихся убийствах, Имма почла за благо бежать в лес.
Совершив преступление, убийцы стремились уничтожить следы. Они сожгли телеги и ненужный инвентарь. Определив возвращаться налегке, забили последних лошадей. До поздней ночи убийцы пировали. Спрятавшись в кустарнике в лесу, Имма слышала буйные пьяные вопли.
Ее искали, но поверхностно. Лес не прочёсывали. То ли было не до неё, то ли полагали, в местных джунглях выжить невозможно. Рано или поздно она умрёт от голода, станет жертвой диких животных, погибнет от укуса смертоносного насекомого. Имма не отходила от лагеря потому, что, не зная дороги, решила незаметно следовать позади возвращающегося отряда.
Поздним вечером Имма разыскала ручей и напилась воды. От страха голод не особенно мучал её. Ночь выдалась лунная. Имма притаилась, прислушиваясь к малейшим шорохам. Она колебалась, безопасней ли сидеть под деревом или взобраться на ветви.
