И теперь Жуанвиль предлагал легату именно это средство. Тот немедля велел рыцарям три субботы подряд совершать крестный ход от дома легата до монастыря Богоматери в Дамьетте.

Крестный ход совершали истово, с большой верой, и во время хода, в котором участвовали король и все сеньоры его двора, легат читал проповедь и отпускал грехи. И вот когда наступила третья суббота, королю - он находился в это время в церкви - сообщили, что в море показались корабли графа де Пуатье.

Прибытие брата короля, спасенного таким чудесным образом, вызвало ликование всего войска. Все сбежались па берег и с радостью узнали, что кроме подкрепления граф де Пуатье привез также большую сумму денег. Одиннадцать повозок, запряженных четверками, везли в Дамьетту восемьдесят огромных бочек, наполненных талантами, стерлингами и золотыми кёльнской чеканки. Эти деньги были выручены за церковное имущество, которое продали, чтобы поддержать крестоносцев.

В тот же день Людовик IX собрал самых знатных баронов и воинов, отличившихся в сражениях, чтобы держать совет, куда теперь двигаться - на Александрию или па Каир? Граф Пьер Бретанский и самые опытные воины советовали идти на Александрию - прекрасный порт, где можно запастись провиантом; но граф Артуа решительно воспротивился этому и заявил, что лично он пойдет в Александрию только через Каир, Каир - столица королевства египетского, а если хочешь убить гидру, нужно сперва отрубить ей голову. Король поддержал его, и в декабре крестоносцы выступили в поход, оставив королеву Маргариту, графиню Артуа, графиню Анжуйскую и графиню де Пуатье в Дамьетте под охраной Оливье де Терма.

Несмотря на все выпавшие на его долю испытания, войско являло собой великолепное зрелище; по правому берегу Нила двигалось двадцать тысяч отменных рыцарей и сорок тысяч отборных пехотинцев. Река же на целое лье была запружена лодками, галерами, судами и суденышками, груженными оружием, конскими сбруями, боевыми доспехами и людьми. На следующий день сделали остановку в Фарискуре, где их подстерегали первое препятствие и первая неожиданность.

Крестоносцы подошли к одному из многочисленных рукавов Нила, впадающих в море между пелусийским и канопским устьями. И хотя в этом месте река и не была широкой, но все же оказалась слишком глубокой, чтобы перейти ее вброд. В те времена, когда военному искусству был еще неведом секрет навесных мостов, по которым сегодня можно переправить целую армию, оставалось прибегнуть к единственному способу - прорыть отводные каналы, и тогда вода, постепенно убывая, откроет место, подходящее для брода. Воины принялись за дело, и оно быстро пошло на лад, как вдруг все увидели приближавшихся к ним пятьсот сарацин в великолепных доспехах и па быстроногих лошадях. Они знаками давали понять, что идут с миром. Людовик выслал им навстречу отряд. Сарацины объяснили, что султан умер, и поскольку они не желают служить его преемнику, то явились предложить свои услуги королю Франции. Эти речи показались французам не слишком искренними, но в силу своей малочисленности сарацины находились в руках крестоносцев, и потому король приказал под страхом наказания или даже смертной казни никоим образом не оскорблять новых союзников. И вот у них на глазах крестоносцы начали переходить реку.

Первыми шли тамплиеры под предводительством Рено де Бише, внезапно они увидели, как на них летят пятьсот сарацин, сомкнув ряды и пустив копей в стремительный галоп; крестоносцы остановились, на всякий случай заняв оборонительную позицию, но не допуская мысли, что столь малочисленное войско осмелится атаковать целую армию. Однако их сомнения быстро рассеялись: один из турок, опередив собратьев па расстояние четырех-пяти полетов стрелы, ударил булавой тамплиера, находившегося на фланге; тот упал прямо под копыта лошади Рено де Бише. Тогда последний выхватил меч и, привстав в стременах, крикнул;

- Вперед, братья. Клянусь именем господа, нам не пристало сносить подобные оскорбления.

С этими словами он пришпорил коня, и все грозные монахи, которых богу было угодно сделать рыцарями, бросились на сарацин и начали теснить их к воде ударами мечей, пока некоторые не остались лежать па берегу, а остальных не поглотил Нил; ни один человек из этого отборного войска не смог спастись. Затем тамплиеры, совершившие эту кровавую расправу, вернулись, встали во главе авангарда и спокойно перешли реку. Войско последовало за ними и на следующий вечер достигло города Шармеза.

Тем временем слухи о приближении крестоносцев, обгоняя их, разнеслись по берегам Нила, и, когда они подошли к Мансуре, последнему оплоту перед Каиром, ужас обуял весь Египет, повергнутый в смятение недавней кончиной султана. Еще не говорили о юном принце Туран-шахе - ни один из посланных к нему гонцов пока не вернулся,- и ответственность за государственные дела полностью лежала на вдове султана. Правда, египетский историк Макризи утверждал, что она превосходила всех женщин по красоте, а всех мужчин по уму.

Беспокойство усилилось, когда эмир Фахр ад-Дин прислал в Каир письмо с призывом ко всем истинным мусульманам взяться за оружие. В час молитвы муфтий поднялся на кафедру и объявил, что должен сообщить правоверным нечто важное. Он развернул послание Фахр ад-Дина и прочел его:

"Во имя Аллаха милостивого и милосердного и пророка его Мухаммеда!

Поднимайтесь, старики и юноши, Аллах нуждается в вашем оружии и в ваших богатствах. Франки, да будут они прокляты небом, пришли в нашу страну, развернув знамена и обнажив мечи, дабы разорить наши города и опустошить наши земли. Кто из мусульман откажется выступить против них и отмстить за поруганную честь исмаилитов?!"

Содержание этого послания, прочитанного в главной мечети, вскоре стало известно всему Каиру. Трусы решили скрыться, храбрецы - идти навстречу опасности. В течение трех дней все горожане, убитые горем, проливали слезы, словно страшные франки уже стояли у ворот города. А крестоносцы тем временем продолжали идти вперед, вверх по Нилу. Они не знали здешних мест, но были твердо убеждены, что где- то на берегу расположена Майсура, а за пей - Каир.

Неожиданно в нескольких лье за Бермуном авангард остановился: впереди лежал Город победы, а по другую сторону - канал Ашмун, по обеим берегам реки были разбиты два неприятельских стана, которые защищал флот, отрезавший путь по воде, тогда как турецкое войско преграждало путь по суше. На сей раз предстояло преодолеть не ручей, а реку и разгромить не несколько сотен сарацин, а целую армию. Это место было отмечено судьбой, и здесь должен был решиться исход войны. Флот крестоносцев остановился напротив Мансуры, а всадники достигли берегов канала, не встретив сопротивления. Корабли бросили якорь, а войско стало лагерем. За всеми этими действиями с западного берега Нила наблюдал Наспр-дауд, принц Карака. Было это 19 декабря 1249 года, в 13-й день месяца рамадан.

Крестоносцы поставили частокол там, где тридцать лет назад стояли лагерем войска короля Жана де Бриена, и Людовик отдал приказ переправляться через канал.

Этот канал, как прядь, выбивавшаяся из взлохмаченной головы Нила близ Мансуры, по ширине не уступал Сене. Русло его было глубоким, берега - обрывистыми, ни моста, ни брода. И несколько человек, стоя на противоположном берегу, могли бы уничтожить целую армию, вздумай она перебираться через канал вплавь. Тогда Людовик решил соорудить насыпную дорогу, а для защиты строителей немедля принялись возводить две передвижныее многоэтажные башни.

Тем временем сарацины привезли шестнадцать военных машин и, расставив их на южном берегу, обрушивали на северный град камней и стрел. Король тотчас же выставил восемнадцать машин. Одна из них отличалась особенно разрушительной силой, изобрел ее некто Жуселин де Куран. Пока размещали все эти башни и машины, братья короля и рыцари денно и нощно несли караул на берегу. И вот спустя несколько дней под градом камней и стрел строители возвели обе башни, а на реке начала вырастать насыпь. Но сарацины принялись рыть землю как раз напротив нее, так что берег стал отступать ровно настолько, насколько крестоносцы приближали его к себе. В течение трех дней насыпная дорога медленно продвигалась вперед, пропитанная потом и обагренная кровью, но к концу третьего дня расстояние между берегами ничуть не уменьшилось. Тем временем Фахр ад- Дин отозвал многочисленное войско сарацин с левого берега Нила; оно переправилось через реку в Шармезе, ночью преодолело расстояние, отделявшее его от христиан, и было уже готово завязать бой; эмир ободрял своих воинов, поклявшись именем пророка, что в день святого Себастьяна будет ночевать в шатре короля Франции.