- Не знаю, - медленно ответил Дэрек, смотря на валькирию в упор, словно пытался найти десять отличий между ней и отражением в зеркале. - Но, я уверен, точная не такая.
В ответ женщина удивленно приподняла правую бровь, а не по обыденности хмыкнула, и мужчина этот намек понял. Понял, что он действительно не знает, какая она настоящая, потому что себя настоящую не помнила даже сама подругу. Она мне однажды сама в этот призналась...
***
Каждый год, в один и тот же месяц, в один и тот же день, ДРУГИЕ приветливо наблюдают за женщиной и кошкой. Они медленно пробираются через сугробы, прокладывая тропу, для того чтоб вернуться назад, через пуховое одеяло, которым зима заботливо укрыло землю. В этом году, не смотря на отсутствие солнца, которое скрылось за тяжелыми грозовыми тучами, снег искрился от яркого, небывалого света ДРУГИХ, которые словно хотели поддержать нас. Это заметила даже пыхтящая, раскрасневшаяся от натуги и некрепкого морозца женщина, которой было намного труднее, нежели мне. Я была намного легче, да и высокие сугробы лихо перепрыгивала, а вот подруге приходилось идти напролом, коленками "уговаривая" расступиться в стороны сугробы. Ивильмира на меня заметно косилась, но молчала, понимая, что ее ноги защищены теплыми обмотками, а мне приходиться скакать, что козе по уступам горы, из-за нежных подушечках на лапах, которых я уже попросту не чувствовала.
Даже ненавидя воду, дождь я еще могу вытерпеть, но нет ничего хуже, чем снег! Про шубу я ничего не говорю - греет, но вот лапы страдают за все, то тепло, что собирается выше их.
- Эль, ты это видишь или я попросту сбрендила? - остановившись, с восхищением и удивлением спросила Ивильмира, а потом она стащила варежку, приподняла руку, ладошкой вверх, и с восторгом прошептала: - Это так красиво. Словно снег замер на месте и искриться.
Теперь пришла моя очередь на нее коситься, так как я не могла поверить ее словам. Она что видит ДРУГИХ?!
- Что? - вдруг испуганно спросила и принялась оглядываться подруга. - Исчезли?
ДРУГИЕ некуда не исчезли, просто стали светиться не так ярко, словно поняли слова женщины и испугались, что она всем про них проболтается и сюда нагрянут толпы двуногих в поисках волшебного "застывшего снега". Там и до очередной байки с нахождением этого самого "замершего снега" и загадывания желания под ним/рядом с ним/сверху него. Двуногие в это плане очень увлеченный и наивный народ, а уж выдумывать себе байки по улучшению жизни они и вовсе мастера.
- Жаль, - грустно сказала подруга, а потом добавила тихо-тихо, и если б не мой кошачий слух, то расслышать я бы это вряд ли смогла бы. - Надеюсь, он успел это увидеть.
Я тоже на это очень надеялась, если, конечно, эта пресловутая религия двуногих не врет, и он сейчас наблюдает за нами с небес. Ведь, кто еще достоин занять место на небе, как не дети? Особенно те, кто не успел даже толком рассмотреть эти самые небеса. Ведь только в детстве мы обращали на них внимание. Восхищались белыми, облачными силуэтами, выискивая причудливые фигурки. Радовались безоблачным и беззаботным солнечным лучам. Грустили с хмурыми тучами и ночи напролет слушали симфонию дождей и ветров. И любовались звездами, принимая их не просто за застывший свет, а за что-то большее и волшебнее. Так что оценить по достоинству небо могут только дети, и не важно, две у них ноги или четыре лапы. Хотя в одном я надеюсь, что религия двуногих не права и мои дети тоже находиться там, на небе. Возможно, они даже встретятся с Эльдаром, и он будет с ним играться, а они ночью его согревать, убаюкивая мурлыканьем.
Спустя полчаса мы добрались до того места. Ивильмира не стала разжигать живой костер, а прочитав заклинание призвала ДРУГИХ, которые отдали свой свет, для того чтоб в руках валькирии появился зеленый огонь.
Этот день был единственным днем в году, когда она не разжигала живой костер, а использовала магический, потому что он не трещал.
Валькирия сидела на притащенным сюда давным-давно бревне и неспешно попивала вино, прямо из бутылки, а я сидела рядом на подстилки из сосновых веток, заботливо наломанных подругой, и смотрела на небо, словно в надежде, что где-то там, в серых облаках находиться они. Наши дети.
Обычно веселая, бесшабашная, слегка ироничная и саркастичная женщина была печальна и подавлена. Ее гордо расправленные плечи сейчас были опущены, словно на них давил невидимый груз, губы плотно сжаты, а глаза холодные, бездушные, неживые.
В этот день она никогда не притворялась. Она была собой. Точнее половиной той части, что когда-то была одним целым - единой Ивильмирой Троицкой, которая испытывала искрении чувства радости и злости, счастья и негодования, веселья и грусти, и еще много других чувств, таких же разноцветных и живых, как пляшущие вокруг нас ДРУГИЕ.
- Порой я завидую вам, - задумчиво сказала Ивильмира, тоже подняв взгляд к небу. - Вам не нужно притворяться тем, кем вы не являетесь. Вы искрение в своих желаниях, чувствах и мыслях. Почему же мы так не можешь? Почему мы постоянно притворяемся и лжем, особенно самим себе? Знаешь, больше всего мы лжем себе. Почему? Потому что мы легче всего ведемся на собственную ложь. Я тоже обманываю себя. Каждый день просыпаюсь и обманываюсь мыслями, что все хорошо. А ни черта хорошо нет!
- Неправда, - ответила я, не переставая смотреть на небо. Оно было печального, грустного серо-черного цвета и только где-то иногда нет нет да и проявятся белые мазки, словно проблески сострадания у охотника к попавшему в силки зверьку. И где-то внутри появилась тянущее до боли в сердце чувство, которое словно взяло контроль над моим языком и принялось выговариваться моим голосом: - Просто вы глупые существа, которые постоянно создают проблемы себе. Вы словно кроты, которым не дано увидеть солнечный свет, не видите свет жизни. Это все глупые и нелепые оправдания, жизнь очень прекрасна и ценна, и поверь мне, я стала это понимать, только после того, как пережила много горя. И сейчас мне кажется, что если бы не все-то горя, то я никогда не смогла б по достоинству оценить жизнь. Я бы просто принимала ее как должное и требовала б от нее не пойми чего. Но от жизни нельзя ничего требовать, ты наоборот должен отдавать ей себя.
Я знала, что подруга меня не может слушать, но я надеялась, что она почувствует то, что бушевало внутри меня. Но она меня не поняла. Она была слишком погружена в свои мысли и чувства, которые затягивали ее словно трясину, от чего именно я почувствовала себя кротом, который вдруг увидел свет и попытался об это рассказать своим собратьям, но те от него только отмахивались, не желая слушать небылицы.
- Я ненавижу себя, - продолжала тихо свое бичевания подруга, а ее вид был угрюмее туч, взгляд от которых она так и не отвела. - Ненавижу, что приходиться улыбаться. Ненавижу этот холод внутри. Ненавижу, той кем я есть и той кем я не есть. Ха-ха-ха-ха! - не весело рассмеялась женщина, вновь отхлебывая прямо из бутылки. - Я даже уже не знаю, какая я настоящая. - Она сжала голову руками. - Я запуталась, потерялась, заблудилась в собственных мыслях, эмоциях, чувствам. Я уже просто не знаю... не знаю себя. Ведь я совсем другая. Я помню... я помню себя настоящую, хотя и не хочу помнить, потому что от этих воспоминаний, я ненавижу эту еще больше... - Ее голос утих, словно успокоившееся море, после шторма эмоций и чувств.
Больше в тот вечер она ничего не сказала.
Две матери, которые потеряли своих детей, но которые почему-то нашли друг другу, молчали и смотрели на грозовые тучи, пока с неба не стали падать белые снежинки, с которыми наперегонки кружились ДРУГИЕ.
***
Дроу по имени Ирвира, которая тихо шагала, но громко дышала из-за заложенного носа, и по этой причине переборщила с лавандовым маслом, толи растирая им горло, толи просто использую как духи, принесла заказ не за десять, а, кажется, за минуты три-четыре. За оставшееся время, она в компании еще четырех женщин и двух мужчин, умудрилась привести запаздывающих на завтрак гостей в "подобающий вид", чему была очень горда, а гости счастливы. Даже меня умудрились расчесать с каким-то бальзамом, отчего моя шерсть стала искриться и пахнуть цветами, а на шею повязали розовый бантик с камнями, который я тот час сдернула и так глянула на девушку, что она на расстояния прыжка ко мне больше не подходила. Ивильмира выдержала "преображение" - как она сама невесело пошутила - спокойно, Дэрек с таким лицом, словно хотел запечатлеть его в памяти дроу, как само понятие слова "неизбежность", а вот Лида радостно с восхищением и нетерпеливостью. Сейчас монашка с интересом рассматривала камни на рукавах своего платья, и хотела было от любопытства попробовать сковырнуть один маленький камешек ногтем, задав Ирвире вопрос о том, какого рода эти камне.
