Заповедуем мы сыну нашему править делами государственными в полном и ненарушимом единении с представителями народа в законодательных учреждениях на тех началах, кои ими будут установлены, принеся в том ненарушимую присягу во имя горячо любимой родины.

Заповедуем мы родственнику нашему, Кириллу Владимировичу, крепко и мудро направлять волю сын нашего во дни бедствий и счастий, до наступления совершеннолетия Алексея Николаевича, помогать всемерно советом и делом для блага родины нашей.

Приказываю всех верных сынов отечества к исполнению своего святого долга пред ним — повиновением Царю в тяжёлую минуту всенародных испытаний и помочь ему вместе с представителями народа вывести государство Российское на путь победы, благоденствия и славы.

Да поможет Господь Бог России. Николай".

Поздно вечером поезд увозил в Могилёв отрёкшегося императора, который раз за разом перечитывал письмо Кирилла.

"Никки, прошу, прочти это послание внимательно и задумайся. Ты помнишь историю Луи Шестнадцатого? Ни его самого, ни его семью судьба не сберегла от смерти на гильотине. Ты же не хочешь, чтобы Алексей погиб через несколько месяцев или лет, расстрелянный будущей властью? Думцы хотят взять страну в свои руки, но это ничем хорошим не кончится. Твоё отречение в мою пользу, по их мысли, успокоит народ. Нет, это вряд ли произойдёт. Законы империи просто не позволят моим потомкам занять престол. Это создаст слишком много проблем, к тому же будет существовать опасность и для тебя, и для твоей семьи. Хотя бы ради Аликс и детей, отдай престол цесаревичу, назначив меня его регентом. Михаил не желает ни сидеть на троне, ни стоять у него. У него просто нет сил и способностей для этого. Я же смогу успокоить столицу. Помнишь историю с покушением на Львова? После этого я вне всяких подозрений среди думцев. Несколько месяцев, или даже недель, и я смогу вернуть жизнь в нормальное русло. Но ты…Слишком много людей просто не хочет сейчас встать на твою защиту. В столице таких почти не осталось. Через несколько дней прибудет граф Келлер, это даст мне достаточные силы, чтобы покончить с анархией в Петрограде.

Однако твоей жизни так же угрожает опасность. Ты помнишь Павла Первого? Ты окружён не лучшими людьми, чем он в ночь своей гибели. Если ты просто откажешься подписывать манифест, тебя скорее всего могут убить в скором времени. Назрел слишком сильный заговор, чтобы его остановить. Почти вся семья против тебя на престоле.

Алексей — достойный трона человек. И то, что он болен, не мешает ему быть уважаемым в народе и армии. Уверяю тебя, я смогу сделать так, чтобы вас не разлучили. Но без полномочий, положенных регенту, этого не добиться. К тому же Царское Село…Случись что-то — и вся твоя семья окажется в смертельной опасности.

Прошу, не поддавайся искушению отречься и за Алексея, мальчик выдержит. А ему на помощь уже идёт третий конный корпус, который наведёт порядок и в тылу, и на фронте…

Клянусь верой и правдой служить русскому народу, Алексею, если ты передашь ему престол России, и сделать всё ради победы над Врагом.

Храни тебя Господь Бог, Никки".

— Кирилл Владимирович, беда, — Сизов как раз выходил из Таврического дворца, намереваясь организовать встречу Гучкову и Шульгину, как к нему подбежал раскрасневшийся поручик. — Только что получили донесение о бунте в Семёновском, Измайловском, Гренадёрском и Московском полках. К восставшим солдатам и унтер-офицерам присоединяются рабочие с соседних заводов. Что прикажете делать? Верным частям сдержать эти силы не удастся.

Сизов едва удержался от того, чтобы выругаться, обложить судьбу-шутницу по-чёрному. Он не ожидал того, что после уверенного и кровавого подавления восстаний павловцев и волынцев кто-то ещё посмеет волноваться. Но Кирилл не рассчитал того, что кровь только раззадорит бунтовщиков. Хотя…ведь в известной ему истории запасные батальоны всё-таки оставались не самыми активными. Вдруг удастся их остановить…

Адмирал Непенин оседал на землю, убитый матросской пулей. Только-только он хотел сесть в автомобильный экипаж, как смерть настигла его. То же самое случалось со многими морскими офицерами в столице. "Чёрные" автомобили с "расстрельными командами" сеяли смерть среди командования Балтийским флотом и штабных офицеров. Германия всё-таки решила проявить себя, напомнить, что руки у кайзера доберутся и до вражеской столицы…

Гельсингфорская эскадра остановилась в десяти кабельтовых от Кронштадта. Команды нескольких кораблей всё-таки подняли красное знамя. Завязался бой. Кровь, дым, гарь, пушечные залпы — и несколько кораблей из мятежного Кронштадта. Гельсингфорские корабли не смогли блокировать крепость на пороге Петрограда и отошли от неё.

— Михаил Фридрихович фон Коттен, которого Вы приказали слушаться во всём, просил передать: "У толпы теперь есть вожди". Кирилл Владимирович, какие будут приказания?

Беда никогда не приходит одна. Ныне же целая свора проблем закружилась вокруг Сизова…

Первый удар на себя приняли юнкерский отряд на Гренадерском мосту. Сорок подростков со сверкавшими от задора глазами и чесавшими перед первым настоящим боем руками во главе с преподавателями и подпоручиком, присланным Кириллом. Один старенький ручной пулемет "мадсен", использовавшийся как учебный в юнкерском училище. Что ж, и он пригодился. Один станковый "виккерс-максим" — с запасом патронов на минут двадцать боя. Винтовки, две гранаты. Кольты у командиров и парочка наганов у офицеров. Да три автомата Фёдорова у солдат-"румынцев".

И эта полусотня ребят, залёгших у наскоро сделанных баррикад посередине моста, должна была остановить по меньшей мере четыреста человек. Да, без толковых офицеров (ибо перебили) — но с вождями, это было сразу видно. "Вождей" нашлось немало: на Выборгской стороне всё-таки организовали Совет рабочих и солдатских депутатов. Двигалась эта масса относительно организованно, лишь изредка постреливая и разбивая немногие оставшиеся целыми витрины магазинов.

— Господа юнкера, Ваш долг перед царём и страной — защитить этот мост во что бы то ни стало, — подпоручик встал во весь рост, вглядываясь в глубину улиц Петрограда. Когда же подмога? — Да, противника больше, да, противник наглей, да, у нас мало патронов, да, это наш первый бой. Но с нами — правда, с нами — Бог, с нами — наша честь!

Крики "Ура!!!" в ответ. Подпоручик, вспоминая бои под Стоходом, перекрестился, в душе надеясь, что противник отступит после первых же залпов. Всё-таки не продержаться. А он не хотел, чтобы эти подростки, у которых только-только должен был начаться первый в жизни бой, полегли здесь костьми. Мёртвые сраму не имут — но и жизни тоже не имут…

— Целься! — "гвардейцы" уже почти подошли на достаточное расстояние для выстрела. — Пулемётный расчёт, — за ним как раз засели преподаватели. — Пли!

Воздух пронзили пулемётные трели, этот патронный туш подхватили винтовки юнкеров. Через мгновение им ответили подходившие восставшие.

Шальная пуля задела одного из пулемётчиков: тот завалился набок, а из его виска заструилась кровь. Несколько юнкеров обняли мешки с землёй, ящики, бочки — они навсегда остались на баррикадах, не испугавшись первого боя.

Солдаты запасных батальонов отделались большей кровью. Решившие, что "детки" разбегутся при одном лишь их виде, они не таясь шли вперёд. К тому же запасники не верили, что в случае чего их пощадят. Кое-кто уже успел доходчиво объяснить, что обещания Кирилла — фальшь, и что всех перебьют, как волынцев. Терять запасникам было нечего, так и так кровь проливать.

Подпоручик, прицелившись, выстрелил три раза подряд по рядам "гвардейцев". Как минимум один человек уж выбыл из вражеского строя.