Что мешало воплотить мечты определённой группы лиц в России? Как заметил Й.А.Шумпетер, мешала стабильность системы: человеку "революционного склада ума" (то есть любящему уничтожать, а не медленно отстраивать) делать в России было нечего. И потому систему решено было сломать.
Ломали её в несколько этапов. Наиболее яркий пример — Первая русская революция. Идёт русско-японская война. А пленных японцев встречают цветами, конфетами, барышни без ума от них. Русских солдат встречают настороженно, если не сказать — враждебно. Выше я уже привёл цитату из одного журнала тех времён: либеральные круги просто боялись, что Россия победит в войне, и тогда снова будет утерян шанс расшатать систему, чтобы затем построить "царство правды" в России.
Практически все оппозиционные партии (кроме большевиков) соберутся на конференции, устроенной на японские деньги, в 1904 году и примут решение добиваться революции всеми доступными им средствами. П.Н. Милюков и П.Б. Струве, видимо, радостно забудут вспомнить своё участие в создании тех самых Советов, что погубят "республику".
Но снова что-то шло не так. Россия ещё дралась, Россия не проиграла. Несмотря на череду поражений, мы собирали войска. Япония — и та почти зачахла. Редкий случай: японские призывники в последние месяцы войны (вроде бы победной для самих же японцев) поднимали бунты и не хотели ехать на войну. Думаю, это о многом говорит.
Под давлением либеральной общественности министром внутренних дел был назначен Святополк-Мирский. Он, в общем-то, со своими обязанностями не справился, и в последние месяцы своего пребывания на посту министра внутренних дел практически бездействовал. Но…
Но именно тогда случилось Кровавое воскресенье.
Гапон, зная о желании рабочих выступить с демонстрацией поддержки царю, предупреждал, просил принять министра меры — но его представителей даже не приняли. Царю же сказали, что возможны небольшие манифестации, но существует опасность покушения. Безопасность Николаю не гарантировали (ещё бы, среди демонстрантов могли быть японские шпионы, которые способны были на многое) — но и не упомянули о масштабе запланированной манифестации. Тогда же солдатам раздали (по приказу министра внутренних дел) боевые патроны и отдали приказ стрелять, когда манифестанты приблизятся на указанное в уставе как "опасное" расстояние. Приготовили конные отряды.
Рабочих также никто не уведомил, что царя в Зимнем нет. Царю никто не сказал (а царь, как и любой человек, не может знать о том, о чём у него нет информации, ни малейшей), что происходит, что отдан такой приказ. И — началось…Кровавое воскресенье…
Николай, обычно сдержанный, в своём дневнике пишет очень прочувственно о той боли, которую испытал при этом известии. Для сравнения можно привести одно высказывание В.И. Ленина, звучащее примерно так: "Пусть умрёт девяносто процентов населения России — лишь бы остальные десять дожили до мировой революции".
Начались волнения. Заинтересованные в обострении обстановки люди получили следующее: народ шарахнулся от царя. Царь начал терять контроль над ситуацией. Тыл был дезорганизован. Армия лишилась полноценного снабжения. Возвращаясь с фронта, боевые солдаты и офицеры ждали целыми днями, а то и неделями, лишь бы сесть на поезд, идущий домой…
Кадетам и октябристам предложили занять министерские посты. Последовал отказ — самих кадетов. Все требовали Думы, той трибуны, с которой они могли бы критиковать власть.
В.Маклаков написал две книги — "Первая Государственная Дума" и "Вторая Государственная Дума" — с подробным описанием того, как поливалась грязью власть, как ни один соответствующий Основным законам закон не был принят или даже написан, а большинство депутатов (от левых партий и кадетов) требовали эффектных, а не эффективных поступков. Что делать с законодательным органом, который не хочет заниматься своим основным делом — законодательством? Распустить и собрать новый. Получилось только на второй раз, и то благодаря долгой и кропотливой работе. Но ещё и благодаря тому, что даже либеральные круги увидели, до чего довели страну.
Когда пишут о массовых репрессиях со стороны власти — лгут.
"Красный архив", Т. 8, 1925, с. 242 % в 1905 году убито 233 и ранено 358 представителей власти. В 1905–1907 годах суммарно убито 2223 "служивых людей" и ранено 2490. Приговоров было вынесено в отношении 2261 человека, приведено в исполнение — 1293 человека. То есть террористов пострадало вчетверо меньше, чем представителей государственной власти.
Кстати, после Февральской революции 1917 году из тюрем будет выпущено, а с каторги возвращено в общей сложности 88 тысяч "политзаключённых" (практически все "госпреступники", а также многие уголовники). Для сравнения. По данным академика РАН Ю.А. Полякова, выселено в СССР было в 1930–1931 годах 1 803 392 человека, с 1921 года по 1940 год за контрреволюционные и другие особо опасные государственные преступлении осуждено было 3 080 574 (три миллиона восемьдесят тысяч пятьсот семьдесят четыре человека), только в 1937 году было осуждено 790 665 (семьсот девяносто тысяч шестьсот шестьдесят пять) человек. Сравните, какой из режимов и какими методами боролся с "контрреволюцией" (учитывая, что пик "контры" пришёлся на период между 1917 и 1921 годами, точных данных о жертвах "борьбы с контрой" и "контры с властью" за который у нас нет).
Режим слишком мягко поступал с оппозицией. И оппозиция этим воспользовалась. Отплатила, так сказать.
Во время Первой мировой войны под эгидой Гучкова и Рябушинского создаются военно-промышленные комитеты (об этом см. в романе), под эгидой земств — Земгор. Там скапливаются оппозиционно настроенные элементы.
В 16-м году Гучков идёт на создание заговора против царя. За что?
За то, что мешает его амбициям воплотиться. Снова будет система стабильна: ведь в 1917 году. Весной, планируется наступление, которое не может не быть успешным, тогда же намечена Босфорская операция, которая поднимет престиж власти. Это была бы Курская дуга Первой мировой. Австрийцы уже говорят Людендорфу, что не в силах сражаться, и вот-вот выйдут из войны. Удар России они не выдержат. Драться будет только Германия, но она долго не устоит.
Алексеев постоянно выступает против Босфорской операции. Алексеев, по словам того же Гучкова, уже давно посвящён в заговор…
Милюков выступает с речью, в которой на основе заметок зарубежной (!!!) прессы обвиняет в "трусости или измене" правительство и самого царя. Ни единого доказательства, кроме слов, Милюков не представляет. Он играет в парламентаризм, тогда как в Англии, этом оплоте парламентаризма, объявлена цензура на любую заметку, могущую повредить авторитету британской короны или армии. Во Франции — то же самое. Милюков критикует, и критикует, и критикует. И знает, что ошибается. И готовит свой заговор вместе с Гучковым.
Рябушинский призывает ещё в 1915 году промышленников захватить власть и законодательную, и исполнительную. Его комитеты срывают поставки снарядов, патронов, даже патронных ящиков.
Гучков критикует военного министра за то, что он не сообщает о нехватке ружей и боеприпасов. Но его комитеты в ответе за это. Гучков это знает. Он поёт дифирамбы комитетам. То же самое делают "прогрессивные круги общественности". Газеты осыпают критикой правительство.
Опровержение Правительства, данные о том, что комитеты не справляются со своими заданиями, в печать отказываются принять.
При комитетах создаются "рабочие группы", основной состав которых — из большевиков. Готовится восстание. Оно назначено на 17-е февраля.
На складах Петрограда есть мука, но она не поставляется в магазины.
Готовится, впервые за многие годы, празднование Всемирного женского дня. Он никогда прежде не праздновался. Теперь его решено провести — "рабочая группа" решает это сделать.
