Мудрые лидеры понимают, что специалист по соцопросам — еще не стратег (даже если и хочет быть таковым). Роль специалистов по соцопросам — собирать и анализировать данные. Разработка политической стратегии требует других навыков; навыки эти труднее определить, но для лидера наличие их обязательно. Разработчики политических стратегий должны сами себя «подавать» на рынке; впрочем, их роль в исходе выборов зачастую сильно раздута. В конце концов, решения принимают политики; политики же, а отнюдь не консультанты, побеждают на выборах. В 2004 году Филип Гоулд напугал Тони заявлением, будто Морис Саатчи намерен возобновить работу на Майкла Говарда, лидера консерваторов, в предвыборной кампании. Саатчи имел репутацию человека, спровоцировавшего поражение лейбористов в 1979 и 1992 годах; от обоих событий остались шрамы, страх перед Морисом Саатчи глубоко запечатлелся в лейбористских душах. Впрочем, лично я беспокоился меньше других, ибо Алистер Макалпин[123], доверенное лицо Маргарет Тэтчер и автор двух книг, вдохновленных трудами Макиавелли, за несколько месяцев до заявления Гоулда сообщил мне, что Саатчи до 1992 года не имел сколько-нибудь серьезного влияния ни на одну кампанию консерваторов. А в кампании 1979 года вообще не был задействован как стратег.
Итак, Тони Блэра консультировал Филип Гоулд; Тони вдобавок слушался советов Питера Мандельсона, Алистера Кэмпбелла и своего внутреннего голоса. Интересный факт о новом лейбористском триумвирате заключается в том, что умения каждого из неординарных его членов были почти прямо противоположны сложившимся о них мнениям. Гордон, например, вовсе не являлся дальновидным стратегом, зато блестяще разрабатывал насущные тактики, причем ловко использовал ежедневные медиабаталии на благо партии. Питер Мандельсон не так поднаторел в пиаре, как в долгосрочных стратегиях; умел перевести наше видение ситуации на язык практических шагов, в результате которых кампании увенчивались успехом. Что касается самого Тони, он как раз имел это видение ситуации, иными словами, знал, куда хочет вести партию и страну. Вдобавок чутье никогда не подводило его на предмет общественного мнения — он понимал, что о партии думают сейчас и что будут думать, допустим, через пять лет.
Главное, что должен уметь лидер, — это создать коалицию поддержки. Лидеры, пытающиеся сваять радужную коалицию, то есть собрать вместе разношерстные мелкие группы без общей платформы (как сделал Эл Гор в 2000 году), обречены на провал. Жизнеспособная коалиция зиждется на общих интересах. Рональд Рейган это понимал — поэтому в 1980 году переманил квалифицированных «синих воротничков», традиционно голосовавших за демократов, присовокупив их к электорату республиканцев[124]. Госпожа Тэтчер поступила аналогичным образом в 1979 году — обнадежила «эссекского человека»[125], среди рекламщиков известного как С1 и С2 — дескать, он ближе к успешным представителям среднего класса (стоящим выше на социальной лестнице), нежели к беднякам ниже уровнем. В частности, Тэтчер выразилась в том смысле, что «эссекский человек» «кормит» такого бедняка. Билл Клинтон и «новые демократы» смекнули, что левым партиям самое время двигаться обратно к центру, делать упор на экономику — если, конечно, они хотят вернуть похищенное Рейганом у коалиции демократов доверие «жителя графства Макомб»[126]. Аналогичным образом Тони понимал: если лейбористы намерены снова одержать победу, им необходимо убедить неуверенных «владельца Мондео»[127] и «вустерскую женщину»[128] в том, что с трудящимися массами у них больше общего, нежели с успешной верхушкой. Однако коалицией надо еще и управлять, иначе развалится. Взявши курс на центр в разгаре выборов, после оных надо руководить из центра. Что касается Тони, он продолжал отстаивать интересы «Средней Британии», поскольку именно эта социальная группа являлась основой избравшей его коалиции.
Популярность успешного лидера в правительстве может пойти по одной из двух поствыборных траекторий. Правительство Маргарет Тэтчер начинало за здравие, затем побывало в канаве непопулярности по причине неприятных электорату реформ, но в конце концов «качели» снова оказались вверху, иными словами, консерваторы одержали победу. Спад популярности изрядно потрепал нервы политикам-тори, однако они выстояли; по крайней мере держались молодцом до 1990 года. В 1997-м победили мы; я тогда подумал, что наша «траектория» будет примерно такой же. Но нет: популярность правительства лейбористов росла весь 1997 год, а в следующие десять лет испытывала лишь небольшой спад. Таким образом, с 1997 по 2007-й мы сползали в непопулярность — медленно, хотя и неумолимо, в отличие от тори, качели популярности которых раскачивались довольно резко. Нам было легче строить поддержку Тони в партии, ибо наша компетентность в данном деле не тестировалась кризисами посреди премьерского срока. В отличие от консерваторов лейбористы не считают, что священное право рулить дано им от рождения, а следовательно, больше склонны паниковать в критические моменты. Поэтому столь важным становится умение лидера сохранять лицо при катастрофических обстоятельствах, а также излучать уверенность, даром что сердце у него может быть в пятках. Выносливость лидеру необходима, хотя воспитать это качество непросто. В разгаре выборной кампании 2001 года Тони обмолвился, что понятия не имеет, зачем ему переизбрание — дескать, его жизнь и так сущий ад. Однако к концу кампании он взял себя в руки и отбарабанил на посту премьера еще целых шесть лет.
У каждого лидера есть выбор — встать на путь объединения или разделения. Тэтчер с самого начала проводила политику «разделяй и властвуй» как в стране, так и в собственной партии. Макиавелли отмечает, что венецианцы «поощряли вражду гвельфов и гибеллинов в подвластных им городах... Не доводя дело до кровопролития, они стравливали тех и других, затем, чтобы граждане, занятые распрей, не объединили против них свои силы»[129]. Тэтчер находила полезным разлад в стране, коему способствовали забастовки шахтеров, оживлявшие ее сторонников и убеждавшие их сосредоточить силы на борьбе с врагом, а не друг с другом. Венецианцам разжигание пожара аукнулось — одна из фракций одержала победу и отвоевала все земли, неправедно захваченные венецианцами. То же самое произошло и с Маргарет Тэтчер — последней каплей стал подушный налог. Консерваторы не могли понять, зачем он нужен, и вынудили Тэтчер к отставке. Гордон Браун также относится к категории «разделяющих»; он был одержим поисками «разделительных полос» с консерваторами, каковые полосы должны были способствовать самоопределению Гордона. До добра это не довело.
Тони, наоборот, намеренно начал как «лидер единой нации», пытался объединить народ, разобщенный после правления консерваторов; вот почему популярность Тони в первые годы устойчиво росла. Однако с течением времени он стал причиной раскола в стране — из-за иракских событий и прочих проблем. Похоже, лидеру невозможно долго оставаться объединителем. Всякий раз, когда лидер делает трудный выбор, он теряет часть своих сторонников; через несколько лет имеет место раскол, итог же — поляризация электората.
В современных демократических обществах лидеры с помощью политических партий приходят к власти — и остаются у власти; лидер, забывший о своей партии в Парламенте, долго не продержится. Джеральд Кауфман пишет о том, как для лидера важно подольше и почаще пить чай с заднескамеечниками своей партии. Брюс Грокотт пытался внушить эту мысль Тони; увы, безуспешно. Члены Парламента делятся на лондонцев, которые по вечерам возвращаются домой, и холостяков и холостячек «поневоле», зависающих в чайной комнате или барах Палаты общин. Тони был лондонцем до мозга костей, даром что его избирательный округ располагался на Северо-Востоке; а если у лидера нет привычки проводить время в Палате общин, его внезапное появление в баре или чайной комнате вызывает у подданных скорее панику, нежели чувство уверенности. Бедняги думают, что грядет политический кризис. В таких случаях помогает наличие толкового личного парламентского секретаря и столь же толковых помощников-политиков — задушевные разговоры с членами Парламента (от которых зависит переизбрание) можно перепоручить им. Однако это не замена регулярным встречам лидера с «пехотой». Помню, мы приводили заднескамеечников в Номер 10 группами по двадцать человек, причем как смутьянов, так и лояльно настроенных, чтобы они задавали Тони вопросы и сообщали о своих тревогах. По понедельникам, вечером, мы устраивали внутрипартийные совещания; доступ туда был открыт для всех лейбористов — членов Парламента, что обеспечивало своевременный «выпуск пара», а также давало возможность толкнуть вдохновенную речь. Избранный парламентский комитет лейбористов заседал в кабинете Тони в Палате общин, всегда после парламентских запросов.
