— Кстати, о троллях. — вмешался Эллиор. — Ведь, именно о них хотел ты нам поведать.
— Конечно же! 0 выкрикнул Глони. — Я, ведь, просто хотел, перед тем, как о мрачном говорить вспомнить о добром. Ладно — слушайте. Через три дня, как и было условленно, мы должны были встретится в доме у Мьера. Я возвращался от Северных кряжей, шел осторожно…
— Да уж — сейчас без осторожности тяжело придется. — вздохнул Мьер.
— И вот — дней пять назад, слышу впереди страшный хохот, ругань, удары; да еще пламя ревет. Ну — я кустами пополз — смотрю: был, видно, какой-то небольшой городок. Теперь — одни развалины дымятся. А среди развалин орки ходят — награбленное в обозы тащат. Стал я внимательнее вглядываться. Смотрю — с севера, все новые и новые вражьи толпищи подходят. На поле, что рядом было, ставят огромные черные навесы, и под навесы те — троллей сгоняют. Вы же знаете, как губительно для них солнце.
— Да, да! — обрадовался, что может блеснуть знаньями Фалко. — Я в книге читал: чуть только коснется их солнечный луч, и они в камень обращаются.
— Так и есть. — подтвердил Глони. — Они из камни были созданы, и живут только волшебством, ну а солнечный свет их истинную сущность высвечивает. Бояться солнечного света и орки — ведь, их сердца тоже из камня, и при свете дневном — слабеют, с превеликим трудом бьются. Ну, так, стало быть, на чем я остановился?.. Ах да — смотрю: на поле все больше и больше этих тварей набивается; да там не только орки да тролли, а и такие твари, о которых и мы гномы позабыть успели. Например — паук, который больше медведя, да тьму вокруг себя ткет.
— Мы сегодня такого у Ясного бора видели! — выкрикнул Фалко.
— Ладно. — махнул рукою Мьер (от этого взмаха густые Фалковы волосы всколыхнулись). — Потом расскажите, пока — дослушаем старину Глони.
— Да, да! — продолжал старый гном, и глаза его потемнели, словно бы наполнились недавними, мрачными виденьями. — День то, вроде, близится солнечный, а над полем тем все тьма сгущается! Все гогочут, все чего-то бьют; а с севера все новые и новые силы подходят. И дракон пролетел. Вот страх то! Чтоб с таким войском, да еще дракон — это ж целая армада! Это ж, будто новая великая битва уготавливается! Ну, чтобы больше узнать, поймал я одного орка — пришлось его припугнуть маленько — он, что знал — мне выложил. А знал, что идут они на Казад-Дум. В тот же день, я отправил послание к Дарину. Сам же поспешил к родине своей. Да, хоть и претерпел я известную вам обиду от государя, а, все же, конечно: родина она и есть родина, и когда стала грозить ей беда…
— Короче, короче, друг Глони. — нетерпеливо подергивал медовый бочонок Мьер.
— А короче — шел я с остановками лишь на маленькие совсем, часовые привалы — пять дней, и пять ночей. Шел я, как мог быстро, — хотя, не ждите и очень многого, от такого старика, как я — а, ведь — это был единственный способ хоть как-то обогнать их армию. Орки в темени ночной могут бежать без остановки часами, могут и днем — ежели только их будет направлять на то злая воля. Итак, только из-за троллей, и других тварей — мне удалось обогнать их, но вот на сколько…
А вот Мьер, и видом, и голосом своим стал мрачен:
— Выходит, что, пока мы сидим здесь, треплемся — они по дорогам бегут; выходит — волна черная по земля, как в былые времена катится, а мы тут о всяких игрушках болтаем…
— Ведь, Казаду катится, да? — дрогнувшим голосом, спрашивал Фалко.
— Да, да. — вздохнул Глони, погрузивши руки в свою бородищу.
— Ну… — выдохнул хоббит. — Вы их отобьете. Я знаю — ничто ваших ворот не сокрушит.
— Да, да. — все так же задумчиво говорил гном, потом — как взорвался. — Но завали их камнями! — это великая сила! Это же тьма! И у них там какие-то машины хитроумные — видно, для битья скал. Думаю, и дракон не один. Помимо того, нельзя забывать и об волшебстве — ВРАГ, ведь, с ними; темное волшебство — страшная сила…
— А мы увидим это войско? — с дрожью спросил Фалко. Он ожидал увидеть хоть издали созданий мрачных и страшных, надеялся, что посетит его после этого его поэтическое вдохновенье.
— Конечно, увидите. — рассеяно отвечал Глони, а от следующих его слов, Фалко упал бы, коли бы на стуле не сидел. — Ведь они сожгут эти ваши Холмищи, как и тот городок.
— Да как же так? Да какое им до нас дело?
Фалко не на шутку переполошился. Да — он до этого не раз чувствовал, что Холмищи их — это, как остров вокруг которого движется река армий, времен, изменяющихся границ — все это не касалось хоббитов, которые принадлежали сами себе, а не каким-либо королям. Мирная, степенная жизнь, постоянные разговоры о делах урожайных часто раздражали Фалко — ибо он верил, что призвание хоббита в чем-то более высоком. Ему хотелось поэтических образов — драконов парящих в небе, величественных королей, которые с доблестными армиями двигались бы куда-то — неважно куда — только бы видеть почаще движенье этой жизни — такой жизни, которую представлял Фалко из древних сказаний.
Но тут… Тут, оказывается, некая сила, сродни той, которую повстречал он у окраин Ясного бора — только несравненно большая (представлялась клубящаяся тьмою паучиха в полнеба) — она двигалась на Холмищи. Представилась тьма рассеивающаяся между холмов, головни вместо яблочных и вишневых садов — и содрогнулся хоббит. Переспросил:
— Какое же им до нас дело?
— Да никакого. — в задумчивости вымолвил гном, отхлебнув еще пива.
Мрачным своим басом грянул Мьер:
— Ясно одно — движутся они по той же дороге, что и Глони; увидят то же, что и он — Холмищи. Место, кстати, прекрасное! У эльфов, побывавших здесь, если не ошибаюсь — есть стихотворение о любви к земле; о том, как, уже прекрасную природу, можно украсить, если делать это с ясной душою…
— Да. — подтвердил Эллион.
— Они сожгут, разграбят Холмищи между делом, как и тот городок. — продолжал Мьер. — Вас либо в рабство погонят, либо перебьют… скорее перебьют — они, ведь, к Казаду идут. Тяжело об этом говорить, но надобно.
— Нет. — вздохнул Фалко, хоть уже и понимал, что Мьер говорит правду. — Нет, нет! — выдохнул он с болью, представив эту жуткую картину. — Ведь, можно же, как-то остановить, помешать…
Глони горько усмехнулся:
— Была бы с тобой сила Валар, тогда бы ты остановил их. Я потому и завернул к вам, чтобы предупредить; потому и друзей созвал не у Мьера, а здесь. Да — через три дня я был бы в гостях у Мьера, а от ваших Холмищ уже лежали бы одни пепелища.
— Значит, есть какое-то спасение? — ухватился за эту фразу Фалко.
— Ну — нет ничего безнадежного. Все зависит только от вас. Собирайте вещи, и уходите в Ясный бор..
— Например, к нам. — предложил Туор.
Мьер быстро расспросил его об охотничьем поселении, и покачал головою:
— Нет, нет — вас тоже надо уходить: когда дракон будет кружить над Холмищами, он заметит и вас. Собирайтесь вместе, устройте временный лагерь там, где деревья погуще, чтобы не увидели вас с воздуха; переждите несколько дней — потом возвращайтесь. Найдете не Холмищи, но пепелища, зато сами останетесь живы; потом заново отстроитесь. Это лучшее, что можно теперь придумать.
— Дела. — сощурил большие свои, лучистые глаза Туор. Обычно веселое лицо его, сделалось теперь таким сосредоточенным и напряженным, что Фалко и не узнал. Вот охотник сухим, быстрым голосом поведал. — Ведь, мы видели сегодня одного из этих «медвежьих пауков» — с ваших рассказов и задумаешься: быть может, их уже много в Ясном бору? Тогда отступление в лес станет не безопасно.
— Их не может там быть много. — успокаивающим, мелодичным тоном молвил Эллион. — Не знаю откуда пригнала их темная воля, но продвигались они по лесу незаметно — иначе бы их переловили энты. Такие пауки, будь их много — подняли бы сильный шум. А, значит, он один, или уж, в крайнем случае — двое, трое. Если вы будете вместе — они к вам и близко не подойдут.
Тут вскочил из-за стола Туор:
— Ладно. Вы придумывайте, а я здесь больше сидеть не могу. Я должен предупредить наших, и… Марвен. Я понимаю — мы должны уходить, а, так как беременна она, надо подготовить хорошую мягкую телегу… Ну — все!
