После обеда Алджер откланялся с тем, чтобы совет мог обсудить свою повестку на следующий день, включая вопрос о продолжении его работы в Фонде. Мы давали свои ответы один за другим, и голосование было единодушным в пользу немедленного увольнения Хисса до тех пор, пока не настал мой черед голосовать. Я не согласился, говоря, что, хотя обвинения были тяжелыми, они по-прежнему оставались всего лишь обвинениями. Пока Хисс не признан виновным, мы должны относиться к нему как к невиновному. Я внес предложение о том, что стоило бы попросить его уйти в отпуск, поскольку в сложившихся обстоятельствах он не сможет эффективно работать в Фонде. Том Уотсон и другие поддержали мою позицию, и, в конце концов, Совет пошел на компромисс, предложив Алджеру оплачиваемый отпуск, что он и принял.
Дело Хисса-Чэмберса тянулось до 1949 года, когда Хисс был осужден, но не за шпионаж, а за лжесвидетельство, поскольку он отрицал перед Конгрессом, что знал Уитакера Чэмберса. Вплоть до дня своей смерти в 1996 году Хисс отрицал, что он был советским шпионом, и его сторонники продолжают считать его невиновным. По совокупности всех данных, мне представлялось, что он был советским агентом.
С другой стороны, также было очевидно, что политики-оппортунисты использовали дело Хисса для атаки на «Новый курс» и для того, чтобы препятствовать более решительной международной роли Соединенных Штатов, заявляя, что коммунисты проникли в федеральное правительство как составная часть широкого «международного заговора». Эмоции, разгоревшиеся в результате дела Хисса, отразили появление опасной тенденции в нашей политической жизни. Начиная с этого момента как левые, так и правые стали часто демонизировать отдельных лиц и безответственно нападать на наши государственные институты в попытках навязать свои собственные, негибкие и резкие идеологические взгляды остальным. Со временем я стал любимой мишенью экстремистов на обоих полюсах.
СОЗДАНИЕ ЛИЧНОГО АДМИНИСТРАТИВНОГО АППАРАТА
Вскоре я понял, что для работы по многочисленным направлениям вне «Чейза» нуждался в помощниках. На протяжении нескольких послевоенных лет этой работой занимался семейный офис, финансировавшийся почти исключительно отцом. Помимо юридических служб, бухгалтерии и службы, ведавший инвестициями, аппарат, состоявший из 20 человек, занимался большим количеством общественно-гражданских и некоммерческих дел, касавшихся меня и моих братьев. Артур Паккард, бывший консультантом отца по вопросам филантропии, и его молодая помощница Дана Крил помогали мне по некоммерческой деятельности, однако они не были адекватной заменой личного административного аппарата.
В 1947 году я взял на работу Элеанор Уилкерсон в качестве личного секретаря. Она была опытной стенографисткой и умела организовывать общественные мероприятия, а также разрешать разного рода сложные ситуации. Элеанор была моей прочной опорой на протяжении трех последующих десятилетий и работала в близком контакте с Эдной Брадерли, моей секретаршей по банку, с тем, чтобы следить за моим расписанием. Две эти замечательные женщины были организованными и эффективными - они обращались с людьми с пониманием и тактом.
В 1951 году я решил взять на работу личного помощника, чтобы лучше справляться с растущей нагрузкой в области филантропической деятельности. После непродолжительных поисков я обратился к Уоррену Линдквисту, коллеге по военной службе в Париже. После войны Линди работал в течение пяти лет в «Чейзе-бэнк», в последующем перейдя на работу в роли помощника к Р. Питеру Грейсу, председателю фирмы «У.Р. Грейс и Ко.».
Линди помогал мне с делами Рокфеллеровского университета, Фонда Карнеги, Интернэшнл-хаус и целого ряда других проектов. Он занимался моей корреспонденцией и составлением графика встреч и вместе со мной обсуждал стратегические вопросы, связанные с моей ролью в различных организациях. Позже Линди играл ключевую роль в руководстве моими значительными личными инвестициями в недвижимость. По мере того, как Линди становился все более занятым вопросами недвижимости, а объем моей личной работы и обязанностей возрос, я нанял дополнительных сотрудников. Ричард Дэйна и ДеВо Смит были давними друзьями, с которыми я также служил во время войны в Европе. Джон (Джек) Блум, молодой юрист из фирмы «Милбэнк и Твид», направленный в семейный офис, помогал Линди в его работе.
Я предоставлял своим сотрудникам значительную независимость, хотя мы регулярно проводили консультации. Все они и их преемники - Ричард Е. Саломон, Джон Б. Дэвис (мл.), Элис Виктор, Патриция Смалли, Кристофер Кеннан, Питер Дж. Джонсон и Марни С. Пиллсбери - справлялись со своими обязанностями с большой настойчивостью и умом. Они в огромной степени расширили область моего доступа и влияния. Без них я никогда не смог бы совмещать свою работу в «Чейзе» с «параллельной карьерой».
ГЛАВА 12
СОЗДАНИЕ «ЧЕЙЗ МАНХЭТТЕН БЭНК»
19 января 1953 г. преемником Уинтропа Олдрича на посту председателя правления «Чейз Нэшнл бэнка» стал Джон Дж. (Джек) МакКлой. Выбор Джека на должность главы одного из крупнейших коммерческих банков страны был необычен во многих отношениях. Подобно Уинтропу Джек имел юридическую подготовку, а не подготовку банкира. На протяжении предвоенного десятилетия он был партнером в наиболее мощной фирме Уолл-стрит «Крават, Хендерсон и де Герсдорф» и плотно работал с рядом инвестиционных банков и крупных корпораций. Сразу же после войны он стал партнером (с именем в названии фирмы) в другой престижной фирме Уолл-стрит - «Милбанк, Твид, Хоуп, Хэдли и МакКлой», к числу клиентов которой относились как «Чейз нэшнл бэнк», так и наша семья. Однако на протяжении многих лет своей деятельности в качестве практикующего адвоката Джек не получил непосредственного опыта в высокоспециализированном мире коммерческой банковской деятельности.
Конечно, делая свой выбор, совет директоров «Чейза» имел в виду гораздо большее, чем ограниченный опыт Джека в области банковской деятельности, обратив внимание на его выдающуюся карьеру в области государственной службы. Он начал работать в государственных структурах в 1940 году в качестве специального помощника военного министра Генри Л. Стимсона, став заместителем министра на следующий год. В этой должности он оставался до конца войны и сделался одной из ключевых фигур среди советников президента Рузвельта.
В конце февраля 1947 года Джек стал президентом Всемирного банка - этот пост он занимал более двух лет до его назначения Верховным комиссаром США в оккупированной Германии. Работая в тесном контакте с канцлером Конрадом Аденауэром, Джек руководил созданием Западной Германии, ее перевооружением и включением в союз стран Запада. Его деятельность на этом посту оказалось необычайно успешной, и он вернулся в Соединенные Штаты в июле 1952 года хорошо известным и глубоко уважаемым человеком.
Хотя Джек никогда в жизни не решал вопроса о предоставлении кредита и не анализировал балансовую ведомость, он обладал огромным престижем и был замечательным прирожденным лидером, то есть обладал качествами, указывавшими на то, что поймет, каким образом управлять большой организацией, подобной «Чейзу». Его назначение в качестве председателя придало вдохновения тем из нас, кто работал над созданием для банка расширенной международной программы.
ЛЮБОПЫТНЫЕ ОТНОШЕНИЯ
С учетом сходства наших интересов я был разочарован тем обстоятельством, что между Джеком и мной никогда не сложилось близких личных связей. Это могло быть следствием огромных различий между нами на раннем этапе жизни и одного конкретного эпизода в жизни Джека, который, вероятно, нанес рану, оставившую рубцы на всю жизнь.
Джек родился, как он часто вспоминал, в бедном районе Филадельфии. Его отец умер, когда он был еще маленьким, и лишь напряженная работа и исключительные способности позволили ему проделать путь через колледж Амхерст и Школу права Гарвардского университета к последующей выдающейся карьере.
