— Вы товарищ Лелюшенко?

— Да.

— Прошу, товарищ генерал, заходите!

В кабинете я увидел Сталина и Шапошникова [10]. Сталин, задумавшись, стоял у стола, на котором лежала оперативная карта. Я представился. Он внимательно посмотрел на меня и спросил:

— Когда вы сформируете танковые бригады? Видимо, Сталин полагал, что мне известно о новом назначении.

— Какие? Я не знаю, о каких бригадах идет речь.

— Разве?

— Я только вчера с фронта.

— Ну, хорошо. На вас возлагается ответственная задача. Товарищ Шапошников, подробно объясните Лелюшенко цель нашего вызова.

Борис Михайлович сказал:

— Вы назначены заместителем начальника Главного автобронетанкового управления Красной Армии. Вам поручается в сжатые сроки сформировать двадцать две танковые бригады. Материальная часть будет поступать с заводов страны и из ремонтных мастерских. План формирования в Бронетанковом управлении есть. По мере готовности докладывайте нам через товарища Федоренко или непосредственно в Ставку, когда мы потребуем.

Затем он спросил о фронтовых делах. Я повторил то, что говорил Малышеву, и добавил, что, на мой взгляд, целесообразно восстановить в армии корпуса. Мне казалось также, что в полках надо иметь подразделения автоматчиков, а распыленные по стрелковым батальонам 82-миллиметровые минометы необходимо свести в полковые дивизионы. Коснулся и некоторых других вопросов.

— Ваши предложения будут рассмотрены, — заверил маршал. — Свои соображения о минометах и автоматах передайте начальнику Главного артиллерийского управления Яковлеву. Что касается танков — повидайтесь с конструктором товарищем Котиным.

На другой день я повидался с Николаем Дмитриевичем Яковлевым и Жозефом Яковлевичем Котиным. Обстоятельно переговорив обо всем, мы решили в ближайшие дни вернуться к волновавшим нас вопросам.

В Бронетанковом управлении меня встретил с газетой в руках майор А. Ефимов, который в числе других был направлен в Москву после расформирования 21-го корпуса.

— А наш-то Александр Михайлович по-прежнему колотит фашистов! — И протянул мне «Правду».

Очерк назывался «Горяиновцы». Он рассказывал об ударе по одному из штабов противника, нанесенном 42-м мотострелковым полком А. М. Горяинова. Разгромив штаб, Горяиновцы в числе прочих трофеев захватили две автомашины с Железными крестами.

— Дерутся наши ребята. Отлично дерутся! — с завистью произнес Ефимов. — Скорей бы вернуться к ним!

— Потерпите. Придет время, и нас позовут.

Накануне Ставка послала генерал-лейтенанта Я. Н. Федоренко на Северо-Западный фронт для изучения боевого опыта. Временно обязанности начальника Главного автобронетанкового управления исполнять приказали мне.

В те дни довелось часто встречаться с Вячеславом Александровичем Малышевым, который руководил танковой промышленностью и был, так сказать, нашим шефом. Поражала его кипучая энергия. Будучи очень занятым человеком, Малышев не упускал случая встретиться и поговорить с фронтовиками-танкистами, терпеливо выслушивал их претензии и замечания. Он часто бывал на прифронтовых полигонах, где испытывались новые машины, провожал в действующую армию сформированные танковые соединения.

Ему можно было запросто, не опасаясь нагоняя, позвонить поздно ночью или рано утром. Вячеслав Александрович всегда был «у себя». Он не имел привычки откладывать решения, ссылаясь на трудности. Работать с таким человеком было приятно и легко.

Малышев сплотил вокруг себя талантливых конструкторов, которые в ходе войны создали великолепные танки. Благодаря его неустанным трудам наша танковая промышленность в короткие сроки перестроилась на военный лад, стала давать фронту хорошие боевые машины. Блестящий руководитель с глубокими инженерными познаниями, Вячеслав Александрович был одним из выдающихся организаторов нашей победы.

…В конце сентября 1941 года состоялась Московская конференция трех держав — СССР, США и Англии [11] по вопросам взаимных военных поставок. Н. Д. Яковлев и я были включены в состав советской делегации в качестве военных экспертов и вели переговоры с английскими и американскими коллегами о поставках Советскому Союзу танков и артиллерийского вооружения. В официальном коммюнике, опубликованном после конференции, говорилось, что она имела целью решить вопрос, «как наилучшим образом помочь Советскому Союзу в том великолепном отпоре, который он оказывает фашистскому нападению», а также вопросы «о распределении общих ресурсов» и «о наилучшем использовании этих ресурсов…»

Военные эксперты союзников на словах выражали полное понимание наших нужд, восхищались мужеством советских войск. Однако когда дело доходило до решений, проявляли удивительную изворотливость. Ссылаясь на трудности доставки и собственные нужды, они всячески старались затянуть сроки поставок и сократить их размеры.

И все же делегация Советского Союза добилась принятия совместных решений. США и Англия обязались с 1 октября 1941 года по 30 июня 1942 года ежемесячно поставлять нам четыреста самолетов, пятьсот танков, двести противотанковых ружей, две тысячи тонн алюминия, тысячу тонн броневых листов для танков, семь тысяч тонн свинца, полторы тысячи тонн олова, триста тонн молибдена, тысячу двести пятьдесят тонн толуола.

Жизнь в управлении шла своим чередом. Танков мы получали в несколько раз меньше, чем требовали войска. Требовали они минимум, исходя из самой насущной нужды. Но что мы могли сделать?

Истинную радость испытывали работники управления в дни отправки на фронт новых танковых бригад. Правда, танков в бригадах было немного, но все машины — новые, с хорошей броней и оружием. Впоследствии эти бригады отличились во многих сражениях. Командовали ими замечательные командиры: А. Г. Кравченко, Н. Н. Радкевич, М. Д. Соломатин, П. А. Ротмистров, Ф. Т. Ремизов и другие.

Танковые бригады формировались под Москвой и в других местах. Командирами средних и тяжелых танков, как правило, назначали лейтенантов и старших лейтенантов; батальонами командовали подполковники и полковники; бригадами — полковники и генералы. Личный состав имел боевой опыт, знал войну. Подавляющее большинство танкистов были коммунисты и комсомольцы.

По указанию Ставки танковые бригады нередко отправлялись на фронт походным порядком прямо из районов формирования. Настроение у всех было боевое. На прощальных митингах красноармейцы и командиры клялись по-суворовски бить врага, и слово свое держали. С фронта приходили добрые вести. В списках награжденных, которые регулярно публиковались в печати, я часто встречал имена знакомых танкистов.

В последних числах августа меня пригласили в Кремль для вручения награды.

Вместе с нами, фронтовиками, в Свердловском зале собрались бойцы МПВО, отличившиеся при отражении первых налетов вражеской авиации на Москву. Среди них было немало женщин и совсем молоденьких девушек. В минуту опасности они успешно тушили пожары, смело обезвреживали зажигательные бомбы. Сейчас славные наши москвички сидели притихшие, серьезные.

Нам объявили, что вручать награды будет Михаил Иванович Калинин. Работники его секретариата обходили награжденных и тихо шептали: «Не очень крепко жмите Калинину руку». Когда вошел Михаил Иванович, все встали и зааплодировали. Но он замахал руками.

— Это вам надо аплодировать, герои, верные защитники Родины! Вам, а не мне. Примите мои самые горячие поздравления.

Калинин произнес короткую речь. Он сказал, что ему доставляет большое удовольствие вручить ордена воинам, которые научились бить врага. А скоро его научатся бить бесстрашно и умело все красноармейцы и командиры, и тогда мы погоним гитлеровцев с нашей священной советской земли.

Один за другим подходили мы к Михаилу Ивановичу и, забыв про предупреждение, крепко жали его сухую старческую руку. Он по-отцовски обнимал награжденных. Желал им новых боевых успехов. И то и дело смахивал белым платком набегавшие на глаза слезинки.