– Спасибо за лекцию о винах, но как же, – растерянно спросил Антон, разглядев сейчас и маленькие лодки, и шустрые алые катера, и какие-то круглые наводные шаттлы, покрывавшие воду пестрым ковром, – как же старинный Лондон? Он сгнил, рассыпался? Его смыло?

Эмиль рассмеялся.

– Узнаю интеллигенцию, – покачал он головой. – Спешу тебя обрадовать, жив старинный Лондон. Мы сейчас в новых кварталах, которые уже возводились на воде – видишь вон те прозрачные упругие опоры у домов? Старый Лондон защищен системой дамб и мостов с мощной зоной пограничного контроля. И, что, наверное, тебя обрадует, вид Старого города окончательно законсервирован, часть превращена в музей, а в другой части живут богатые ретрограды, аристократы по крови и по духу, так сказать. Центр разделен сейчас на зоны разных эпох с уровнем технологий, соответствующим периоду. Хочешь – живи в средневековье, хочешь – в девятнадцатом веке, хочешь – в двадцатом…

– Мне казалось, через семьдесят лет в Лондоне будут только трущобы и мечети…

Эмиль чуть помрачнел и постукал носком сверкающего ботинка по платформе из блестящего камня цвета антрацита, на которой они стояли – Антон только сейчас ее заметил.

– Этого добра навалом. И трущобы, и резервации для рабочих из стран Третьего мира. Ну и огромная арабская часть, она тоже отделена мостами. Там Лондон ничем от Марокко не отличается. А новые районы, как видишь, многоуровневые, часть жизни переместилась на сотые этажи, часть – под землю…

– Земля дорогая?

– Пространство дорогое, – усмехнулся Эмиль. – Ты учти, что нас все же частично затопило. Зато какая в тех полудиких местах сейчас пастораль, ты бы видел… Леса разрослись, мелкие острова зеленеют… Кое-где есть полуразрушенные дома, при желании там можно отдыхать, если не бояться хищников. Птицы чирикают, рыбы выпрыгивают из воды косяками, чешуей блещут, красота!

– Да ты тоже ретроград, как я посмотрю, – хмыкнул Антон. – Небось еще с удочкой сидишь по утрам. И, дай угадаю, живешь вовсе не в новых кварталах? Не на двухсотом этаже, Эмиль, нет ведь?

– Нет, – показал зубы в ухмылке Имс. – Я живу и работаю в Центре. У меня, знаешь ли, статус. Ага, вот, наконец, нас встречают. Улыбаемся и машем! Это мой напарник. Ну, хорош же сукин сын, ты посмотри на него!

Антон перевел взгляд на человека, в которого Имс так и впился глазами.

Высокий и тонкий коротко остриженный золотистый блондин лет тридцати ловко выскользнул из только что приземлившегося на противоположный край платформы круглого, тоже черного и блестящего шаттла. Этот шаттл отличался от наводных, передвигался по воздуху и, очевидно, представлял собой современную альтернативу автомобилям (смешно, но очертаниями напоминал пучеглазые фольсквагеновские «жуки»). Черный плавных линий корпус мигал не одним десятком огней, впрочем, половина из них погасла, как только «жук» коснулся платформы.

Что касается блондина, на которого так пристально смотрел Эмиль, то он был затянут в черную кожу с ног до головы (что-то наподобие военной формы, подумал Антон) и улыбался во всю ширь, показывая острые белые зубы, зазывно и чуть застенчиво одновременно. Глаза у него, как разглядел Антон, когда блондин приблизился, были пронзительно голубыми и в то же время прозрачными, как родник, тонкие мелкие черты выдавали потомственного аристократа и так же парадоксально, как все в этом человеке, сочетали мужественность и женственность, мягкость и остроту. Своими скользящими, быстрыми, плавными и хищными движениями и постоянными усмешками он напоминал ласку, а иногда и змею.

– Имс! – воскликнул он, и голос у него был четкий, ровный и глубокий, довольно низкий для такого фарфорового хитрого лица.

Они с Эмилем обнялись, похлопали друг друга по плечам и нескоро разъединили объятья.

– Вернулся, – констатировал блондин. – И не один.

– Это Том, – сказал Эмиль, поворачиваясь к Антону. – Мой напарник, если можно так выразиться. У нас на службе такого понятия нет, но по-вашему это именно так можно назвать.

Через три минуты они уже втроем разместились в шаттле, Том сел на место водителя, и летающее средство рыбкой нырнуло вниз. Антон только тут понял, что находились они на одном из многочисленных уровней высотного квартала, а вовсе не на земле – вода и ночь создавали оптические иллюзии, да и Антон до сих пор чувствовал себе точно во сне.

Сейчас шаттл летел над водой не слишком высоко, но и не низко, да и не слишком быстро, и Антон жадно смотрел в окна, разглядывал проплывавшие мимо пейзажи: сплошные объемные голограммы рекламы; сюрреалистические небоскребы; мосты невиданной формы – некоторые как ажурное кружево, другие как гибкие загогулины, точно змеи, пожиравшие сами себя; такие же большие алые шаттлы, как и на воде, только летающие, пассажирами в них в основном была молодежь, и ничем по виду здешние подростки вроде бы не отличались от тех, что Антон привык видеть в своем городе, разве что… разве что кожа у них была разного цвета: золотая, красная, синяя... Впрочем, у некоторых встречалась и вполне обычная, зато татуировки покрывали все лицо, и руки, и обнаженные плечи.

– А кожа у них… она от рождения такая? – спросил он Эмиля.

Тот проследил за его взглядом и улыбнулся.

– Нет, они модничают так. Краску вводят специальную – все тело моментально окрашивает. Это что, они еще и рога, и хвосты носят. Сейчас много всяких прибамбасов.

Антон что-то промычал и снова прильнул к окну – теперь они пролетали над многоуровневым мостом, по каждому этажу которого неслись по несколько скоростных поездов – серебристых и с вытянутым носом. Вернее, пригляделся Антон, неслись они над этажами – на воздушной подушке.

– А как же виртуальная реальность, чипы в мозгу, встроенные в тело девайсы? – спросил Спасский еще через некоторое время. – Нам это футурологи клятвенно обещали.

Эмиль тронул за плечо Тома.

– Повернись к мальчику, покажи ему.

Том, усмехаясь, повернулся, и Антон увидел, что глаза у него теперь неестественно мерцающие, словно бы хрустальные, и, если приглядеться, можно увидеть, как в них мелькают цифры и изображения.

– Линзы с встроенным компьютером, подключенные к мировой сети, – пояснил Эмиль. – Очень просто, вы уже все это предполагали в своем времени.

– Предполагаем, – с нажимом сказал Антон. – Мы предполагаем это в своем времени! Черт побери, ты уверен, что я уже не смогу никогда вернуться, признайся? Или это ты меня не отпустишь? Или это невозможно?

Эмиль помолчал, покусал губы и тихонько вздохнул.

– Теоретически можешь. Но практически будет довольно сложно. Так вот, насчет встроенных девайсов – конечно, компьютеры интегрированы уже везде: в повседневные предметы, в одежду… Мир технологически сингулярен, можно сказать, что это один большой компьютер. Вы посылали по электронной почте письмо, которое адресат при желании мог распечатать, мы же посылаем друг другу стол или смокинг, можем материализовать на 3D-принтере скрипку или даже небольшой дом. Главная революция свершилась в биотехнологиях. Еще двадцать лет назад были созданы наноустройства размером с эритроцит, они двигаются вместе с потоком крови, доставляют клеткам питание, удаляют их отходы, замедляют старение... Ученые научились заменять внутренние органы кибернетическими устройствами, гораздо лучшими по качеству.