Ноябрьский Лондон, просим любить и жаловать.

Только теперь это был вовсе не тот Лондон, что раньше, и Коллинзу хотелось выть от этого осознания. Он слышал все эти звуки и видел все эти неуловимо меняющиеся лица, еще редкие, но уже очевидные в толпе. Другой мир вливался сюда по капле, жадно, настороженно, хищно, и это он, Том, только он, и никто другой, открывал ему щели и потайные ходы.

Человек в нем исходил страхом и экстазом, но маг в нем даже не торжествовал, он просто работал – методично и без устали, как какой-нибудь бухгалтер. Нун пил силы у обоих, и Том чувствовал себя каждый день как с адского похмелья. Ему не терпелось, чтобы все уже закончилось – и снова началось.

Для него этот дар оказался тяжелой ношей. Слишком. И ему очень хотелось, чтобы хоть кто-нибудь из них – Тайлер или Роуз – вернулся к нему. Но маг молчал, когда он просил об этом. А без них он чувствовал себя беззащитным, хрупким, как какая-нибудь чертова ваза, боялся не завершить назначенное, страшился каждого шороха.

Игра в этот раз шла трудно, долго, Том устал, в голове зашумело, потяжелело, глаза резало от сухости, он пожалел, что не взял капли. Прошло не менее двух часов, прежде чем он выиграл, но все же – выиграл!

Больше ничего не хотелось. Ни что-то делать, ни тем более куда-то идти. Том откинулся на спинку кожаного диванчика, подозвал лохматого официанта, заказал крепкого кофе и сэндвич, а потом еще лимонных меренг – измученный мозг требовал глюкозы. Стало вдруг спокойно, точно он только что преодолел какой-то важный рубеж. Тот, Другой, лежал где-то внутри расслабленно, как задремавшее чудовище, уютно свил свои кольца. Коллинз подумал, что после кофе неплохо бы дойти до «Харродса» и купить новую сорочку в «Сэлфридже». Дождь укутывал улицы в дым, от заплаканных оконных стекол веяло холодом, но здесь, внутри, было тепло и мягко.

Тишины хватило ровно на чашку кофе. До меренг дело не дошло.

Коллинз услышал какой-то гул, а может, это был вой, или сотни криков, слившихся в один, но еще раньше, на несколько секунд, он услышал странный шуршащий звук – не грохот, не взрыв, не скрежет, а именно шуршание, будто бы осыпался карточный домик, только громадных размеров. А вот потом уже и грохот, и скрежет, и визг шин, и топот, нарастающий топот бегущей толпы, и звон сталкивающихся автомобилей и бьющихся стекол…

–Что это? – спросил он у лохматого, но тот тоже замер с тарелкой меренг в руках, и на озорном лице его медленно, как рисунок, начала проступать паника.

В окно показалась та самая толпа, орущая и совершенно обезумевшая от страха, теряющая по пути зонты, шарфы и шапки, туфли и сумки, которая неслась все быстрее, точно что-то ее подгоняло. Хотя никакой погони вроде не наблюдалось: ни гигантского ящера, перешагивающего дома, ни нашествия быстрых зомби, ни инопланетных кораблей, прицельно стреляющих смертоносными лучами…

Том мотнул головой, отгоняя бредовые мысли, сразу же кашей полезшие в напуганный мозг. Что случилось-то? Скорее, всего, террористы. Новое 11 сентября, только теперь это Лондон и ноябрь.

Колллинз встал и медленно вышел на улицу.

Ничего было не понять, люди бежали, неслись, как ополоумевшие, и Том машинально стал шарить взглядом по небу – что-то в перспективе улиц было непривычное, какая-то догадка свербила, но он никак не мог ухватить ее и только бездумно крутился на месте. Вдруг запыхавшийся голос сказал за его спиной одно только слово, и столько в нем было изумления даже, не ужаса, что Том разом сложил все странности.

– «Харродс».

Том посмотрел вперед – там, где раньше высилась рыжая громада королевского боро с его затейливыми башенками и эркерными окнами, пестрыми флагами и зелеными тентами собственно «Харродса», не было ничего.

Просто ничего.

Том моргнул, но по-прежнему – ничего. Даже черного остова не виднелось, даже руин, какого-то жалкого скелета, какого-нибудь уцелевшего куска стены. Он присмотрелся, щуря глаза, – отсюда можно было разглядеть, что лежит на земле в том районе, но на земле ему удалось рассмотреть только небольшую кучку пыли, песка или пепла. Тоже рыжего.

Но это никак не могли быть обломки «Харродса», он же не был песочным замком! Это был огромный каменный дом, предмет культа туристов и модников, один из символов Лондона, самый посещаемый в англоязычном мире магазин, одного персонала, Том знал об этом, поскольку когда-то писал статью, там работало около пяти тысяч человек, а посетителей в день вообще проходило около трехсот тысяч… Почти сто тысяч квадратных метров площади, триста тридцать отделов, и все это… все это не могло же стать… вот этой вот кучкой…

– Сэр, вам плохо? – как сквозь вату, услышал он снова этот голос, мягкий и звонкий одновременно, тоже нервный, да еще с каким-то сильным акцентом. – Сэр? Это паника, сейчас пройдет, сейчас…

Чьи-то руки бережно отвели его за угол, запахнули на нем пальто, и он увидел перед собой очень голубые, очень ясные, широко распахнутые глаза и россыпь веснушек на носу.

Некоторое время он просто тупо смотрел, а потом вспомнил: официант. Уже снял фартук, но накинуть ничего на себя не успел, и сейчас стоит под дождем только в тонкой рубашке. Молодой совсем еще парень.

– Что это было? – спросил он.

– «Харродс» рухнул.

– Так не бывает, – вяло возразил Том.

Официант пожал плечами.

– Но случилось же. Может, пойдем отсюда? Надо убираться.

– Да вроде все закончилось…

– А вдруг опять начнется? – поднял рыжеватые брови паренек. – Я Джим. Джеймс, то есть.

Том кивнул и позволил себя куда-то вести, по каким-то переулкам, которых он и не знал раньше. Перед глазами все мелькало, точно реальность смазалась, и асфальт резко пах дождем и машинным маслом, и что-то еще слышал Том, похожее на музыку и шепот, надо было остановиться и об этом подумать, но Джеймс его тащил без остановки и замедлился только в районе Квинсгейт. Оттуда до дома Коллинза оставалось рукой подать, но он все забыл в момент.

Даже отсюда были слышны голоса толпы, а вой сирен, кажется, разносился уже по всему городу.

Они присели на автобусной остановке, официанта колотило от холода и влажности, и он еще больше стал похож на встрепанного воробья.

– Вроде ничего больше не взрывается, – выдавил он, явственно постукивая зубами.

– Да и не взрывалось, – откликнулся Том. – Ты слышал взрыв? Просто, мать твою, исчезло целое здание. Осыпалось, словно из пыли было. А ты видел, что осталось на его месте? Какая-то жалкая кучка. Не руины, а какая-то кучка…

– Там же люди были, – будто только сейчас вспомнил Джим. – Много людей…

– Много, – эхом повторил Том, и что-то вдруг закололо в боку, нехорошим таким жалом, ядовитым.

Смерть, подумал он, это такая выдумка. Она всегда случается с другими. И уж точно не с теми, кто играет на стороне фэйри.

И зачем он только бежал? Официант, бедняга, даже ведь не знал, с кем имеет дело.

Не знал, что Том был причиной всему этому.

Что это он только что обрушил «Харродс» вместе с тремя сотнями тысяч людей внутри.

Том понял это сразу, как только услышал шепчущие голоса и узрел, что осталось от универмага. Никакие террористы на такое способны не были.

Это он, Том Коллинз, незаметный блондин в черном пальто, стал вестником апокалипсиса. Или чего-то еще, только вот черт поймет короля эльфов.

Плавно подкатил большой синий автобус, и Коллинз увидел, что этот маршрут делает остановку совсем недалеко от его дома.

– Пойдем, тебе надо высохнуть, – сказал он Джиму.

***

Джим что-то жизнерадостно трещит, отряхиваясь, как собака, поэтому, быть может, Том ничего подозрительного не замечает, открывая собственную дверь. В доме тихо, как и должно быть: Том ушел рано утром, проведя здесь всего несколько ночных часов.

Но только он заходит на кухню, рот ему зажимает чья-то рука в черной перчатке, его притискивают к пахнущей дождем и бензином куртке, и, судя по удивленному возгласу, Джеймс тоже попался.