Наконец оба солдата подошли к своему мотоциклу и… начали натягивать на себя брюки и френчи.

— Все! Конец! — подумал я. Но гитлеровцы ни о чем не догадались. Быстро оделись, застегнули ремни с кобурами, в одной из которых вместо пистолета лежал камень, и поехали впереди колонны тупоносых грузовиков с солдатами.

Так появилось у нас свое оружие — один на двоих, совсем новенький немецкий парабеллум и восемь блестящих патронов.

Несколько дней подряд изучали мы парабеллум, раз пятьдесят разбирали и собирали его, пока хорошо не усвоили назначение каждой детали. Но этого нам было мало, захотелось провести испытание, испробовать боевые качества трофея. Решили пойти в лес за реку Плиссу, в сторону деревни Дубовый Лог, куда до войны часто ходили за грибами.

В один из теплых сентябрьских дней, захватив с собой лукошки и пистолет, мы с Сашей направились туда. Дома своих предупредили, что идем по грибы.

Перейдя через Плиссу по Горбатому мосту, мы вскоре оказались в густом лесу, тишину которого нарушали только кузнечики, беспрерывно стрекотавшие в еще зеленой траве. Узкая тропинка, извивавшаяся между вековыми деревьями и траншеями, привела нас на красивую солнечную полянку. Кругом ни души.

Мы спустились на дно окопа и выбрали для мишени толстое дерево. Первым должен был стрелять я. Но что это? Почти рядом, в десяти-пятнадцати шагах от нас, мы увидели женщину и немецкого офицера. Они шли по тропинке в сторону реки и о чем-то оживленно разговаривали по-немецки. Моя рука, еще не успевшая поднять пистолет, онемела, ноги стали подкашиваться. Пистолет мягко шлепнулся на песчаное дно окопа. Рядом со мной стоял ни живой ни мертвый Саша.

Когда офицер и его размалеванная спутница прошли мимо, равнодушно взглянув на нас, Сашка облегченно вздохнул:

— Чуть-чуть не влипли. Хорошо, что не успели стрельнуть… Поймал бы он нас, гад, и повесил. Знаешь, кто это такие? — спросил он.

— Офицер и его любовница, — немного успокоившись ответил я.

— Это же тот фашист, который вешал Мянделя и Попова! А с ним переводчица. Она еще уговаривала партизан, чтобы они раскаялись. Попов ей тогда еще в лицо плюнул.

— Да ну? — не поверил я.

— Это они, можешь не сомневаться. Я хорошо их запомнил. Этот немец надевал петли на шею партизанам, а ока все кричала: «Просите прощения, бандиты, у великой Германии и фюрера!»

— Вон оно что! — только и смог сказать я.

— Что делать будем? — спросил Саша.

— Пойдем домой. Не будем же мы стрелять, когда рядом фашисты шляются.

— Ладно, придем завтра. Не каждый же день они тут ходят, — сказал Сашка и стал запихивать под рубашку пистолет.

Но на второй день почти на том же месте мы снова встретились с гитлеровцем и переводчицей и ни с чем вернулись домой.

По дороге Саша все время молчал, что-то обдумывая, а потом почти возле самого дома сказал:

— Ты как хочешь, а я пойду в деревню. Не может быть, чтобы не нашел партизан. Мне дядя поможет. А этих двоих, — он кивнул в сторону леса, — надо было сразу пристрелить.

Я разозлился:

— Думаешь, я не хочу в партизаны? Может, больше тебя. Но сперва надо узнать, где находится партизанский отряд. Собирайся и иди в разведку.

— Только скачала нужно научиться стрелять.

— Ты хочешь пистолет с собой взять? — с тревогой спросил я.

— А то как же? Не могу же я прийти к партизанам без оружия.

— Ладно, бери. Только быстрее возвращайся. Найдешь партизан, сразу же к ним уйдем.

Под вечер мы закрылись в землянке-бане на огороде Климковичей. Саша поставил на полку консервную банку и, прицелившись, нажал на спусковой крючок. Прозвучал глухой выстрел. Банка даже не шелохнулась.

— Промазал! — крикнул я.

Второй выстрел сделал я. И тоже неудачно.

— Плохо стреляем, — сказал Саша.

Он предложил собирать патроны и больше тренироваться.

День близился к концу. Мы сидели в саду под густой яблоней и играли в шахматы. Фигурки для этой игры еще до войны выстругал и выточил сам Саша.

Саша проигрывал уже вторую партию и от досады не находил себе места.

— Думать нужно. Шахматы — не городки. Тут нужна сообразительность, — посмеивался я.

В это время за высоким забором послышался свист. Кто-то вызывал нас на улицу. Мы выглянули и увидели Ваську Зуенка. Очевидно потому, что мы были немного старше его, он относился к нам с каким-то особым уважением и был рад выполнить любое наше поручение.

Васька несколько раз по нашей просьбе ходил в лес и собирал там патроны, дважды бывал в Старом Борисове и на яйца выменивал у солдат сигареты, которые мы потом передавали раненому танкисту.

Однажды Васька повел нас с Сашей в лес и показал совершенно исправный мотоцикл. Мы спрятали его под кучей веток. Во второй раз он притащил две гранаты-«лимонки» и таинственно сказал:

— Спрячьте, пригодятся.

Гранаты впоследствии нам действительно пригодились, а вот мотоцикл кто-то обнаружил и угнал.

На этот раз сюрприз маленького Зуенка превзошел все наши ожидания. Отозвав нас за сарай, он вытащил из-под рубашки револьвер и начал им размахивать перед нашими носами.

Мы не верили своим глазам.

— Где ты взял наган? Кто знает, что он у тебя есть? — забросали мы Ваську вопросами.

— Сегодня днем я был возле деревни Стайки и в лесу увидел подбитый танк. Забрался в него. А там наган валяется. Я его схватил — и сразу побежал в город вас разыскивать… Дарю его тебе, — выпалил Васька и, радостно улыбаясь, подал мне наган.

Саша, молча наблюдавший эту сцену, решительно потребовал:

— Поклянись, что никому об этом не скажешь.

Васька растерянно посмотрел на него, а потом, видимо, сообразив, что за такой подарок можно легко угодить в фашистскую тюрьму, а там и на виселицу, твердо сказал:

— Даю честное пионерское, что никогда никому ничего не скажу.

— Ты, Васька, просто молодец! — похвалил его Саша. — Твой подарок нам здорово пригодится.

Сиявший от радости маленький Зуенок, как юла, вертелся возле нас и пытался показать, как надо обращаться с револьвером. А потом, вдруг вспомнив о чем-то важном, зашептал:

— В танке еще пулемет остался. У пушки дуло оторвано, а пулемет совсем целый. И несколько дисков патронов… Надо бы спрятать. Вот только как отвинтить его?

— Чудак. Не знает, как это делается. Взять ключи, отвертки, молоток — и все будет в порядке. А ты точно видел, что там есть пулемет? — спросил Саша.

— Конечно. Я его еще руками потрогал. Хотел нажать на курок, да боялся, что застрочит.

Нетерпеливый Саша хотел сейчас же идти в Стайки, но, подумав, мы решили отложить наш поход на завтра.

Не успели еще растаять ночные звезды в утреннем небе, как Саша с сумкой, набитой разводными ключами, стамесками, молотками и другими слесарными инструментами, взятыми с отцовского верстака, пришел ко мне и сразу же начал ругать Ваську за то, что тот долго спит. Минут через десять прибежал и Василек.

И вот мы босиком по росистой траве торопимся к подбитому танку. Часа через полтора мы вышли на большую поляну, изрытую минами и снарядами, и на опушке увидели стальную машину с открытым верхним люком. Танк стоял на самом краю огромной воронки.

— Здесь был большой бой, хлопцы. Смотрите, вон там наши красноармейцы похоронены, — показал Саша на несколько земляных холмиков возле узенькой лесной тропинки.

— А вон и могилы фрицев, — сказал Васька.

Метрах в ста пятидесяти от танка мы увидели десятка четыре воткнутых в землю березовых крестов с надетыми на них темно-зелеными железными касками.

— Молодцы, танкисты: сами погибли, но и фашистов уложили немало. Жаль только, что мы не знаем фамилий героев, — вздохнул Саша и полез в подбитый танк.

Вскоре мы вытащили из танка пулемет вместе с запасными дисками и спрятали в густом кустарнике, подальше от поляны и дороги.

— Я же говорил, что пулемет будет, а вы не верили! — без конца повторял Васька.