Спотыкаясь и скользя, они вновь поднимались и бежали что есть силы.
— Спешат на торжественную церемонию. — Улыбка едва тронула губы лжепастора. — Останетесь здесь, пока мы с мисс Росс пойдем им навстречу. Не вздумайте сдвинуться с места. Девчонка у меня в руках. — Он чувствовал себя победителем, хотя выражение лица и интонация оставались равнодушными.
Наклонившись, Смоллвуд подхватил переносной приемник. Затем поднял голову в небо.
Я тоже услышал этот звук, но, в отличие от Смоллвуда, знал, что это такое. Такого оборота дела преступник не ожидал. Объяснять, что обозначает пронзительный свист, оказалось излишним. Над нами на высоте меньше четырехсот футов в тесном строю пронеслись четыре смертоносные сигары. Это были реактивные истребители «Симитар». Сделав разворот, они рассыпались и, снижая скорость, принялись кружить над языком фьорда. Я не люблю самолеты, мне не по душе рев реактивных двигателей, но в ту минуту для меня не было ничего радостнее, чем зрелище боевых машин и рев их двигателей.
— Истребители, Смоллвуд! — восторженно завопил я. — Взлетели с авианосца. Это мы вызвали их по радио. — Мнимый проповедник, по–волчьи скаля зубы, смотрел на барражирующие самолеты. Понизив голос, я продолжал:
— Им приказано стрелять в любого, кто спускается с ледника. Повторяю, любого, в особенности, несущего в руках чемодан или приемник. — Это была ложь, но Смоллвуд об этом не знал. Увидев самолеты, он поверил мне.
— Они не посмеют, — проговорил он. — Ведь они убьют и девушку.
— Глупец! — воскликнул я презрительно. — Что стоит жизнь человека по сравнению с этим прибором! Уж вам–то это хорошо известно, Смоллвуд. Кроме того, экипажам самолетов приказано, если они обнаружат двух человек, не дать им уйти живыми. В полярной одежде мисс Росс всякий примет за мужчину. Тем более сверху. Летчики сочтут, что это вы и Корадзини, и сотрут вас в порошок.
Я знал, что Смоллвуд поверил моим словам. Потому что сам он поступил бы именно так. Ведь для таких, как он, человеческая жизнь гроша ломаного не стоит. Но в храбрости ему нельзя было отказать. Как и в уме.
— Я не тороплюсь, — успев прийти в себя, произнес он спокойно. — Пусть себе кружатся сколько угодно. Пусть их сменяют другие самолеты. Дела это не меняет. Пока я в вашем обществе, никто не посмеет меня тронуть. А через час или около того стемнеет, и я смогу покинуть вас. Ну–ка, подойдите поближе, джентльмены. Уж вы–то не станете рисковать жизнью мисс Росс.
— Не слушайте его! — закричала Маргарита, едва не рыдая. Лицо ее исказило страдание. — Уходите, прошу вас! Все уходите! Он все равно убьет меня, я это знаю! Так пусть уж теперь убивает! — Девушка закрыла лицо руками. — Теперь мне все равно!
— Зато мне не все равно! — оборвал я ее сердито. Слова сочувствия были неуместны. — Нам всем не все равно. Не будьте дурой. Все обойдется, вот увидите.
— Умные речи и слышать приятно, — одобрительно отозвался Смоллвуд. — Только, дорогуша, не стоит обращать внимание на заключительную часть выступления.
— Почему бы вам не сдаться, Смоллвуд? — спокойно спросил я лжепастора.
Я вовсе не надеялся при этом переубедить фанатика, я лишь пытался выиграть время. Я заметил нечто такое, от чего у меня радостно забилось сердце: оттуда, где мы устроили засаду, по правому краю ледника, один за другим выходили человек двенадцать. — С авианосца подняты в воздух бомбардировщики. Можете мне поверить, на борту у них бомбы. Фугасные и зажигательные. И знаете почему, Смоллвуд?
Парни с «Уайкенхема» были одеты в защитную, а не в морскую форму.
Наверняка это морская пехота. Хотя на борту эсминца могли оказаться и солдаты, участвующие в какой–нибудь совместной операции. Они были до зубов вооружены и, судя по внешнему виду, дело свое знали. Я заметил, что командир десантников не стал валять дурака, в отличие от морских офицеров. Вместо пистолета под мышкой он нес ручной пулемет. Ствол его он поддерживал левой рукой. Три других десантника были вооружены аналогичным образом, остальные карабинами.
— Им предписано не дать вам уйти живыми, Смоллвуд, — продолжал я. — Даже если вы спуститесь с ледника, из фьорда вам не выбраться. Ни вам, ни вашим приятелям, которые спешат вам навстречу. Ни тем, кто поджидает вас на траулере.
Господи, до чего же медленно тащатся эти десантники! Почему бы одному из стрелков не прикончить Смоллвуда уже сейчас? Мне даже не пришло в голову, что пуля прошьет не только убийцу, но и девушку, которую он прижимает к себе. Если я смогу отвлечь внимание мерзавца еще на полминуты, если никто из стоящих рядом со мной не подаст виду…
— Они потопят этот траулер, Смоллвуд, — продолжал я, не давая ему возможности оглядеться. Люди с траулера отчаянно размахивали руками, пытаясь предупредить Смоллвуда об опасности. Хотя до них было три четверти мили, голоса их были слышны отчетливо. Я пытался заглушить их, стараясь изо всех сил приковать к себе внимание лжепастора. — Они разбомбят судно вместе с вами и этим проклятым устройством.
Но было поздно. Услышав голоса, Смоллвуд посмотрел в сторону долины, затем туда, куда указывали десантники с траулера. Бросив взгляд через плечо, он так и впился в меня горящим ненавистью взором, оскалившись как хищник.
Куда подевались его невозмутимость и спокойствие!
— Кто они такие? — злобно воскликнул он. — Что им надо? Живо отвечайте, не то девчонка получит пулю!
— Это десант с эсминца, находящегося в соседней бухте, — твердо ответил я. — Это конец, Смоллвуд. Может, вас еще будут судить.
— Я убью девчонку! — прошептал он свирепо.
— А они убьют вас. Им приказано заполучить этот прибор во что бы то ни стало. Конец игре, Смоллвуд. Бросайте оружие.
В ответ лжепастор разразился страшной бранью и вдруг бросился к водительской кабине, подталкивая впереди себя девушку. В другой руке он держал пистолет, нацеленный на нас. Разгадав его самоубийственное намерение, я тоже кинулся к двери кабины.
— Ты с ума сошел! — взвизгнул я. — Ты убьешь и себя, и ее!..
Раздался негромкий хлопок. Предплечье моей правой руки обожгло словно раскаленным железом, и я с размаху упал на лед. В это мгновение Смоллвуд снял «Ситроен» с тормозов. Если бы не Джекстроу, успевший оттащить меня, я наверняка оказался бы под гусеницами. Мигом вскочив, я кинулся вслед за трактором. Джекстроу — за мной. Боли от раны я, признаться, в ту минуту не ощущал совершенно.
Между гусеницами и поверхностью ледникового склона сцепления почти не было. Расстояние между трактором и нами увеличивалось с пугающей быстротой.
Какое–то время Смодлвуд пытался управлять вездеходом. Но вскоре стало очевидно, что все старания его напрасны: стальная махина была неуправляема, «Ситроен» заносило то в одну, то в другую сторону. Наконец, развернувшись на 180 градусов, он начал все быстрее и быстрее скользить вниз, назад по склону от того места на правой стороне ледника, где мы стояли. Там в левом углу излучины из–подо льда торчали каменные столбы нунатаков.
Каким образом трактор не упал в расщелину, не наткнулся на ледяные глыбы, ума не приложу. С ходу преодолевая узкие трещины, «Ситроен» с каждой секундой набирал скорость, скрежеща гусеницами и мчась по неровной поверхности ледника. Следом за ним изо всех сил мчались мы с Джекстроу, перепрыгивая через расщелины, чего не сумели бы сделать в любое другое время.
Мы отставали от трактора ярдов на триста. До излучины глетчера было меньше полусотни ярдов, когда «Ситроен» с маху налетел на ледяную глыбу.
Повернувшись несколько раз, он со страшной силой ударился задней частью о самый большой нунатак — каменную скалу высотой футов в пятьдесят, оказавшуюся в самом углу излучины. Не добежав ста с лишком ярдов до трактора, мы видели, как из кабины вывалился оглушенный Смоллвуд. В одной руке он держал шляпную картонку. Следом за ним появилась стюардесса. Не то она сама бросилась на преступника, не то споткнулась о него — разобрать было невозможно. Как бы то ни было, оба упали и мгновение спустя исчезли у подножия нунатака.
