Одной из причин, почему Собинов так любил свой второй родной дом — Университет, была большая любовь артиста ко всему юному, молодому, жизнеутверждающему, светлому. Может быть, потому он и принимал так горячо к сердцу все радости и горести молодежи? Отчасти да. Но не только поэтому и не только молодежи.

Еще будучи студентом, Собинов очень точно определил свое жизненное призвание: вечное стремление к общественности, к справедливости и защите обиженного. И пусть ему не пришлось следовать этому призыву на адвокатской стезе. Он с успехом делал это будучи артистом, оказывая помощь всем, кто в ней нуждался. Вот документы, красноречивее всех эпитетов рисующие большое сердце этого необыкновенного человека.

«Комитет Общества для пособия нуждающимся литераторам и ученым приносит Вам глубокую благодарность за Ваше любезное участие в опере «Лоэнгрин» 13 февраля в Мариинском театре…» (сбор с этого спектакля пошел на нужды Общества).

«От имени моего Правительства и Итальянской колонии в Москве позвольте выразить Вам искреннюю признательность за Ваше великодушное участие в концерте 7/1 — 1909 г. в пользу пострадавших от землетрясения наших братьев — итальянцев в Сицилии и Калабрии.

С искренним уважением

Зав. итальянским королевским консульством».

«Правление Секции гигиены воспитания и образования при Нижегородском отделе Русского общества охранения народного здравия…выражает глубокую благодарность за отзывчивость на нужды секции».

«Мы приветствуем сегодня не только талант художника, мы кланяемся гению доброго сердца, чутко откликается оно на каждое горе, на всякую нужду и особенно ему близки печали нашей многострадальной учащейся молодежи…» — писалось в адресе Комитета нуждающимся студентам. Благодарность от артистов императорского Большого театра, от слушательниц и Совета педагогических курсов, от комиссии для организации товарищеской помощи присяжным поверенным и их помощникам, призываемым на русско-японскую войну, и их семьям, от Московского общества взаимного вспоможения оркестровых музыкантов. Концерты в фонд нуждающихся в Москве, в Петербурге, в Киеве, в Одессе, в Нижнем Новгороде и даже в Испании во время мадридских гастролей.

Это ли не верное служение своему народу, своей Родине!

Собинов сам признавался, что главное в жизни для него — служение искусству. Но он был гражданином в самом высоком понимании этого слова. Идеалы правды, добра и свободы всегда были для него священны. И в силу своих возможностей он отстаивал эти идеалы.

«Я слышал твою пламенную благородную речь в дни великой реакции, когда каждое свободное слово было опасным подвигом, когда лучшие люди и ты в их числе — исполняли завещанную поколениями борцов за свободу аннибалову клятву борьбы с произволом и насилием. И ты был всегда честным борцом», — писал о Собинове его друг и соратник артист А. Юяуш.

Широкообразованный, прогрессивный человек, жадно стремящийся ко всему новому, Собинов хотя и не был революционером в полном смысле этого слова, но серьезно интересовался марксистской литературой и даже помогал «делать» ее. Сохранилось несколько писем революционерки Т. В. Шиффер, в которых она предлагает Собинову принять зачастив в издании прогрессивного журнала «Наша жизнь», выпускавшегося деятелями русского революционного подполья. Собинов отклонил предложение, но неоднократно передавал через Шиффер революционным организациям и политическим эмигрантам часть доходов со своих концертов. Помогать людям, активно борющимся против насилия и угнетения, Собинов считал своим прямым долгом, долгом человека и гражданина. Больше того, он был твердо уверен, что когда голос изменит ему и он бросит сцену, то навсегда уйдет к людям, отстаивающим идеалы свободы, равенства и братства.

Всматриваясь в духовный облик этого замечательного человека, невольно напрашивается сравнение великого артиста с великим его современником — А. М. Горьким. Оба они стремились к справедливости, к защите обиженного. Оба широко, по-русски дарили людям радость, никогда не отказывали в помощи. Оба одинаково подходили к людям — и Горький и Собинов всегда говорили, что о человеке надо судить по тому хорошему, что в нем заложено. Свое отношение к человеку Горький выразил словами Сатина: «Человек — это звучит гордо!» И разве не это же утверждал Собинов своим лучезарным искусством, чутким, справедливым отношением к людям?!

В любую минуту готов он был помочь не только деньгами, но и личным заступничеством. Его чуткое, бережное отношение к окружающим поразительно. Он вечно кого-то выручает, за кого-то хлопочет.

«…По моим просьбам, — пишет он Е. М. Садовской в 1902 году, — уже освободили в Питере одного арестованного… а теперь я хлопочу за другого, которого тоже обещали вернуть семье в 6 человек… обещали мне устроить сносную жизнь одного моего здешнего приятеля, в настоящую минуту очень несчастного… А ты знаешь, в Москве моего… студента тоже освободили и отправили домой, как я просил. Ты себе не можешь представить, как я доволен, когда удается кого-нибудь вызволить. Это для меня большая радость».

В этом письме весь Собинов. Многое ему удавалось делать, конечно, благодаря только его личным качествам. Таким чистым, обаятельным, честным, морально красивым был сам Леонид Витальевич, что отказать ему в любой просьбе было очень трудно.

Да и все знали, что порука Собинова стоит самых лучших аттестаций.

Таким же добрым гением предстает перед нами Собинов и в истории с А. В. Богдановичем. Познакомившись в 1897 году со скромным студентом-медиком и заметив в нем музыкальные способности, Леонид Витальевич не выпускает его уже из поля своего зрения. Он помог Богдановичу поступить в консерваторию, ввел в кружок Керзиных, содействовал освобождению из тюрьмы, куда «не в меру ретиво настроенный» молодой человек попал за революционную деятельность, давал советы, руководил занятиями молодого певца. Дружеские отношения связали Богдановича с великим артистом на многие годы.

Еще пример.

Нижний Новгород. Во время ежегодной Макарьевской ярмарки сюда съезжалось много артистов самых разнообразных жанров. Однажды Собинов услышал в городском ресторане певицу с необычайным чувством и правдивостью исполнявшую русские народные песни. Она пела так, как поют русские крестьянки, со всем своеобразием народной манеры и тембра. По тому, как просто она пела, как робела и смущалась, как несмело кланялась, Собинов понял, что она совсем недавно начала зарабатывать на жизнь пением в ресторане. Артист сразу угадал в ней огромное художественное дарование. Естественно, пройти мимо этой богато одаренной души, не помочь ей выбраться из страшного мира кафешантанов и кабаре, Собинов не мог. Они познакомились. Почти силой удалось Леониду Витальевичу заставить певицу выступить в концерте вместе с ним и другими оперными артистами. Так вышла на широкую дорогу настоящего искусства впоследствии знаменитая исполнительница русских песен Надежда Плевицкая

Этот случай наделал много шума. Какой крик подняли газеты! «Недопустимы совместные выступления артистов императорских театров и кафешантанной певицы!» Но Собинов был тверд. «Искусство свободно, и все его представители — артисты, где бы они ни служили, равны между собою», — заявил он громко. Демократизм победил и на этот раз.

Собинов никогда не ставил себя в исключительное положение, хотя как человек высокоодаренный, талантливый имел право на особое отношение к себе. Для него чуткое, дружеское расположение к знакомым, товарищам по работе, даже просто к незнакомым людям было тоже в какой-то степени служением общественности, идеалам добра и справедливости. Все, кто встречался с Леонидом Витальевичем, никогда не видели его раздраженным, злым, несправедливым. Как никто другой, этот человек, окруженный славой и поклонением, умел слушать и понять собеседника даже тогда, когда был с ним не согласен. Он, по удачному выражению одного из своих друзей, оказывал «гостеприимство мысли другого». Это тоже являлось одной из причин, почему к нему так жадно тянулись люди, считали за счастье общаться с ним.