Приближался срок окончания училища, а Собинов все настойчивее и чаще подумывал о необходимости продолжить вокальное образование.

Уже давно прислушивался он, как поют ученики класса Александры Александровны Сантагано-Горчаковой, ставшей профессором Филармонии вскоре после его поступления к Додонову. Он обращал внимание на то, как легко и уверенно звучали их голоса. Все единодушно хвалили метод занятий Горчаковой, ее уменье индивидуально подойти к каждому ученику.

А. А. Сантагано- Горчакова.

Александра Александровна Сантагано-Горчакова прошла серьезную вокальную школу и была в свое время одной из лучших певиц киевской оперы. Наделенная голосом огромного диапазона и подвижности, она одинаково свободно исполняла и колоратурные и драматические партии. Сантагано-Горчакова была замечательной Людмилой и превосходной Кармен. Критика неоднократно отмечала незаурядный артистический талант Горчаковой, который ставил ее в один ряд с лучшими оперными певицами того времени.

Сантагано-Горчакова ушла со сцены в самом расцвете таланта «…ибо, — говорила она, — ничто не может быть ужаснее минуты, когда среди грома рукоплесканий артист услышит первый свисток, — это начало конца, смерть для него».

Она уехала в Италию и там на свои сбережения организовала оперную труппу, с которой выступала в Милане, пропагандируя творчество Глинки. Благодаря энтузиазму этой замечательной женщины Италия познакомилась с шедеврами русской оперы — «Иваном Сусаниным» и «Русланом и Людмилой».

Вернувшись в Россию, Сантагано-Горчакова посвятила себя педагогической деятельности. На сцене она никогда больше не пела и только изредка, уступая просьбам, участвовала в концертах.

Александра Александровна очень скоро заметила Леонида Собинова. Выступая на студенческих вечерах, Собинов часто ловил на себе внимательный взгляд Сантагано-Горчаковой. Раз или два она мимоходом сделала ему несколько замечаний, поразив юношу тонкой наблюдательностью, вкусом и верностью суждений. Постепенно в нем окрепло желание перейти в класс Сантагано-Горчаковой. Однако застенчивость и деликатность долго мешали Собинову принять окончательное решение. По существу, он мог бы окончить Филармоническое училище и весной текущего (1896) года, так как давно перешагнул тот скромный минимум вокальной подготовки, какой тогда требовался от оканчивающих Филармоническое училище. Додонов считал, что вполне подготовил своего ученика к выпускным экзаменам. Желая поскорее блеснуть талантом Собинова, он намекал ему на возможность окончания училища в этом году. Но, твердо решив в следующем учебном году перейти к Сантагано-Горчаковой, Собинов добился у дирекции разрешения остаться в училище еще на один год.

Экзаменационный спектакль состоялся 14 марта 1896 года. Леонид Собинов пел партию Князя в первом действии оперы Даргомыжского «Русалка» и партию Лионеля во втором действии оперы Флотова «Марта».

Только сдав экзамен, Собинов решился переговорить с Сантагано-Горчаковой. Он просил ее позаниматься с ним сначала частным образом и, в случае если он будет довольна его успехами, взять в свой класс.

Начались занятия. После нескольких уроков Александра Александровна объявила, что берет Собинова к себе в класс.

Занятия с Горчаковой сразу дали отличные результаты.

— Знаете, — с улыбкой заметила как-то Александра Александровна Собинову, — старенький генерал, сосед мой по квартире, в начале наших занятий сказал мне: «Стоит ли вам возиться с этой дребезжалкой?» А вот теперь излишняя вибрация в вашем голосе, происходившая от слишком большого напора воздуха на связки, совсем прекратилась. Вы научились правильно дышать, звук стал компактным, и поете вы значительно легче и свободнее. Будем работать дальше.

Уроки Горчаковой, увлекательные беседы об оперном искусстве, о теноровом репертуаре заставили молодого певца задуматься о возможности оперной карьеры. Он еще не признается в этом до конца даже самому себе, но перспективы, раскрытые перед ним Горчаковой, все более захватывают его.

В апреле 1897 года в помещении Малого театра состоялся выпускной экзаменационный спектакль учеников Филармонического училища. Было поставлено несколько оперных отрывков. На этот раз Леонид Собинов пел партию Фернандо из четвертого действия оперы Доницетти «Фаворитка» и Ромео в отрывке из оперы Гуно «Ромео и Джульетта».

В газетах появились отзывы о молодых исполнителях этого выпуска. Рецензенты выделяли художественную самостоятельность тенора Собинова, исполнившего отрывок из «Ромео и Джульетты». Оценка голоса Собинова была единодушной. Природная красота тембра свежего молодого голоса, его звучность и мягкость, свободное владение кантиленой, выровненность регистров выгодно сочетались с простой, естественной фразировкой, отточенной благородной дикцией. Даже такой придирчивый и солидный критик, как С. Н. Кругликов, отмечая изредка проскальзывающие нотки горловой окраски, безоговорочно признавал одаренность Собинова и считал, что «из данного выпуска Собинов должен быть выдвинут с почетом вперед».

Заинтересовался молодым певцом и дирижер Большого театра И. К. Алмани. Он предложил показать Собинова на пробе в Большом театре. Хотя о возможности оперной карьеры Собинов и подумывал неоднократно, предложение Альтани застало его врасплох. Он был увлечен в это время адвокатской деятельностью, и мысль сменить более или менее упроченное положение юриста на полное тревог и неизвестности будущее певца-профессионала снова показалась ему невероятной. Сантагано-Горчаковой пришлось употребить немало энергии, чтобы уговорить своего ученика пойти на пробу. Спешно начали готовить каватину Фауста из оперы Гуно, отшлифовывать детали.

Проба голосов в Большом театре происходила великим постом, когда не было спектаклей. Проводил ее обычно Ульрих Иосифович Авранек, главный хормейстер Большого театра. Со стоическим терпением дирижировал он десятки раз одними и теми же ариями — Зибеля, Людмилы, Валентина, Демона, Сусанина, ловко, на лету подхватывая неопытных певцов, сбившихся от смущения и от неумения петь под оркестр.

Забравшись в уголок плохо освещенного зала, Собинов ожидал своей очереди Время тянулось мучительно долго. Он устал, слушая по нескольку раз одни и те же оперные арии. Волнение, сменилось чувством апатии. Непонятным казалось, как это он, помощник присяжного поверенного, выйдет сейчас на сцену и запоет под оркестр каватину Фауста. Вспомнилось вдруг, что ему на днях в суде предстоит разбирательство запутанного дела, к которому надо серьезно подготовиться. Из-за выпускных экзаменов в училище и дополнительных занятий с Горчаковой он порядком запустил свои адвокатские обязанности.

— Господин Собинов! — громко прозвучала его фамилия.

Молодой человек вздрогнул от неожиданности, но продолжал сидеть, не в силах подняться от охватившего его волнения.

«Провалюсь, осрамлюсь… — пронеслось з голове. — Лучше не пойду».

— Соби-нов! — настойчиво и с некоторым раздражением в голосе повторил секретарь жюри, вставая и всматриваясь в полумрак зала. — Пожалуйте на сцену.

И на этот раз Собинов остался сидеть, словно пригвожденный к месту. Он видел, как недоуменно пожимал плечами Альтани, вглядываясь в зал и объясняя что-то сидевшим за столом членам жюри.

— Не явился. Переходим к следующему, — уже равнодушно произнес секретарь.

Прозвучала незнакомая фамилия. Собинов облегченно вздохнул и незаметно выскользнул из театра.

И досталось же ему вечером от Александры Александровны! Она стыдила его за трусость и малодушие, сердилась, умоляла, приказывала и, наконец, уговорила еще раз пойти в Большой театр. Переборов волнение, Собинов благополучно пропел каватину. Впечатление жюри было благоприятно. Назначили вторую пробу, после которой Собинову предложили дебют в опере А. Г. Рубинштейна «Демон» в партии Синодала.

Началась серьезная подготовка к этому ответственному выступлению. Горчакова проработала с молодым певцом всю роль не только вокально, но до малейших сценических подробностей. Много думал и сам Собинов над образом лермонтовского героя. Он перечитал «Демона». В поэме было мало сказано о молодом князе, зато весь строй этого чудесного произведения, его восточный колорит, своеобразный стихотворный ритм помогли почувствовать характер действия и обстановки.