Теперь мы стояли в прихожей лицом к лицу. Мистер Эр здоровался с друзьями. Эдгар ждал, разглядывая дом, как всякий новый посетитель. Я не сводил с него пристального взгляда. Сколько прекрасных видений пронеслось передо мной, умножаясь каждым взмахом его ресниц, каждым движением руки! Словно мы с ним стояли не между сыплющих французскими словечками, расфуфыренных господинчиков в зеркальной прихожей, но в дымной, подсвеченной медью кухне Грозового Перевала, где Нелли и Джозеф суетятся у огня, и дивное, страшное присутствие — ты — возмущает воздух между нами.

Сперва он безучастно скользнул по мне взглядом. Два удара сердца — и он резко обернулся. Брови его поползли вверх, он онемел. Я свирепо смотрел ему в глаза, мысленно уговаривая его молчать.

В эти напряжённые секунды я увидел себя его глазами: черноволосый, похожий на мавра дикарь с дерзким взором, неизвестно где раздобывший превосходный винного цвета бархатный костюм и расшитый золотом жилет — за этим обликом в сознании Линтона проступал нескладный тощий цыганёнок в заляпанных грязью кожаных штанах, чьей обязанностью было держать пони мисс Эрншо, покуда наездница любезничает со своим Эдгаром. Упомянутый конюх исчез год назад, очевидно, к радости Эдгара: его присутствие омрачало ухаживания Линтона за мисс Кэтрин Эрншо, так что без него стало куда лучше. И вот это уродливое лицо, только отмытое и оправленное в тонкое кружево, обнаруживается в сельском помещичьем доме.

Думаю, сперва он не поверил своим глазам и отвёл взор, убеждая себя, что это просто редкое сходство.

Но не выдержал и обернулся, тревожно взглянув на меня. Всё-таки мои черты были слишком хорошо знакомы ему, он видел меня куда чаще, чем остальных присутствующих. Он не мог не заключить, что это действительно я, Хитклиф. К тому же на моей физиономии было ясно написано, что я-то отлично его знаю. Он изменился в лице… заговорил… но тут мистер Эр взял меня под руку и представил Дэнтам.

— Позвольте познакомить вас с моим племянником, Хитклифом — Эдвардом Хитклифом. Как видите, он мой тёзка; во избежание недоразумений мы в семье зовём его по фамилии.

Стройная улыбчивая блондинка протянула мне руку, и я вынужден был выполнить весь вежливый ритуал, которому меня так долго учили. Я склонился над её рукой. Мистер Эр представил меня полковнику Дэнту, осанистому военному с широким веснушчатым лицом в белом завитом парике.

— Видали мы, как он скачет по полям на вашем красавце жеребчике, — сказал полковник, сердечно пожимая мне руку. — Перемахнул через стену, через которую уже чёрт те сколько никто не перепрыгивал. Я сказал сэру Джорджу Линну, что завтра этот малый перепрыгнет через Хэйскую колокольню.

— Да, Хитклиф хороший наездник, — похвалил меня мистер Эр. — Напомните мне, чтобы я при случае рассказал вам всю историю укрощения Вельзевула; она вас удивит. Готов поспорить, что в седле он сидит не хуже вашего.

— Вот и славненько, — сказал полковник Дэнт. — Рад слышать, что будет с кем потягаться, если только эта чёртова подагра отпустит хоть на денёк. Может быть, он вытащит на прогулку моего хилого племянничка (он хлопнул смущённого Линтона по плечу) из библиотеки и усадит на лошадь. Эдгар расстроил себе здоровье, корпя над книгами, и я намерен хоть на эту неделю его от них оторвать. Пусть днём катается с мужчинами, а вечера проводит с обворожительной мисс Ингрэм, а?

Он ткнул несчастного племянника в бок. Видимо, на лице моём отразилось замешательство, вызванное выходкой полковника, во всяком случае, Эдгар улыбнулся мне удивлённой, робкой улыбкой.

Миссис Дэнт сжала мужнин локоть и вмешалась в разговор.

— Гарольд, ты просто дразнишь Эдгара. Он вполне здоров, а тебе самому не помешало бы заглядывать в книгу, хоть раз в году. — И продолжила, обращаясь уже ко мне: — Но моему племяннику действительно стоит развеяться; вы возьмёте его под свою опеку?

— С величайшим удовольствием, — сказал я, — особенно коли об этом просите вы.

Глаза у неё были голубые, с таким же, как у Линтона, разрезом. Я улыбнулся им. На её щеках заиграли ямочки.

Теперь была очередь Линтона знакомиться со мной. Вновь поймав его взгляд, я понял, что он взволнован; лицо его горело, но рот оставался сжатым — непосредственная опасность разоблачения пока миновала.

— Мистер Линтон, — сказал я с лёгким поклоном.

Он вернул поклон и произнёс «мистер Хитклиф» с еле заметным ударением на первом слове.

Мистер Эр увёл старших для разговора; похоже, я должен был развлекать молодое поколение.

Мы с Эдгаром Линтоном в упор разглядывали друг друга. Теперь, когда он предстал передо мной во плоти, у меня стеснило в груди. Я не мог ни двинуться, ни произнести хоть слово. Линтона окружало некое призрачное сияние; его лицо лучилось твоей красотой. Мне захотелось коснуться его щеки, так сильно было подспудное ощущение, что он — это ты. У меня спёрло дыхание. Я разглядывал его огромные голубые глаза.

Эдгара смутил этот пристальный осмотр. Он чуть заметно тряхнул головой и сказал удивлённым шёпотом:

— Хитклиф, это и впрямь вы? Возможно ли?

Мой паралич прошёл. Я схватил его за руку.

— Эдгар! Рад вас видеть! Так рад!

Он высвободил руку (впрочем, не так поспешно, чтобы это можно было счесть оскорблением) и сказал:

— Но это невероятно! Найти вас в таком обществе… таким изменившимся… Как это случилось?

— Всё объясню…

Я потянулся к его плечу, но он отстранился, боясь, видимо, что я от избытка чувств заключу его в объятия. Вместо этого я жестом пригласил его в укромный уголок, где мы могли спрятаться от зорких глаз и чутких ушей мистера Эра.

— Я всё расскажу, — продолжил я шёпотом, — но сейчас некогда. Могу только сказать, что мои здешние друзья не знают про мою жизнь на Перевале. Вы поможете мне сохранить мою тайну?

Я забылся и снова сдавил его руку.

На этот раз Линтон ответил лёгким пожатием.

— Да, конечно, Хитклиф. Я рад, что ты выбился в люди, если тут нет никакого подвоха…

— Ни малейшего.

Видение золотого будущего предстало передо мной. Мы с Эдгаром станем братьями и будем всю неделю гарцевать бок о бок и говорить о тебе. Он расскажет мне, что ты делала в моё отсутствие, а я поделюсь с ним своими радужными надеждами. Через неделю он отвезёт тебе весть о моей любви, а ещё через год — два, когда я разбогатею и приеду за тобой, он будет нам бесценным другом — идеальным третьим в нашем сияющем союзе.

— Но, Хитклиф, как вы ушли, никого не предупредив? Никто не знал, что с вами сталось!

— Я торопился; я не мог медлить.

Видение счастливого триумвирата померкло, едва я вспомнил убийственную ревность, толкнувшую меня к бегству. Что у тебя с ним? Передо мной ещё маячил ужасный призрак вашей помолвки. Я должен был узнать правду и вместе с тем страшился развеять счастливое обольщение, толкавшее меня в объятия Линтона.

— Вам следовало оставить записку, — сказал он. — Кэтрин была очень больна после вашего отъезда.

Кэтрин больна! Я содрогнулся. Ты, такая суровая, заболела — только вообразить, что это из-за меня! Я не помню, что говорил Линтону, наверное — засыпал его вопросами о твоём здоровье, потому что он холодно продолжил:

— Теперь Кэтрин лучше, но, боюсь, ещё не совсем. Доктор Кеннет запретил её друзьям упоминать о вас.

— Обо мне? — повторил я оторопело. — Запретил упоминать обо мне?

— Один только звук вашего имени приводит её в опасное волнение. Похоже, она думает, что вы бежали в злобе, или убиты, или ещё какие-нибудь нелепости. Вы действительно должны были известить семью о вашем решении.

Безумие моего поступка ужаснуло меня. Почему я не понимал этого раньше? Я поступил преступно. Но, казалось, всё можно исправить. Я воззвал к Линтону:

— Вы объясните ей, вы всё расскажете…

— Да. — Линтон улыбнулся. — Я всё ей расскажу. Через неделю, когда вернусь на Мызу Скворцов.

Тогда я думал, что возможно всё — что я буду прощён, что грех моё можно искупить, что беду возможно отвести.