Два передних зуба Пепи были сломаны, а остальные временно утратили стойкость. Пепи утверждал, что никогда раньше нападавшего не видел, и личная проблема, которую затрагивал этот парень, совершенно ему не знакома. Тем не менее Пепи был срочно доставлен в больницу.

Я поблагодарил за любезно предоставленную мне информацию. Я был доволен, что мой друг отделался зубом за зуб от большей напасти, вызванной его отвратительными действиями. Кроме того, я радовался, что таинственный нападавший исчез, не оставив следов.

* * *

После обеда я со скромным, но красивым букетом отправился навестить Пепи в больнице. Я чувствовал, что должен уделить другу немного внимания.

В палате находился еще один человек, весь перевязанный. Увидев меня, он приподнялся с постели и, опершись на локоть, из последних сил шевельнул рукой:

— У меня есть указание… не допускать никого… к господину главному редактору…

Я сразу его узнал. Это было то, что осталось от метрдотеля. Не обращая внимания на его бормотанье, я направился прямо к постели Пепи, и Йони в меру своих ограниченных возможностей узнал меня.

Бедный Пепи был распростерт на кровати без сил, подобно фиалке в засуху. Измученным жалобным голосом он поведал мне подробности нападения, подчеркивая, что нападавший был значительно выше и сильнее его и гораздо трезвее.

— Кто-то навел на меня этого хулигана, — прошипел Пепи подобно змее, но не из злости, а по причине отсутствия передних зубов. — Полиция, разумеется, утверждает, что пара пощечин — это еще не конец света, но я не успокоюсь, пока не раскрою истину.

— Понятно, — ответил я, — ты можешь в этом положиться на меня.

— Я утешаю себя тем, что Гузлицер намеревается подать эту историю на первой странице завтрашнего номера. Ох, — вздохнул он, — если б я хотя бы запомнил лицо этого подлого труса…

— Вот видишь, вся проблема в том, что ты его не запомнил.

На всякий случай я решил сохранять инкогнито в этой неприятной истории. Поэтому, расставшись с другом, я сразу же позвонил Мици.

Лысый взял трубку, но я изменил голос, и он, не узнав меня, передал трубку Мици.

— Ох, Гиди, Гиди, — вздохнула она, — я слышала от Мики, какую ужасную штуку он сотворил с твоим подлым другом. Если бы я заранее могла предугадать его дикую реакцию, то не показала бы ему письма Пепи. Я тут же сказала Мики, что ты не мог написать этого письма, все эти глупости, но ты, Гиди, исчез так внезапно, да и почерк его похож на твой…

— Мици, — сказал я глуховато, — Мицечка.

— Ты прав, — прошептали ее губы, — тебя невозможно было заподозрить ни на мгновение. Тогда скажи, Гидеон: твой друг что, совсем с ума сошел? Зачем он ко мне приставал, зачем он такое устроил?

— Он псих и пьяница. Теперь, к примеру, он требует всеобщей мобилизации полиции. Он пытается возложить на твоего брата вину за убийство с заранее обдуманными намерениями. Желательно, чтобы твой брат подыскал себе какое-нибудь убежище, пока скандал не уляжется.

— Какой ты добрый, Гиди, — прошептала Мици. — За что ты так заботишься о моем брате? За твоей внешней неотесанностью кроется чувствительная душа. Мы куда-нибудь спрячем этого разбушевавшегося ребенка. Спасибо, Гиди.

Да, все-таки стоит быть добрым. Иногда это вознаграждается. На меня накатила волна доброты. Я почувствовал желание приблизить к себе объект моих теплых чувств.

— Мицечка, — проговорили мои губы, — ты можешь со мной сегодня поужинать?

— А ты свободен?

— Я? А что?

— Просто так. Я свободна, Гиди.

Она так произносит «Гиди», что можно с ума сойти.

Я решил в нее влюбиться и посредством медленной осады завоевать ее сердце сегодня вечером. Я притяну ее к себе и шаловливо взгляну на ее талию. Мой вид такой мужественный, на меня можно положиться…. О'кей, в конце концов, не первый раз я этим занимаюсь.

* * *

Вечером я надел свой самый красивый костюм и сногсшибательный галстук, который купил после обеда, дабы овладеть сердцем Мицечки. Надо отметить, что мой гардероб в последние дни значительно расширился вследствие реализации дополнительных доходов. Достаточно упомянуть, что в последнее время я стал обладателем трех обувных коробок, включая и саму обувь.

Как только я вышел на улицу, то сразу почувствовал, что происходит нечто необычное. На улицах было непривычно много народу. Прохожие собирались в небольшие группы и горячо спорили между собой, крича во весь голос. Бросалось в глаза отсутствие лысых и большое количество газетчиков, которые бегали по улицам со специальным выпуском «Утреннего вестника».

— Сенсация! — орали газетчики. — Потрясающая сенсация! Открытое нападение лысых на лагерь волосатых! Попытка жуткого убийства редактора доктора Шумкоти в кафе «Хоп»! Редактор стал жертвой террора лысых! Сенсация! Специальный выпуск!

Прохожие расхватывали спецвыпуск. Я тоже купил газету и пролистал ее.

Сегодня утром,

— начиналась статья на первой странице, сопровождаемая фотографией Пепи пятнадцатилетней давности, —

Лагерь лысых в нашей стране до сих пор немо внимал призыву сорвать все и всяческие маски с их преступных физиономий, но сегодня они решили, что пробил час их мести и расплаты. Подлые и трусливые людишки из лагеря лысых решили убрать с дороги лидера партии защитников волос, выдающегося журналиста доктора Шумкоти.

Известный журналист сидел утром в кафе «Хоп», попивая, как обычно, свой малиновый сок, как вдруг на него набросились восемь вышедших из черной закрытой машины лысых террористов с масками на лицах.

Посетители кафе еще не пришли в себя после того, как банда террористов напала на доктора Шумкоти. Во главе бандитов стоял огромный лысый верзила, который даже не старался скрыть подлых целей своей шайки.

— Шумкоти, где ты? — орал лысый великан. — Сейчас мы тебе покажем, как о нас правду писать. Покончим с этими волосатыми раз и навсегда! Вперед, ребята, и к черту волосатых!

Метрдотель, Йони, что находился рядом, одним прыжком оказался между нападающими и любимым руководителем, дабы прикрыть его своим телом, но силы были неравны — один против восьми вооруженных до зубов террористов. Они избили его до полусмерти железными прутьями.

А Эрнст Шумкоти тем временем вел неравную борьбу с лысыми бандитами. Одним ударом кулака он поверг наземь нападавшего, схватил его, потерявшего сознание, за ноги, раскрутил его тело над головой и таким образом остановил разбушевавшихся террористов. Однако один из них сумел подобраться сзади к господину редактору и воткнул ему меж ребер итальянский кинжал. Выдающийся журналист ослаб, выпустил из рук тело лысого великана и упал наземь. Тут же лысые бандиты набросились на него и избили прикладами своих автоматов.

После этой жуткой попытки убийства группа лысых диверсантов села в черную закрытую машину и умчалась, не оставив следов.

Редактор доктор Шумкоти и метрдотель Йони были немедленно доставлены в больницу св. Иоанны. Врачи заявляют, что положение Шумкоти тяжелое, есть опасность для жизни, однако беспокоиться не нужно. Состояние же метрдотеля — критическое.

Редакция рассматривает эти жертвы лысых террористов как свои собственные.

Расследование этого дела ведется быстро и энергично, однако этого недостаточно, чтобы успокоить массы, проникнутые патриотизмом. Каждый граж

данин