Здоровый румянец
Как я уже говорил, наша способность к цветовой телепатии помогает нам угадывать эмоциональные состояния и настроения окружающих. Помогает она заметить и то, что некто болен или физически страдает. Многие болезни, расстройства и травмы приводят к изменениям оксигенации крови и кровоснабжения наших конечностей. А в результате сдвига указанных показателей кровеносной системы кожа меняет цвет, и глаза способны это увидеть. Нарушения кровообращения, как правило, приводят к избыточной концентрации крови, отчего кожа становится синее (и темнее). А вследствие кровопотери кожа желтеет (и светлеет). Обедненная кислородом кожа приобретает зеленый оттенок (это важный признак для выявления центрального цианоза, распространенного клинического состояния, свидетельствующего об острой нехватке кислорода). На низкое содержание кислорода в артериальной крови капилляры реагируют таким образом, что это приводит к застою в них крови, и тон кожи, которая должна выглядеть пурпурной (как после наложения жгута; рис. 6), сдвигается в сторону зеленовато-синего. У нас бывают и синяки, которые характерным образом меняют цвет по мере заживления, но в основе этой смены оттенков лежит другой механизм, не связанный с кровоснабжением и концентрацией кислорода. Короче говоря, везде, где врачи используют пульсоксиметр, наши глаза (и встроенные в них пульсоксиметры) тоже могут быть полезны (пусть они и не столь чувствительны) для того, чтобы следить за состоянием пациента.
Кевин Рио, студент Политехнического института им. Ренселлера, провел вместе со мной семестр, изучая, насколько часто медики открыто упоминают цвет кожи как симптом, и выяснил, что этот признак используется при диагностике около 10 % заболеваний. Наиболее важную роль он играет в таких областях, как реаниматология, педиатрия, кардиология, акушерство и гинекология. (И это не говоря уже о чрезвычайной важности цвета кожи в дерматологии, пусть в данном случае он меняется из-за сыпи и прочих проблем кожи как таковой.) Менее существенным подспорьем цвет кожи, судя по всему, служит в отоларингологии, психиатрии, ортопедии и внутренней терапии. Для грубой оценки важности цвета для той или иной области медицины можно сосчитать, сколько книг по данной дисциплине обнаруживается в Google Book Search по ключевым словам “цветной атлас”. Для реаниматологии, педиатрии, кардиологии, акушерства и гинекологии доля таких книг составила соответственно 7,3; 3,8; 4,6 и 4,8 %, в то время как среди книг по отоларингологии, психиатрии, ортопедии и внутренней терапии “улов” скромнее: 0,3; 0,5; 1,3 и 1,4 %. Также в медицинских областях из первой четверки чаще используются пульсоксиметры: оксиметрия упоминается соответственно в 18,1; 6,1; 12,1 и 3,1 % книг, а для четырех дисциплин, для которых цвет кожи не столь важен, показатель составил 1,2; 1,2; 2,4 и 2,5 %. Это позволяет предположить, что в течение многих лет клиническая медицина эволюционировала, пользуясь возможностями наших природных пульсоксиметров, хотя никто не мог себе представить, что эволюция наших глаз происходила ради тех же самых целей.
Следовательно, обладающие нормальным цветовым зрением врачи пользуются зрением как прибором для оксиметрии. Раз так, врачи-дальтоники должны страдать от нехватки этого приспособления. И действительно: медики знают, что цветовая слепота может быть серьезной помехой в диагностике. Например, доктор Хайнц Аленштиль пишет, что
легкое покраснение кожи, напоминающее румянец, человек, нечувствительный к красному и зеленому, заметить не способен. Также не будут замечены ни бледность, ни мелкая алая сыпь. Более сильное покраснение человек с таким дефектом увидит как темно-серую тень. Именно так он сможет распознать воспаление лимфатических сосудов при заражении крови. А вот выявить покраснение внутренних поверхностей – глотки, носа, уха и надгортанника – ему будет сложнее. Синюшная бледность губ и ногтей при нарушениях кровообращения также будет ему невидима. Не увидит дальтоник и пятна крови на темных поверхностях.
Доктор Энтони Сполдинг приводит слова одного страдающего цветовой слепотой врача, который
не смог заметить необычайную бледность женщины, готовившейся к операции. “Любой бы это увидел”, – заявил мне гинеколог. Я не смог. Операцию пришлось отложить на неделю, так как больная нуждалась в переливании крови.
Другой опрошенный Сполдингом врач-дальтоник рассказал:
Я провел год в отделении патологии, но не представлял себе, что гистологические красители по-разному окрашивают различные ткани – никто мне это не объяснил. Мои глаза научились выхватывать тончайшие контуры кожных высыпаний и тому подобное. Эта способность плюс понимание языка тела – вот главные навыки, которые я смог у себя развить. Я часто обращаюсь за советом к коллегам, особенно когда речь идет о детской сыпи, высокой температуре, вероятной красноте в горле или в ухе и так далее. В конце напряженного рабочего дня я чувствую, что способен легко ошибиться. Пожалуй, бывает так, что пациент жалуется на красную сыпь, и медсестра указывает пальцем на невидимые мне пятна. Не думаю, что я мог бы специализироваться в патологической анатомии или в дерматологии – в этих двух отраслях цвет играет слишком важную роль. Моя профессия не подразумевает никакого повседневного надзора, и временами я чувствую себя неуверенно.
А доктор Дэвид М. Кокберн, врач-оптометрист, начинает одну из своих статей с признания: “В детстве я не мог понять, что люди имеют в виду, когда говорят, что кто-то покраснел”. Также он жалуется на случаи, когда “пациент говорит, что один глаз у него красный, а я не вижу разницы”, и на то, что “самая серьезная проблема – отличить кровь от пигмента сетчатки”.
Итак, дальтонику труднее не только разобраться в эмоциях и настроениях окружающих, но и выяснить, кто болен, а кто нет. Однажды я задумался: не поэтому ли у мужчин цветовая слепота встречается чаще, чем у женщин? Около 10 % мужчин и менее 0,5 % женщин – дальтоники. У обезьян Нового Света цветовым зрением обладают лишь самки, самцы же поголовно дальтоники. Что касается людей, так мало того, что дальтоники женского пола – редкость. Некоторые женщины обладают суперцветным зрением: у них не три типа колбочек, как в норме, а четыре. Могу вообразить себе немало болтовни на тему, почему у самок этот признак испытывал усиленное давление отбора, но одна из многочисленных спекулятивных гипотез, которую стоит упомянуть, касается медицинской пользы цветового зрения, особенно для детей. Когда в моей жизни появились двое маленьких детей, я был поражен тем, как сильно меняется цвет их мордашек, стоит им только кашлянуть, чихнуть, напрячься или поперхнуться. Как будто они обладают гипертрофированной способностью к цветовой сигнализации. Это заставляет предположить, что дети, чьи матери не замечали подобных сигналов, подвергались значительно большему риску. Первобытная мамаша, способная распознать признаки удушья, могла бы воспользоваться плейстоценовым вариантом метода Геймлиха (взять малютку за ноги и несколько раз сильно встряхнуть), в то время как мамаша-дальтоник даже не заметила бы, что ее чадо в беде.
Дальтонизм – не единственный фактор, способный притупить диагностическое чутье. Как уже говорилось, наша кожа кажется нам бесцветной, благодаря чему мы можем замечать отклонения от нейтральной окраски. Также мы обсуждали, что способность замечать цветовые колебания кожи резко ослабевает, когда дело касается людей с другим цветом кожи. Этот факт, помимо того что может служить одним из психологических оправданий расизма, наводит на мысль, что врачу труднее обнаружить клинически важные симптомы у пациента другой расы. Например, если врач-африканец, работающий в скорой помощи, переедет в город Прово, штат Юта, то пока его глаз не привыкнет к изменившемуся цветовому стандарту, он будет, вероятно, слеп к сигналам, которые посылает кожа местных жителей. Выходит, с точки зрения клинической практики можно страдать цветовой слепотой и не будучи настоящим дальтоником.
