— Послушайте, дорогое дитя, мы оба не понимаем друг друга: я слишком горячусь, а вы отказываетесь понять меня. Забудьте, что я ваш муж, смотрите на меня, как на друга, и говорите со мной откровенно. В вашем сопротивлении скрывается какая–то тайна. У вас было какое–нибудь горе, какое–нибудь разочарование…

Жанна, тронутая этими словами, сказала глухо:

— Не говорите со мной так, оставьте меня.

— Нет, — ответил тихо Кейроль, — мы начинаем общую жизнь; нужно, чтобы не было между нами никаких недоразумений. Будьте откровенны, вы найдете во мне снисходительного слушателя. Ведь молодые девушки часто бывают большими фантазерками. Они мечтают об идеале, забирают в голову себе безнадежную любовь, о которой не догадываются даже выбранные ими герои, Вдруг приходится им столкнуться с действительностью; они выходят замуж за человека, не представляющего из себя ожидаемого Ромео, но честного, признательного, любящего, готового исцелить сделанные другими раны. Такого мужа боятся, не доверяют ему, отказываются следовать за ним, и совсем напрасно. При здоровой и честной жизни, которую жена разделит с мужем, сначала предается забвению все прошлое, а затем наступает полное спокойствие духа.

Кейроль проговорил это дрожащим голосом, с сердцем, сжатым от душевного волнения, старался прочитать на лице Жанны впечатление, произведенное его словами. Жанна сидела отвернувшись, Кейроль наклонился к ней.

— Что же вы не отвечаете мне? — сказал он.

Она все молчала. Тогда он, взяв ее за руку, заставил ее посмотреть на него. Увидев лицо ее, орошенное слезами, он задрожал. Безумная ярость овладела им.

— Вы плачете? — воскликнул он. — Так это правда? Значит вы любили?

Жанна вскочила с места. Она негодовала на себя за неблагоразумие, увидя себя в ловушке. Щеки ее покрылись ярким румянцем. Вытерев слезы, она обратилась к Кейролю:

— Кто вам сказал об этом?

— Вы не обманете меня, — ответил с горячностью банкир, — я все прочитал в ваших глазах! Я хочу знать имя этого человека.

Жанна посмотрела прямо ему в лицо.

— Никогда! — сказала она.

— Вот и признание! — воскликнул Кейроль.

— Вы недостойно обманули меня своей притворной нежностью, — гордо перебила его Жанна. — Я ничего не скажу более.

Одним прыжком Кейроль очутился возле нее. В нем сказался простой мужик. Он произнес ужасное проклятие и схватил ее за руку.

— Берегитесь! Не шутите со мной! Говорите, я хочу этого! Иначе!..

Он грубо потряс ее.

У возмущенной Жанны вырвался крик негодования. Освободившись гордым жестом от мужа, она вскричала:

— Оставьте меня, вы внушаете мне ужас!

Муж, вне себя, бледный, как смерть, судорожно дрожа, не будучи в силах выговорить ни одного слова, готов был уже броситься на нее, как вдруг дверь из комнаты госпожи Деварен отворилась и показалась хозяйка с письмами в руках, приготовленными для Кейроля. У Жанны вырвался крик радости, и в один прыжок она бросилась в объятия той, которая заменила ей мать.

Госпожа Деварен с одного взгляда поняла, в чем дело. Она увидела Кейроля, багрового, обезумевшего, едва стоявшего на ногах. В то же время и Жанна дрожала у нее на груди. Предчувствуя, что тут произошло что–нибудь серьезное, она старалась быть спокойной и хладнокровной, чтобы легче победить сопротивление, какое могло представиться.

— Что такое случилось? — спросила она, строго глядя на Кейроля.

— Неожиданный случай, — ответил банкир с нервным смехом. — Госпожа Кейроль отказывается следовать за мной.

Госпожа Деварен слегка отодвинула от себя молодую женщину, крепко припавшую к ее плечу.

— Почему же так? — спросила она.

Жанна молчала.

— Она не смеет говорить! — вскричал Кейроль, раздражаясь от звука своих слов. — У ней в сердце, как кажется, несчастная любовь! А так как я не похож на воображаемого ею героя, то эта история не может так кончиться. Нельзя сказать мужу через двенадцать часов после венчания: «Милостивый государь, я очень огорчена, но люблю другого!» Это было бы уже чересчур удобно. Я не желаю подчиняться таким фантазиям, да и не имею ни малейшей склонности представить из себя Сганареля.

— Кейроль, сделайте мне удовольствие, не кричите так сильно, — сказала спокойно госпожа Деварен. — Между Жанной и вами какое–то недоразумение…

Муж с силою повел своими могучими плечами.

— Недоразумение? Черт возьми, я хорошо знаю это! У вас утонченный язык, мне нравится такое выражение! Недоразумение! Скажите лучше — недостойный обман! Но я хочу знать имя этого «господина». Она должна сказать его. Я ведь не изысканный и хорошо обученный джентльмен. Я мужик и я должен был бы…

— Довольно! — отчетливо сказала госпожа Деварен, ударив пальцем по огромному кулаку Кейроля, который последний грозно поднял, как мясник, готовящийся убить быка, Отведя его к окну, она сказала: — Вы совсем сумасшедший. Как можно вести себя так грубо? Сию же минуту идите в мою комнату. Вам теперь она ничего не скажет, мне же признается во всем, и мы узнаем, как нам поступить.

Лицо Кейроля просветлело.

— Вы правы, — сказал он, — правы, как всегда! Нужно извинить меня; я не умею говорить с женщинами. Сделайте ей выговор и заставьте ее вникнуть немного в действительность, Только, ради Бога, не оставляйте ее одну: она способна сделать какую–нибудь глупость.

Госпожа Деварен улыбнулась.

— Будьте спокойны! — ответила она.

Сделав знак уходящему Кейролю, она вернулась к Жанне.

— Дочь моя, успокойся. Теперь мы одни; ты можешь мне рассказать, что случилось. Как женщины, мы поймем друг друга. Послушай, ты испугалась, не правда ли?

Жанна стояла, как окаменелая, неподвижная и немая. Она упорно смотрела на цветок, свесившийся из одной жардиньерки, как будто этот красный цветок очаровал ее так, что она не могла оторваться от него. Одна неотступная мысль была у нее в голове: ее несчастье непоправимо. Госпожа Деварен посмотрела на нее с минуту, а потом, тихонько дотронувшись до ее плеча, сказала:

— Почему ты не хочешь отвечать? Разве у тебя нет доверия ко мне? Разве я не вырастила тебя? Если ты и не родная моя дочь, то разве моя любовь и заботы о тебе не сделали меня истинной твоей матерью?

Жанна ничего не отвечала, но глаза ее наполнились слезами.

— Ты знаешь хорошо, как я люблю тебя, — продолжала госпожа Деварен. — Поди же ко мне, я обниму тебя, как прежде, когда ты была маленькой и когда что–нибудь у тебя болело. Положи на грудь ко мне свою головку и дай волю своим слезам. Я вижу хорошо, что они тебя душат.

Жанна не могла долее сопротивляться и, бросившись на колени перед госпожой Деварен, как испуганная птичка, влетевшая в свое гнездо и спрятавшаяся под крылья матери, уткнула голову в шелковые надушенные складки ее платья. Ее глубокая, безнадежная печаль была неопровержимым доказательством того, что Кейроль сказал правду. Жанна любила прежде и теперь любила другого, но не мужа. Почему же она ничего не сказала и согласилась выйти замуж за банкира? Только теперь вспомнила госпожа Деварен, что Жанна долго была против этого брака. Тогда все приписали ее отказ гордости, а никому не пришло в голову, что причиной была любовь.

Она не хотела быть разлученной с тем, кого любила. Вот от этого–то и происходила борьба, кончившаяся согласием быть женой Кейроля, может быть, в минуту отчаяния и слабости. Но почему же любимый ею человек не женился на ней? Какое препятствие стояло между ним и молодой девушкой? Жанна так хороша, так обеспечена щедростью госпожи Деварен, что ее избранник не мог бы колебаться просить ее руки.

Может быть, человек, которого любила Жанна, был недостоин ее? Нет, она такого не выбрала бы. Быть может, он несвободен? Наверно, так и есть. Без сомнения, это какой–нибудь женатый человек. Негодяй, не постыдился смутить сердце молодой девушки! Где она встретилась с ним? Может быть, в свете, а может быть, и у нее в доме! Кто знает! Может быть, и теперь еще он бывает. При этой мысли госпожой Деварен овладел гнев. Она хотела знать имя этого человека, чтобы объясниться с ним, высказать ему, что думает о его недостойном поведении. Показала бы она этому господину, как увлекать хорошо воспитанных девушек! Он воображал, что ничем не рисковал! Она выставила бы его из дому с подобающими почестями за его прекрасное поведение.