— Вот в этом–то и заключается мой сюрприз. Вы знаете, что князь со своей женой тоже отправляются путешествовать.

— Да, но они ничего не говорили, куда они едут, — перебила Жанна, начиная немного волноваться.

— Я знаю, что они едут в Швейцарию. Вот и мы туда же.

Кейроль никак не ожидал эффекта, какой произведут его слова. Жанна вскочила с места, как лань, заслышавшая выстрел.

— Мы туда же, куда они? — воскликнула она.

— Да, чтобы продолжать затем путешествие вместе. Две пары молодых супругов. Да это просто очаровательно! Серж, услыхав о моем проекте, сначала противился, но княгиня пришла ко мне на помощь. Когда же он увидел, что его жена согласна со мной, то засмеялся и сказал: «Так что же, если вы хотите, я вполне согласен. Этот вопрос можно считать поконченным». Между нами, он противился только для формы. Что ни говори, а любовь есть эгоизм. Но после двух недель, проведенных наедине с женой, Серж перестанет сердиться, что мы нарушим их дуэт, Мы поедем в Италию смотреть на озера, Станем кататься на лодках вчетвером! Вот настоящий праздник!

Кейроль мог бы говорить еще час, но Жанна не слушала его более. Она погрузилась в глубокие думы. Итак, все усилия, которые она делала, чтобы избежать встречи с любимым человеком, были бесполезны. Она убегала от него, а непреодолимая судьба опять сталкивала ее с ним. К тому же и сам муж усиленно старался о неминуемом и ненавистном ей сближении. Мрачная улыбка мелькнула на ее губах. Было что–то печально–забавное в той настойчивости, с какою Кейроль сам весело и спокойно направлял свою жену к Сержу.

Кейроль, приведенный в замешательство молчанием Жанны, спустя несколько минут спросил:

— Что с вами? Вы похожи на князя, когда он выслушивал мой план.

Жанна резко отвернулась. Сравнение, сделанное Кейролем, было слишком прямо. В конце концов глупость ее мужа становилась положительно несносной.

Банкир, совсем озадаченный дурным впечатлением своих слов, продолжал:

— Может быть, вы против этого путешествия? Так я вполне готов отказаться от него…

Молодая женщина была тронута такою кротостью мужа.

— Да, — сказала она тихо, — за это я буду очень признательна.

— Я думал только угодить вам. Простите, что я так плохо придумал. Останемся в Париже! Какое мне дело до места, где я буду. Только бы быть с вами, вот все, чего я желаю. — Он подошел к ней. В его глазах светилась страсть. — Вы так прекрасны, Жанна, и я вас так давно люблю.

Она отшатнулась в каком–то непонятном ужасе. Кейроль, очень взволнованный, накинул ей на плечи сорди–де–баль и, показывая на дверь, сказал:

— Карета готова: мы можем ехать.

Страшно смущенная, Жанна продолжала сидеть на месте.

— Подождем немного, — сказала она.

Кейроль принужденно улыбнулся.

— Сейчас только вы меня торопили.

В Жанне произошла внезапная перемена. Ее энергия пропала. Она чувствовала себя совсем усталой. Мысль ехать с Кейролем и сидеть вместе с ним в тесной карете пугала ее. Она неопределенно поглядела на мужа и видела, как бы сквозь туман, этого толстяка в накрахмаленной рубашке с белой грудью, переломленной выдающимся вперед животом. Мясистый затылок овернца давил воротничок рубашки. Плоским ушам не хватало только золотых серег. На одном из пальцев толстых волосатых рук блестело обручальное кольцо. Затем, как призрак, являлся перед ее воображением Серж с его тонким и насмешливым профилем, с его прекрасными голубыми глазами и длинными белокурыми усами. Глубокая печаль овладела молодой женщиной и слезы показались у ней на глазах.

— Что с вами? Вы плачете? — воскликнул встревоженный Кейроль.

— Это ничего: нервы немного расходились. Я вспомнила, что замок этот носит мое имя. Здесь прошло мое детство, здесь умер мой отец. Тысячи воспоминаний соединены с этим домом, и я не могу оставить его без волнения.

— Другой дом ждет вас, веселый, роскошно украшенный, — шептал тихо Кейроль, — достойный вас принять. Там вы будете жить со мной с этих пор счастливо, благодаря моим заботам и принадлежа мне одному. — Затем прибавил он с горячей мольбой: — Жанна, едем!

Он хотел обнять ее, но молодая женщина резко освободилась.

— Оставьте меня! — сказала она, отодвигаясь от него.

Кейроль посмотрел на нее с удивлением.

— Что такое? Вы дрожите от страха! — Он попробовал шутить. — Неужели я такой страшный? Или действительно мысль покинуть этот дом волнует вас до такой степени? Если так, то почему вы не сказали мне раньше об этом? Я рассудительный человек. Что же, останемся в замке день, два, столько, сколько вы захотите. Дела у меня в порядке и я могу свободно располагать временем. Наш маленький рай подождет нас.

Он говорил добродушным тоном, но в его словах проглядывала тревога. Жанна медленно пришла в себя и, взяв его за руку, спокойно проговорила:

— Как вы добры.

— Мне не стоит это ни малейшего усилия, — ответил Кейроль, улыбаясь. — Что мне нужно? Только чтобы вы были довольны.

— Хорошо! Хотите доставить мне удовольствие?

— Хочу ли я этого? — горячо воскликнул Кейроль. — Скажите только, что нужно сделать.

— Госпожа Деварен будет очень горевать, когда дочь ее уедет завтра, Нужно будет ее утешить и развлечь…

— А, а, — сказал Кейроль, начиная догадываться, — и вы желали бы…

— Я желала бы остаться некоторое время с ней. Вы приезжали бы ежедневно повидаться с нами, хоть начиная с завтрашнего дня… А как бы я была благодарна вам за это и как полюбила бы вас!

— Но вы ни о чем не подумали, Жанна! — вскричал Кейроль, сильно взволнованный. — Как, моя дорогая, вы хотите, чтобы сегодня я один возвратился в Париж? Но что скажут мои слуги? Меня поднимут на смех!

При этих словах лицо бедного Кейроля приняло действительно жалобное выражение. Жанна посмотрела на него так, как никогда ранее. От этого взгляда сладострастная дрожь пробежала по нему и кровь закипела в нем.

— Неужели вы будете казаться смешным оттого, что поступите со мной деликатно и нежно?

— Не думаю, чтобы нежность выразилась в таком поступке! — воскликнул Кейроль. — Напротив! Но я вас люблю! Вы не можете в этом сомневаться!

— Докажите это, — настаивала Жанна более и более вызывающим тоном.

Кейроль потерял терпение:

— Неужели я докажу свою любовь тем, что оставлю вас одну? Чистосердечно говорю вам, Жанна, я готов быть образцовым мужем по отношению к вам, исполнять все ваши фантазии, но только с условием, чтобы они были исполнены. Теперь же как будто вы смеетесь надо мной! Если я буду уступать вам при таких важных вопросах с первого дня нашей свадьбы, что же вы сделаете со мной впоследствии? Нет и нет! Вы моя жена, а жена должна следовать за своим мужем, так гласит закон!

— Что же, вы хотите одним законом удержать меня? — ответила живо Жанна. — Разве вы забыли, что я сказала вам, когда вы просили меня быть вашей женой? «Я даю вам только мою руку».

— А я ответил вам, что от меня зависит, сумею ли победить ваше сердце. Верно! Оставьте же мне средство для этого. Послушайте, моя дорогая, — продолжал банкир решительным тоном, — вы считаете меня за ребенка. Я не так наивен, как вы думаете! Я знаю, что означает такое сопротивление: очаровательнейшую стыдливость, с условием, что она не продолжится долго.

Жанна отвернулась, ничего не отвечая. Выражение ее лица изменилось: оно было жестокое и злое.

— Знаете, — сказал Кейроль, — вы можете вывести из терпения даже святого! Послушайте, скажите мне, что означает такое поведение?

Молодая женщина молчала. Она чувствовала, что настал конец ее доводам и что она прижата к стене и не знает, как выйти из такого затруднения. Обессиленная сопротивлением, она впала в глубокое уныние. Между тем ей не хотелось уступить, она дрожала при одной мысли принадлежать этому человеку. Теперь, когда она его видела перед собою, она испытывала ужасное отвращение. Страшно взволнованный, Кейроль следил, как жена его становилась все печальнее и печальнее. У него явилось предчувствие, что она от него что–то скрывает. Сердце его сжалось, он задыхался. Ему хотелось все знать. Вследствие подозрения он пустился на хитрость и, подойдя к Жанне, сказал ей нежно: