— Все равно. Среди метушни стрелять врагу не пожелаешь, — бурчал Дерзкий.

Между тем Кира и Резкий, надежно отсеченные от преследователей огнем своих ребят, сумели затеряться в зарослях, окружавших отведенное резиденции земной миссии место.

— А у них собаки, интересно, есть? — запыхавшийся Резкий опустился на траву.

— К сожалению, нет. Они вообще не держат животных.

— А почему к сожалению? — удивился он, стягивая мокрую насквозь от пота футболку и встряхивая ее на ветру, чтобы просохла быстрее.

— Я люблю собак, — призналась Кира. — Я б с ними бы поиграла.

— С розыскными волкодавами?

— А какая разница? И чем больше собака, тем с ней интереснее. У меня в детстве была огромная служебная овчарка. Я с ней бегала по лесу. И по полосе препятствий.

— Какая полоса в детстве? — удивился Резкий, отчетливо себе представлявший, как тренируют служебных собак, но не понимавший, что может делать с этим маленькая девочка.

— Полоса? Самая обыкновенная. Как у нас на базе на Земле, — рассмеялась Кира и добавила совершенно серьезно. — Я же потомственный офицер. Росла на базе, где служили мои родители. А после в лицей поступила. Ну а дальше ты знаешь.

— Знаю, — кивнул Резкий. — Только ты все равно для меня загадка. Я же влюбился в тебя сразу, на первом курсе, как только увидел.

— Странно… Саш, ты только не злись… Но я тебя совсем не помню первокурсником. Что же ты не подошел? Сходили бы куда в выходной.

— Убедил себя, что такой, лопоухий, неумелый, я тебе не нужен. Ты всегда была среди друзей, тебя всегда хвалили инструктора. Говорили: 'Вот девчонка может, а вы почему не можете?'

— Ну, это они явно перегибали палку, — снова рассмеялась Кира. — И не совсем справедливо. Вот бегать я до сих пор так и не полюбила.

Она плюхнулась на траву рядом с Резким, но снимать футболку не стала, опасаясь быть застигнутой врасплох кем‑нибудь внезапно появившимся. Первым делом она проверила, на месте ли ее арсенал. Шпильки оставались в волосах, плотно пронзив скрученные локоны и удерживаясь ими.

— Не знаю, полюбила, не полюбила, но ты бежала вровень со мной и не задохнулась. Вот я и старался стать самым лучшим. Чтобы ты заметила меня. Хоть краем глаза.

— Саша, — Кира изумленно смотрела на него, ничего не понимая.

— Стал же. По крайней мере, на своем курсе. Но ты уже этого не увидела, выпустилась. И тогда я решил рискнуть. Попросился к тебе в команду.

— Взяла бестрепетно. На третьем курсе я тебя уже помнила.

— И? — с надеждой заглянул он ей в глаза.

— Что и? Мишени твои в основном. Потому и взяла.

— Жестокая ты, — Резкий сделал попытку обнять ее за плечи, и Кира снова не стала отстраняться, а ведь хмель уже давным — давно выветрился у обоих. — Вот и убедил себя, что ты просто друг. Командир. Но мечтать как о девушке надо себе запретить. На какое‑то время и правда подумал, что тебя интересует только служба. Ты же ни с кем из наших ребят не переступила грань. И на отдыхе тоже. Ждал бы тебя кто, как того же Мишку девушка ждет, рано или поздно мы бы заметили б, узнали.

— Правда ж не ждали. Разве что родители.

— И вот Сталий появился! Инопланетник фигов! — Резкий на то и был Резкий.

— И что изменилось?

— Вот тут я понял, что ты живая…

— О как! А за кого принимал? За робота?

Резкий смутился…

— Не совсем… Но все же… Ты всегда спокойна. Не кричишь. Мозги у тебя соображают с такой скоростью, что ты могла бы с бортовым компьютером посоревноваться.

— Зачем? — лениво отмахнулась Кира. — Мы с ним мирно в шахматы иногда играем. Ничья.

Резкий оторопело взглянул на нее, и уже кипящий запал злости на Сталия пропал — он задумался о том, как она умудряется переиграть компьютер, потому что у него не хватало банальной усидчивости играть вообще. Вот футбол или волейбол нравились ему гораздо больше, там можно было дать работу всем своим мышцам, требовавшим постоянной работы. Но ради Киры он был готов пойти и на такие жертвы, и играть не только в шахматы. Но больше всего ему хотелось обнять ее и поцеловать — за ними гнались, и не было понятно, где прятаться, плана у них не было, и он с тоской думал: 'Только мне повезло, как все тут же пошло прахом. И не по моей вине. Удавил бы чертова инопланетника'. А вслух сказал:

— Я ж так и не решился… а сейчас… Кира! Прошу тебя! Скажи, я тебе хоть каплю, хоть когда‑нибудь… нравился?

— Саша? — она снова широко распахнула глаза, и сейчас ему показалось, что они разного цвета. — Ты это серьезно?

— Да, конечно. Нам, может, и до вечера не дожить.

— Доживем! А если тебе будет спокойнее жить, то скажу. То, что уже сказала. Заметила тебя третьекурсником. Красавцем, окруженным девушками с факультета космолингвистики.

— Не ожидал такой оценки, — со смехом запрокинул голову Резкий и взъерошил свои коротко остриженные волосы. — Просто хотел быть на виду. Шумным. Ярким. Чтобы привлечь твое внимание.

— У тебя получилось быть ярким. Понятно ж мне было, что тебе, такому яркому и успешному, достаточно взглянуть на любую девчонку, и она присоединится к твоей свите. А ко мне ты ни разу и не подошел.

— Я смотрел.

— Взгляды ловила. Думала, смеешься. Я же бегала с одной тренировки на другую, с полигона на рукопашку, оттуда на учебные полеты. Причесаться некогда было, не поверишь.

— Странно. А мне ты казалась самой красивой. И твои волосы… Я же помню, как они внезапно стали синими.

— Ну, я тогда решила, что раз все равно или безразличие, или насмешки от тех ребят, которые мне нравились, а те, с которыми мы настоящие друзья, тем просто все равно, хоть бы я и обрилась бы наголо. И сделала то, что нравилось мне самой.

— Знаешь, мне как раз это в тебе и нравится. Ты делаешь то, что находишь нужным. И никогда не оправдываешься.

— А надо?

— Нет, вроде. Ты же всегда оказываешься права.

— Но вот утверждают же, что хотела отравить советника. Причем сделать это вместе со Сталием. Интересно, а у него спросили?

— А не он ли им идею подал? — глаза Резкого стали колючими.

— Нет, — твердо отрезала Кира.

— А знаешь, я ему даже благодарен. Пусть живет. От одной мысли, что ты рядом с ним, меня начинало перекручивать. И тянуть на приключения, как в академии. Лишь бы привлечь твое внимание. И если бы не та драка с местными, я б не узнал, как действует их снадобье.

— В смысле?

— Оно помогло мне перестать ненадолго помнить, что я офицер Галактики и все остальное. И поцеловать тебя. А дальше я уже ни о чем думать не мог…

— Угу. Поняла… Что думать не мог.

— Прости, — он все же прижал ее к себе таким порывом, что она не успела ничего поделать. — Прости меня, Кира. Обидел. Знаю. От ревности и беспомощности. И еще…

— Что? Саша, не надо себя мучать признаниями, — Кира прижалась к его обнаженному плечу и коснулась невольно губами соленой от пота гладкой кожи.

— Прости… Но Кира. Я все же должен тебе сказать, — он сел так, чтобы увидеть ее глаза. — Я подло поступил.

— Нет, нормально. Крис не ребенок. Так что спарринг — партнера ты выбрал гораздо более удачного, чем целая толпа мальчишек.

— При чем тут Крис? Он наш общий друг. Пытался прояснить мне мозги.

— Удалось?

— Нет. И все же выслушай. А после делай со мной что хочешь.

— Хорошо. Все равно же никаких казней, — она улыбнулась как можно мягче, понимая, что Саша сейчас хочет признаться ей в чем‑то сокровенном.

Киру не смутило бы признание о девушке, и единственное, что могло бы ее охладить напрочь к Резкому, который нравился ей все больше и больше — только признание в том, что он уже отец. А при его образе жизни она бы не удивилась.

— Наша ночь.

— Она была прекрасна…

— Нет, она не была настоящей, — простонал Резкий так, как не вскрикнул тогда, когда она же выдергивала у него из плеча шип какого‑то местного растения на одной из полудиких планет.

Кира отпрянула, а он дернулся за ней, словно сейчас она могла убежать в этот чужой лес.