Эти трудности или по меньшей мере эти сомнения, относящиеся к первому тексту Катона, лишний раз подтверждают, что следует отдать предпочтение второму, т. е. тому, где говорится о мерах объема; и приводимых им цифр вполне достаточно, чтобы не отвергнуть свидетельство комментатора Теренция, который определяет ежемесячный паек раба в четыре четверика.
Сейчас мы имели в виду деревню; что касается города, то мы не считаем более убедительными оба текста Саллюстия и Сенеки, в силу которых хотели установить для него ту же норму в два фунта хлеба в день. Саллюстий в одном из своих исторических фрагментов вкладывает в уста трибуна Лициния следующие слова: «На основании хлебного закона они оценили вашу свободу в пять четвериков, что ставит вас в положение получающих тюремный паек; как его скромные размеры, не позволяя вам умереть с голода, ослабляют ваши силы, точно так же вы не освобождаетесь от домашних работ благодаря такой ничтожной милости». Итак, хлебный закон определял количество зерна, полагавшееся каждому гражданину, в пять модий; но не вытекает ли отсюда, что это считалось мерой его личных потребностей? Конечно, нет, точно так же как это не было, согласно тексту, и точно определенным пайком заключенного: пять модий – это составляло 66 1/2 фунтов зерна, и нельзя себе представить, чтобы заключенные падали от истощения при таком режиме. Это количество являлось долей каждого гражданина во время общественных раздач, но не каждого члена семьи. Из этой семьи прежде всего следует исключить одну половину – женщин – и часть из другой, так как впервые Август распространил эту раздачу на детей моложе одиннадцати лет. Итак, это была доля одного, но пользовались ею многие; именно это и делало такую милость столь ничтожной и заставляло оратора добавить: «Такая милость не освобождает от домашних забот».
Норму, приводимую Саллюстием для городских жителей, Сенека более непосредственно относит к рабам: «Это – раб, он получает пять четвериков и 5 драхм». Вывод кажется здесь более законным; и тем не менее, вместо того чтобы заимствовать его у Дюро-де-ла-Мал-ля, мы предпочитаем воспользоваться одним его аргументом, взятым из текста Полибия. Полибий говорит, что пехотинец получает 2 обола в день и две трети медимна пшеницы в месяц; всадник – 6 оболов в день и два медимна пшеницы. На основании этой разницы он заключает, что это является не их пайком (ведь один не ест в три раза больше, чем другой), а просто их вознаграждением. Это было их жалованьем, которое выплачивалось частью деньгами, частью натурой, ежедневно и помесячно. Точно так же, когда Сенека упоминает об «этом Атрее из театра», восхвалявшем царство своих отцов, и когда он прибавляет: «Это – раб, он получает пять модий и 5 драхм», то в этом нужно видеть не столько месячный паек артиста, сколько высокую оплату деньгами и натурой, благодаря которой высококвалифицированный раб мог жить и получать прибыль.
Итак, эти тексты не дают нам никаких положительных данных относительно месячных норм питания человека; а приводимые в них цифры таковы, что как раз могут заставить нас отказаться от использования их с этой целью. Мы говорим это на основании сопоставления тех мест, где Катон выразил в тех же мерах количество зерна, установленное для трудящихся лиц даже в деревне, а именно: работникам – четыре модия (34,7 литра), пастухам – три модия (26 литров). Мы говорим это на основании возможного сравнения с цифрами, приводимыми новейшей статистикой. Для того чтобы установить этот месячный паек, мы имеем в настоящее время широкую и надежную базу в тех наблюдениях, которые проведены для всех областей Франции и которые определяют индивидуальное потребление пшеницы и других хлебных злаков для юго-восточной части в 2,42 гектолитра в год, 20,16 литра в месяц, а для всей страны – в 2,71 гектолитра в год, или 22,58 литра в месяц. Дюро-де-ла-Малль, который ввиду отсутствия готовых данных был вынужден сам создать себе средство для сравнения с помощью анкеты, проведенной с большими трудностями и чрезвычайно добросовестно, точно так же констатировал разницу в потреблении современных и древних народов: и он ищет причину этого в улучшении помола, который в настоящее время дает значительно больше, чем можно было получить при помощи еще довольно грубых приемов римской античности. Этим объясняется, почему цены на муку стояли значительно выше, чем цены на зерно. Но не для питания плебеев и рабов производили такую тщательную сортировку. После того как зерно было смолото, мука смешивалась с отрубями, как это нередко наблюдается во многих наших деревнях, и затем из нее выпекался всем известный грубый хлеб бедняков; поэтому и потеря от данного ему количества зерна была незначительна.
Итак, мы думаем, что не ошибемся, если примем за ежемесячный паек одного человека 4 четверика, или 2/3 медимна, т. е. столько, сколько давали пехотинцу как часть его жалованья, согласно Полибию, или рабочему в качестве пайка, согласно двум фразам Като-на. Это немногим больше 1 хеникса (32 хеникса в месяц) – меры, обычной для пропитания одного человека в Греции. Но эта цифра слишком высока, чтобы принять ее за среднюю величину. Это паек мужчины; для женщин, детей, особенно стариков, если дело идет не только о рабах, но и о свободных, пища которых была более разнообразной, этот паек следует уменьшить; приходится удивляться, что Дюро-де-ла-Малль оставил без внимания наблюдение, которому Бёк и Летронн придавали такое большое значение при подобных оценках. Летронн, метод которого является наиболее простым, уменьшает паек, обычный для Аттики, до 3/4 хеникса. Допустим и мы, что средняя норма потребления в Италии равна 3/4 количества, назначенного для одного трудящегося, и мы получим 24 хеникса, или 3 модия, в месяц, мера, которую Катон относил непосредственно к целой категории рабов. Это равняется римской амфоре в 26 литров, а в год – 12 амфорам, или 6 медимнам (3,12148 гектолитра).
Римская Италия (полуостров, за исключением Цизальпинской области) производила для потребления, не считая семенного фонда из расчета 11 гектолитров на гектар, около 25 миллионов гектолитров (25329357). Считая по 3 гектолитра на душу, она могла прокормить немногим более восьми миллионов жителей (8114534). Это составило бы 52 жителя на квадратный километр – величина меньшая, чем та, которую дает современная Италия, и много ниже того числа, которое дает последняя перепись во Франции (70 жителей на 1 кв. километр).
После того как мы установили общую цифру населения, перейдем к вопросу о том, какую часть из этого общего числа составляли люди свободные и какую рабы.
3
Перепись производилась в Риме каждые пять лет, и ее данные сохранились для важнейших эпох его истории. Но сверх того до нас дошел один текст Поли-бия, относящийся ко всей римской Италии в начале того периода, к которому мы приступаем, т. е. накануне второй Пунической войны, когда Рим, обеспокоенный уже продвижением карфагенян в направлении к Пиренеям, стремится дойти до Альп и подчинить себе воинственные народы Цизальпинской Галлии. Сенат приводит в известность силы, которыми он в случае нужды мог располагать как среди граждан, так и среди союзников. Полибий в общей сводке определяет цифру в 700 тысяч пехотинцев и 70 тысяч всадников – всего 770 тысяч человек в возрасте, годном для военной службы, т. е. от 17 до 60 лет. Если исключить отсюда 20 тысяч венетов, как относящихся к Цизальпинской области, получим 750 тысяч человек для всей Италии по сю сторону Рубикона и Макры.
В этом числе Полибий считает 250 тысяч человек пехоты и 25 тысяч всадников, принадлежавших к римлянам и кампанцам, которые после присоединения их области к Риму считались гражданами, хотя и без права голоса. Остальное число распределялось между союзниками, и автор, приводя эти отдельные цифры, почти полностью подтверждает установленное им общее число. Оно относится только к мужчинам, годным к военной службе. Но таблицы дают нам соответствующее население всех возрастов и обоего пола. На 10 миллионов человек приходится 5626819 в возрасте от 17 до 60 лет; какое же количество населения могут дать 750 тысяч того же возраста? Предыдущие соотношения дают нам цифру 1332902; удваивая ее для женщин, мы получаем всего 2665804 человека.
