В трактате «О доходах», где Ксенофонт, всячески советуя государству приобретать рабов, не боится вызвать воспоминание о Декелее, он высказывает предположение о том, какие возражения могут быть выдвинуты против его проекта: опасаются ли, что эти люди в случае вражеского вторжения поднимутся против своих господ или что их с трудом можно будет удержать от этого? Нет, высказывается только опасение, как бы эта затрата не осталась тогда бесприбыльной. Что думает Ксенофонт? Он считает, что, наоборот, вся эта затрата пойдет на пользу государству против врагов, «так как, – прибавляет он, – какое имущество во время войны более дорого, чем люди? Одни смогут составить экипаж для большого числа государственных кораблей, а другие – с оружием в руках будут страшны для врагов в сухопутных армиях с условием, чтобы с ними обращались хорошо». Такова была политика афинян; и Ксенофонт, который здесь дает это руководящее указание, в приписываемой ему «Афинской Политии» свидетельствует, что это было так проведено и на практике: он говорит о той большой свободе, которой пользовались рабы в Афинах, и о причинах, которые ее гарантировали им. Но в таком случае опасность вторжения не является больше основанием для сокращения числа рабов. Эта самая политика в то же самое время, по-видимому, доказывает, что их было очень много, так как рассчитывали удержать их только тем, что ослабляли связывающие их узы.

5

Допустим, что Аттика могла удержать и защитить такое число рабов. Но могла ли она их прокормить?

Бёк и Летронн показали, что хеникс зерна, или 1/48 часть медимна, был ежедневным рационом солдата и рабочего. Но они думают, что эта норма слишком велика в применении ко всему населению, считая всех – и мужчин, и женщин, и детей, и стариков. Поэтому они делают с нее очень крупную скидку. Сохраняя ее для взрослого раба, для детей-рабов Бёк принимает только половину, и половину этих количеств он принимает соответственно для взрослых и детей свободного населения, питание которых состояло не исключительно из хлеба; всего требовалось приблизительно 3 миллиона медимнов в год для населения Аттики, принимая его, по Афинею, в количестве 500 тысяч человек. Принимая во внимание современное питание, особенно в юго-восточных областях Франции, сильно напоминающих Аттику, можно принять в общем ежедневное питание в 2/3 хеникса; это даст 5 медимнов в год, или 2,6 гектолитра на человека. Таким образом, общее потребление не составило бы больше 1550 тысяч медимнов. Но чтобы избегнуть возражений по поводу легкости зерна в Аттике и в той стране, которая больше всего доставляла его для ввоза, я буду держаться числа 1743750 медимнов, или 907180 гектолитров, при расчете 3/4 хеникса потребления на человеко-день.

Вот какова потребность страны, предполагая в ней 310 тысяч жителей. Хватало ли у нее средств для ее удовлетворения? Как согласуются данные о ее собственной продукции и ежегодном ввозе с наличием столь многочисленного населения? Если мы обратимся к Бёку и Летронну за разрешением этих вопросов, то мы окажемся в недоумении, имея перед собой разногласие двух столь крупных авторитетов Один находит, что можно прокормить 500 тысяч человек, другой же утверждает, что с трудом хватит для 240 тысяч. И при этом оба получают два столь различных вывода, основываясь на одном и том же материале: на данных ввоза; на сравнении, которое сделано Демосфеном о количестве зерна, доставляемого в Аттику из Понта, с тем, которое она получает из других стран; на собственной продукции; на отношении, которое можно установить между всей Аттикой и имением Фениппа, величина и продукция которого даны в другой речи того же оратора.

Что касается цифр ввоза, я заранее скажу, что данные, указываемые Демосфеном, не являются столь безусловно точными и определенными, чтобы можно было с уверенностью опираться на них в таком вопросе, который требует крайней осторожности. Статистика, наука, которая по необходимости оставляет столько неясностей в своих расчетах, должна по крайней мере основываться на данных, не вызывающих сомнения. И как раз с этой точки зрения тексты Демосфена не представляют никакой гарантии. Выступая против закона Лептина, который отменял всякие послабления при уплате налогов, Демосфен хочет показать афинянам, какой опасности подвергаются они со стороны Левкона, царя Боспора, по которому больно ударил этот закон. Он говорит, что ежегодно из Боспора в Афины приходит 400 тысяч медимнов зерна; и так как немного выше было указано, что привоз из Понта в Пирей составляет почти половину того, что поглощали рынки Афин из привозного зерна, то Летронн заключил отсюда, что ввоз зерна из-за границы ограничивался 800 тысячами медимнов. Но даже игнорируя те неясности в выражении, которые имеются у Демосфена, надо учесть, что его мысль вполне естественно находилась под влиянием того судебного дела, которое он защищал, и она вела его к преувеличению. Надо присмотреться ближе к той цифре, которую он дает для ввоза из Боспора: это та цифра, на которой он основывает права Левкона на благодарность ему со стороны афинян; он ссылается на записи ситофилаков (наблюдателей за зерном). Но их авторитетом он не подкрепляет того баланса, который он устанавливает между ввозом из Понта и остальными иностранными поставками: это сравнение чисто ораторское, и было бы в высшей степени неделикатно требовать у него в данном случае полной точности.

Прибавим, что среди стран, которые доставляли зерно в Афины, были также смежные области – Беотия и Эвбея, которые в обычное время выгружали свой подвоз в гавани Оропа. Так вот, хотя ввоз зерна подлежал пошлине или, быть может, именно потому, что он подлежал пошлине, он часто ускользал от контроля государства. Можно ли думать, чтобы откупщик этого налога мог предупредить контрабанду своей бдительностью, и в частности север Аттики разве не мог найти средства пополнять таким образом свои запасы, не прибегая к содействию Пирея? Итак, оставляя цифру 800 тысяч медимнов, которая, если принять буквально слова Демосфена, все же не выражала со всей точностью всю сумму ввоза, я охотно соглашаюсь с Бёком, который, увеличивая это количество до 1 миллиона медимнов, не погрешил против истины. Если эта часть Понта, подчиненная царю Левкону, т. е. область Боспора, составляя лишь часть побережья Эвксинского моря, давала 4/5 всей суммы ввоза зерна, которым другие страны – остров Кипр, Эвбея, Беотия, Фессалия – снабжали Аттику, то, конечно, надо сказать, что доля Понта была еще достаточно значительной. Я не думаю, чтобы можно было фиксировать ввоз зерна в Аттику меньше чем в 1 миллион медимнов; но в то же время я не вижу никакого способа установить в этом отношении вполне точный предел.

Но допустим, что этот предел не был перейден. Тогда сама Аттика должна дать разницу между этим числом и тем, какого требует пропитание ее жителей, т. е. приблизительно 744 тысячи, и, кроме того, посевной материал, нужный для того, чтобы в следующем году дать зерно для потребления и воспроизводства. Прежде всего, какой цифры должно достигнуть это необходимое дополнительное количество?

В Сицилии, говорит Бёк, высеивали 1 медимн (52 литра) на 1 югер (0,25 гектара), т. е. 2,08 гектолитра на гектар; эта плодоносная почва давала урожаи сам-восемь, сам-десять. Нельзя сравнивать Аттику с Сицилией; но можно взять средний урожай всей Франции и особенно ее юго-востока, дающий отношение

1:5 или 1:6. Это как раз те цифры, которые указываются для современной Аттики, несмотря на истощение страны и упадок культуры. Бёк цитирует английского путешественника Хабхауза, который говорит, что средняя урожайность зерна в Аттике сам-пять или сам-шесть и никогда не бывает выше сам-десяти. Возьмем наиболее низкое отношение – сам-пять. 740 тысяч медимнов потребуют 158800 медимнов для посева; для этого посевного фонда, который входит в ежегодное потребление, понадобится еще 31760 медимнов на воспроизведение; всего, таким образом, приблизительно 930560 медимнов. Была ли когданибудь Аттика способна дать их? Это наиболее трудный пункт вопроса, и доныне разрешаемый самым различным образом. Неплохо, однако, проверить те основы, откуда сделаны столь противоположные выводы.