В одном из своих диалогов Лукиан, желая выразить ту оценку, которую давали различным философским школам, устраивает публичную продажу и назначает цены на всех философов. Это рынок рабов. Зевс (торговец) старается вывести их в возможно чистом виде, чтобы прельстить этим покупателей, а Гермес (глашатай) созывает публику, устанавливает в порядке толпу продаваемых рабов и открывает аукцион. Пифагореец продается за 10 мин, но его покупает целое общество заморских греков, его адепты из Кротона и Тарента. Сократ без торга приобретается за 2 таланта; стоик Хри-сипп, с помощью удивительного искусства и тонкой хитрости, идет за 12 мин. За перипатетика просят двадцать, потому что в нем два человека: тайный и явный, и, кроме того, Гермес дает понять, что он может получить немножко золота благодаря своим чудесным секретам; поэтому с назначенной цены сбавляется только 4 мины. Скептик Филон (Пиррон?), ленивый и невежественный, продан за мину, эпикуреец – за 2 мины; это человек компанейский, но дорого стоящий и мало полезный. Киренаик, который объявлял себя способным напиваться вместе с хозяином, не находит себе покупателя, как и прославленная чета, не отделимая друг от друга по своему контрасту, – Демокрит и Гераклит, эти два лика мизантропии. Я забыл Диогена-киника, эту «душу мужского пола», этого гражданина всего мира, который всюду и при всяких обстоятельствах чувствовал себя свободным как у себя дома, и который по своей нечистоплотности казался способным только на то, чтобы копать землю. Однако Гермес восхваляет его как очень подходящего для обязанностей привратника (эти обязанности не всегда выполняли мужчины); но покупатель боится подобного сторожа; он скорее хочет сделать из него матроса или садовника и предлагает 2 обола. Его ловят на этом слове.
В этой игре остроумия, где Лукиан сумел так хорошо подметить обычаи и формы продажи, он, повидимому, должен был взять за основание различные ставки принятого тарифа. Кроме Сократа, который стоит вне конкуренции, и Диогена, за которого была заплачена цена самой плохой собаки, остальные расценки держатся в общем в пределах рыночных цен: мы это увидим на дальнейших примерах; но я не думаю, чтобы мы могли извлечь отсюда какие-либо точные указания о стоимости того или другого вида рабов. Мне кажется, что Бёк ошибается, думая найти в оценке Филона – 1 мина – цену людей, предназначенных для работы на мельнице. Тогда на примере Диогена нужно было бы назначить цену в 2 обола за матроса или садовника – такое заключение более соответствовало бы прямому указанию текста. Наоборот, в другом месте покупатель, чтобы заставить филона идти и доказать скептику свои права как хозяина, грозит ему отослать его на мельницу; отсюда ясно, что он взял его не для этой цели и заплатил за него мину, как за раба ленивого и который ни на что не годится.
Одна фраза у Ксенофонта, цитируемая Бёком, дает, нам некоторое представление о расценках, которое более подходит к описываемой эпохе.
Желая показать, что в оценке дружбы существует много ступеней, Сократ употребляет сравнение с продажей рабов: «Среди нас, – говорит он, – один стоит две мины, другой едва полмины; вот этот пять мин, а тот вот даже десять. Больше того: говорят, что Никий заплатил целый талант за заведующего работами в его копях». Последняя цена является совершенно исключительной, и скромная сумма в полмины тем более не могла быть ценой крепкого, сильного раба. Но цена раба уродливого или бесполезного могла падать еще ниже, как, например, было с Эзопом, который, по преданию, был продан за 60 оболов. Остальные цены, указанные Сократом, должны были являться более обычными. Поищем этому доказательства и посмотрим, к каким различным видам рабов можно отнести подобные цены.
Цена на рабов видоизменялась сообразно с тем, к чему они были пригодны: мужчины, пригодные для работ на мельницах или в копях, были дешевле всего; затем шли рабы, пригодные для какого-нибудь ремесла, и, наконец, предназначаемые для роскоши или для удовольствий.
Для рабов труда их цена, естественно, определялась тем количеством продукта, который они могли дать. Эти два момента, взаимно друг друга определяя, дают возможность пользоваться ими для взаимной проверки. Так, рабы, нанятые для эксплуатации Лаврийских копей, давали хозяину чистого барыша в день 1 обол, или в год 360 оболов; кроме того, предприниматели должны были учесть возможность случайных болезней или бегства рабов, так как по окончании срока контракта они должны были вернуть их в том же числе, в котором они их получили. При 12% на капитал, обычном в Афинах проценте для денежных обязательств, этот доход представлял бы капитал в 3 тысячи оболов, или в 5 мин. Но доход с раба по своей природе является пожизненной рентой. Он должен был не только возместить проценты с покупной цены, но должен был в определенный период времени восстановить и самый капитал, так как этот капитал, помещенный в личности раба, погибал вместе с ним. Чтобы извлечь из раба доходы, соблазнительные и для государства, хозяева должны были из своего капитала извлекать двойной доход сравнительно с обычным. Этот доход, который не был ничуть преувеличенным для большей части рабов, в эпоху, когда можно было поместить капитал без нареканий за большие проценты (18% были вполне законным процентом), не может рассматриваться как чересчур высокий для рабов в рудниках. Ведь известно, как быстро изнашивалась жизнь рабочего от такого труда в нездоровых местностях. И, конечно, никто не подумает, что оговорка, которая возлагала на предпринимателя обязательство вернуть по окончании договора то же число рабов, могла установить к выгоде хозяина действительную «вечную ренту». Если несчастные случаи шли за счет предпринимателя, то, без сомнения, при периодическом возобновлении контракта использование и физическое ослабление раба относило эти убытки за счет хозяина. При 24% 360 оболов ежегодной выручки представляют стоимость в 250 драхм, или 2 1/2 мины, за раба; и если хоть немного поднять отношение дохода к капиталу (например процентов 20-30), цена раба должна была упасть еще несколько ниже. Вот какой вывод, по-видимому, мы можем сделать из текста Ксенофонта. Приведя примеры Никия и других, которые нанимали себе рабов из расчета одного обола в день, предлагая государству тот же план финансовой операции, автор говорит: «Если объединить 1200 рабов, то в пять или шесть лет один доход с них даст не меньше шести тысяч». Допустим, как это вполне позволяет продолжение фразы, что государство уже владеет или приобретает на свои собственные деньги первые 1200 рабов и что доход с них будет употребляться, начиная с конца первого же года, на приобретение новых рабов; так как этот доход с каждым годом возрастает и в той же пропорции возрастает число приобретаемых рабов, то можно будет в пять лет приобрести 6 тысяч рабов по 122- 123 драхмы, а в шесть лет – по 193-194 драхмы. Так как Ксенофонт должен был показать возможность реализации своей системы в самом близком будущем, то наиболее близким к истине будет срок, наиболее отдаленный, указываемый им, а именно шесть лет, который предполагает стоимость раба в 194 драхмы; и если допустить, что автор, сам того не замечая, несколько преуменьшает обычные цены, чтобы уложить их в свои сметы, то, как можно заключить, реальной ценой раба будет 200 драхм, или 2 мины.
Две цены, довольно близкие друг к другу, установленные выше (одна – стоимость общей продукции довольно значительного числа рабов, другая – полная стоимость еще большего количества), являются неизбежно средними ценами Это говорит за то, что индивидуальные цены могут быть ниже и выше этой нормы. И действительно, в этой массе людей было много ступеней в зависимости от производственной работы, начиная от рабов, которые были заняты копанием ям и траншей, чтобы получить руду, и кончая теми, которые в мастерских обрабатывали это сырье и выделяли чистое серебро. Итак, существовало заметное различие в продукции, даваемой рабами, и в их стоимости, различие, которое не давало себя чувствовать, когда составлялись сметы на аренду и покупку в большом масштабе, но которое должно было быть учтено при договорах менее общего значения. В одной из речей Демосфена, в которой Бёк думает найти указание на менее высокую цену на рабов этого рода, мне кажется, наоборот, указывается для них более высокая цена. Чтобы можно было судить об этом, разобравшись во всех обстоятельствах, я изложу это дело, о котором идет речь.
