Дочь Сильвары? Дан очнулся от раздумий и с любопытством заглянул за бревно. На кожаной куртке, завернутый в пестрое одеяльце с разлохмаченными краями, посапывал младенец месяцев четырех-пяти от роду.

— Ничего себе! — не удержавшись, присвистнул Дан.

Для него с момента встречи с девушкой в бежевом платье прошло немногим больше трех месяцев. Ну ладно, может быть, четыре — он плохо запомнил свое путешествие по Дороге. А ее дочка успела уже не только родиться, но и подрасти!

— Тише, — укоризненно сказала Юля. — Разбудишь.

И как будто услышав ее слова, девочка завозилась в одеяле, закрутила головой, сморщила личико и вдруг, не открывая глаз, оглушительно заревела. Дан вздрогнул от неожиданности. Где-то справа раздалось переполошенное хлопанье нескольких пар крыльев — похоже, резкий звук вспугнул целый выводок.

Эль, продолжая помешивать в котелке, обернулась к Юле:

— Возьми Данку на руки, пожалуйста. Она быстро успокоится, — и чуть виновато добавила. — Есть, наверное, хочет. Что-то Силь задерживается.

Юля вручила Дану котомку с продуктами, подняла малышку на руки и отошла с ней подальше от костра, тихонько бормоча что-то ласково-бессмысленное про ушки и носик. Девочка еще покричала немного — уже без прежнего энтузиазма — и затихла.

Нарезая хлеб, Дан невольно прислушивался к Юлиному воркованию и вдруг поймал себя на том, что улыбается. Все это было каким-то противоестественно нормальным — словно бы и не сидели они у чужого костра в незнакомом лесу по дороге из ниоткуда в никуда. И совсем не вязалось с образом отчаянной девчонки, бесстрашно шагающей навстречу опасностям и приключениям.

Сзади воцарилось молчание — только ветки изредка похрустывали под Юлиными ногами. Дан обернулся.

На мгновение ему показалось, что ребенок как-то неуловимо изменился: волосы потемнели и лицо вроде стало немного другое… впрочем, кто их разберет, этих младенцев, они все похожи. Но волосы точно были светлее! Дан чуть наклонился, позволяя свету костра упасть на ребенка. Нет, все в порядке. Просто игра освещения.

Юля бережно уложила девочку обратно на куртку, подоткнула одеяло под спину. По расслабленному личику скользнула сонная улыбка и Юля улыбнулась в ответ — неосознанно, почти рефлекторно, как мать улыбается своему ребенку.

Дан замер, пораженный внезапной догадкой. До него неожиданно дошло, о каких планах говорил Советник и почему перепугался, когда Юля едва не воткнула в себя кинжал. Почему Алана согласилась помочь, взглянув на Юлино бездыханное тело. Не только согласилась, но и уговорила надменного, презирающего смертных архимагистра Аль-Канаро. Его, Дана, красноречие, тут совсем ни при чем.

Но ведь он уже сделал свой выбор. Даже если бы можно было вернуться… это бессмысленно. Алана наверняка все рассказала, и магистр Астэри снял заклинание, поддерживавшее жизнь в Юлином теле — оно слишком энергоемко, чтобы подпитывать его Силой просто на всякий случай.

Наверное, у него было страшное лицо, потому что Юля вздрогнула, столкнувшись с ним взглядом.

— Что с тобой?

Но путь назад может быть не только в пространстве, но и во времени, ведь время — это часть Дороги, а Дорога ведет туда, куда тебе нужно придти.

— Если ты не вернешься, он умрет, не родившись.

Только одного желания мало. Нужна вера.

— Кто?

А веры у него в достатке.

— Наш сын.

Верховный Хранитель снова — в который уже раз — поднял руку, призывая публику к спокойствию. На этот раз ждать пришлось долго. Рассказ Энриля — история его запретной любви — вызвал бурю эмоций в зале. После слушания ее будут обсуждать явно не один Вздох.

— Вэллинтайн, младший Наследник Дома Га'Эрта, готов ли ты отвечать на мои вопросы?

Вэлль старался держаться спокойно, очень старался, но Лэйо видел, как дрожат его пальцы, слышал учащенное дыхание. Мальчик снисходительно улыбнулся про себя. У них с Вэлькой был давний спор: он, Лэйо, утверждал, что наследник князя должен быть бесстрашен, Вэлль возражал, что главное — это благоразумие. Однако сейчас, похоже, друга оставила не только храбрость, но и разум. Ведь очевидно, что на нем вины нет, и максимум, что ему грозит, — это взбучка от отца. Тоже приятного мало, но все-таки не Пустые Миры… Чего так дрожать? Поучился бы у кузины Альтерры — она свою часть истории изложила так, что даже Лэйо заслушался, а в задних рядах начали аплодировать. Неужели Рыжей все нипочем?

Вэллинтайн медленно поднялся.

— Я… отказываюсь отвечать, господин Верховный Хранитель.

Удивленный шепот прокатился по залу.

— Странно было бы ожидать иного от Эрра, правда, отец? — нарочито громко пробормотал старший Наследник Даэнавэра.

Темный князь не поддержал разговор, но никто не усомнился в том, что он разделяет мнение сына.

— Что ж, у тебя есть такое право, Вэллинтайн, — кивнул Хранитель. — Ты можешь сесть.

Вэлька опустился (точнее было бы сказать — обессилено упал) на скамью. Лэйо ободряюще тронул друга за руку. Пришлось постараться, чтобы на лице не отразилось разочарование. Разве это первый раз, когда Вэлька струсил? В конце концов, дружба в том и заключается, чтобы принимать друзей со всеми их недостатками. Наверное, Вэлль прав: сейчас ему действительно благоразумнее было бы промолчать. Да и он, Лэйо, уже принял решение всеми способами выгораживать друга… Но было почему-то обидно.

— Мы собрались здесь, чтобы определить степень вины и меру наказания для трех Наследников Великих Домов и леди Альтерры из малого Дома Эррато, — произнес Хранитель. — Смертные и Перворожденные не подвластны нашему суду. Однако, обладая свободой воли, они сыграли значительную роль в этом деле. Для воссоздания полной картины я поручил эмиссару Рэнатару расследовать мотивы и действия еще двух участников: Германа Милославского и Кэрнахэля Эль-Стаури, упомянутого как Советник.

Портал снова вспыхнул. Еще один мужчина в радужной мантии шагнул в зал и опустился на колени, склонив голову. Длинные медно-рыжие волосы упали на лицо, но эмиссар не сделал попытки их поправить. Застыв коленопреклоненным перед Верховным Хранителем, он, казалось, не замечал происходящего вокруг.

Лэйо украдкой покосился на Альтерру. Девушка скользнула по новому участнику слушания равнодушным взглядом и снова отвернулась.

Наставники прочно вдолбили в голову юному воспитаннику: у служителей Равновесия нет рода и нет родных. Будь Лэйо чуть младше, он бы никогда не узнал родового имени эмиссара Рэнатара. Будь он чуть старше — и взрослые остереглись бы обсуждать при мальчишке такую щекотливую тему. Но они с Вэлькой тогда были слишком малы — и две Великие Княгини не обращали внимания на сыновей, возившихся здесь же, в гостиной. Лэйо помнил, как кривились в презрении красивые тонкие губы княгини Эрра, когда она рассказывала маме про «неблагодарного щенка Рэнни». И как плакала за портьерой Альтерра, думая, что ее никто не видит. Конечно, тогда Лэйо ничего не понял. Только став много старше, он сообразил, что «неблагодарный щенок», который променял покровительство Великого Дома Эрра на «павлиний наряд равновесников», и есть Рэнатар, старший брат Рыжей.

— Рассказывайте, эмиссар, — приказал Хранитель.

Рэнатар поднялся с колен, сделал шаг назад — так, чтобы его лицо было видно и Хранителю, и обвиняемым, и зрителям.

— Младший наследник дома Га'Эрта упомянул, что Эль-Стаури был изгнанником, — начал эмиссар, ни на кого не глядя, — но это не совсем верное определение. Он считался погибшим, причем свою смерть инсценировал сам. Если бы Советник решил вернуться к сородичам, его бы действительно изгнали — теперь уже с позором, как лжеца и клятвопреступника, и вернуться во второй раз было бы значительно сложнее. Эль-Стаури решил овладеть мощью одного из Изначальных Артефактов, Звезды Четырех Стихий, и вернуться не просителем, а владыкой.

Советник изучил всю доступную информацию о Звезде и особое внимание уделил последнему упоминанию об артефакте — истории Гэлленира Фар-Эстеля. Он собрал все, что было возможно — слухи, сплетни, случайную информацию, изучил каждый камень на руинах замка Эстельмарэ. Чтобы было удобнее, он даже поселился в этих руинах. Место считалось проклятым, и его никто не беспокоил.