Радиоприемников в соединениях было немного, но в течение какого-нибудь часа волнующее известие облетело весь наш фронт: об этом позаботились политработники, коммунисты.

— Все знают и торжествуют! Никто не спит! — отвечали с командных пунктов, с которыми мы связывались после полуночи по телефону.

Поднимало настроение в войсках и прибытие подкреплений с Большой земли.

После того как СОР во второй половине ноября перешел в непосредственное подчинение Ставке, мы стали получать пополнения регулярно, и все более значительные. 2 декабря высадил на севастопольскую землю тысячу бойцов крейсер "Красный Кавказ" (этим же рейсом он доставил полтораста тонн снарядов). За 3–5 декабря прибыло на разных судах еще восемь маршевых рот.

А в Поти, как мы уже знали, сосредоточивалась для погрузки на суда 388-я стрелковая дивизия, выделенная на усиление Приморской армии из состава Закавказского фронта. Для переброски ее флот направлял туда группу наиболее быстроходных транспортов и боевые корабли.

Новую дивизию мы ожидали с огромным нетерпением. Судя по данным, полученным моряками для перевозочных расчетов, она по числу штыков значительно превосходила любую из наших. Кроме примерной численности дивизии, о ней не было известно пока ничего.

Полки 388-й стрелковой прибывали в течение нескольких дней. В это время стояла сплошная низкая облачность, так что неприятельская авиация помешать перевозке дивизии не могла.

Однако сам переход морем дался людям, как видно, нелегко: они выглядели измотанными, вялыми. Значительная часть красноармейцев была уже в годах, а многие командиры в ротах и взводах, наоборот, очень молоды (досрочно выпущенные курсанты Подольского военного училища).

Бросалось в глаза и другое: некоторые бойцы не очень хорошо понимали подаваемые при выгрузке команды. Их приходилось повторять, а потом отдельным красноармейцам еще что-то объясняли сержанты или их товарищи. Происходило это, оказывается, потому, что не все бойцы знали русский язык. Дивизия была укомплектована запасниками из глубинных районов Кавказа, людьми многих национальностей.

Комдив полковник А. Д. Овсеенко и военком старший батальонный комиссар К. В. Штанев доложили, что формирование соединения закончено около двух месяцев назад. Так что времени на организационное сколачивание и боевую подготовку было маловато. Русские командиры подразделений успели выучить некоторое количество слов из родного языка бойцов (у молодых лейтенантов это шло быстрее, чем у красноармейцев старшего возраста изучение русского), что, конечно, помогало делу.

Несколько месяцев спустя 388-я дивизия по своим боевым качествам сравнялась с кадровыми и смогла внести достойный вклад в оборону Севастополя в тяжелейшие ее дни. А тогда, в декабре, она представляла собой соединение, в подготовку которого к боям требовалось вложить еще много труда. Но действительное состояние дивизии, степень ее подготовленности (в данном случае следовало бы сказать — неподготовленности) не оценишь по первым отрывочным впечатлениям. Встречая 388-ю стрелковую, мы не предвидели, какие осложнения она доставит нам в ближайшем будущем.

Бедой ее в то время — в этом мы разобрались несколько позже — явилось то, что многие бойцы, мобилизованные в самые трудные месяцы сорок первого года из глухих горных районов, где, как видно, не было недостатка в тревожных слухах о положении на фронте, и на самом деле тяжелом, не успели проникнуться уже характерной для наших фронтовиков уверенностью, что немца, как он ни силен, одолеть можно. Вдобавок их привезли на пятачок, вокруг которого с трех сторон враг, а с четвертой — море… Чтобы почувствовать, понять, как настроены здесь люди, как крепко держат оборону, тоже нужно было время.

Как бы там ни было, у нас прибавлялось десять с лишним тысяч бойцов (в маршевых ротах мы получили до этого около шести тысяч), 26 пушек и гаубиц, 150 минометов, дивизион зениток. А на то, что в резерве Закфронта найдется для нас кадровая дивизия с солдатами молодец к молодцу, такая, какую в сентябре Ставка прислала под Одессу, мы особенно не рассчитывали.

Штаб 388-й дивизии вместе с одним стрелковым полком разместили в Инкермане, два других полка — на Северной стороне, в Буденновке и Учкуевке, артиллерийский полк — близ станции Мекензиевы Горы. Такое рассредоточение стрелковых полков позволяло быстро поддержать ими прежде всего четвертый сектор, а также третий и второй. Артполк сразу же включался в общую систему огня.

После морского перехода личному составу дали отдохнуть. Затем предполагалось, оставив дивизию во втором эшелоне, развернуть в ней интенсивную боевую учебу, конечно, если позволит обстановка. Начальник поарма Л. П. Бочаров немедленно стал выяснять, каких политработников, знающих языки и обычаи народов Кавказа, можно перевести в новое соединение из других.

Надо сказать, что за недели передышки политотдел армии продуманно расставил наличный политсостав с учетом состояния доукомплектованных и переформированных частей. Только что закончились сборы военкомов по секторам, семинар секретарей парторганизаций. Наши политотдельцы, находясь в основном в частях первого эшелона, сами очень много сделали для налаживания там боевой партийно-политической работы, подчиненной насущным задачам укрепления Севастопольской обороны, для воспитания нового актива.

Особое внимание тому, чтобы непосредственно на переднем крае находилось больше коммунистов, было уделено и в процессе проведенного сокращения армейских тылов.

К тому времени вошли в число действующих все восемь стационарных батарей, оснащенные орудиями с "Червоной Украины" и поврежденных эсминцев. Эти корабельные пушки били на 20 километров. Новые батареи и артполк 388-й дивизии прибавили Севастополю четыре с лишним десятка стволов среднего и крупного калибра — по стволу на километр фронта.

А зенитной артиллерии, к сожалению, убавилось. Из трех находившихся в Севастополе флотских зенитно-артиллерийских полков два были отправлены на Кавказ прикрывать Новороссийск и другие порты, куда перебазировались черноморские корабли. В числе этих двух ушел 62-й полк, вооруженный новейшими, лучшими в то время 85-миллиметровыми орудиями. Так решило высшее военно-морское командование.

Не берусь судить, можно ли было как-то иначе обеспечить усиление противовоздушной обороны кавказских баз. Знаю только, что в Севастополе, хотя сюда и стянулись к началу его обороны подразделения зенитчиков, прикрывавшие раньше Евпаторию и флотские аэродромы в центре Крыма, ни одна батарея не являлась лишней.

Зенитная артиллерия служила на севастопольских рубежах не только средством ПВО, она часто вела огонь и по наземным целям. Батареи упомянутого 62-го полка не раз выдвигались на передний край и помогали отражать атаки вражеской пехоты и танков. Словом, отпускать зенитчиков на Большую землю было жалко.

Беспокоило положение с боеприпасами для полевой артиллерии. Ответственность за снабжение войск, обороняющих Севастополь, Ставка возложила в начале декабря на Закавказский фронт, который, как нас известили, должен был помимо отгрузки четырех боекомплектов, запланированных на текущую потребность Приморской армии в этом месяце, обеспечить создание у нас неснижаемого запаса (два с половиной — три боекомплекта) на случай перебоев в подвозе. Но создавался этот запас медленно. В поступающих партиях было мало снарядов 122и 152-миллиметровых, что ограничивало возможности использования наиболее мощных полевых орудий.

Между тем противник подтягивал к Севастополю новые артиллерийские части. Поступали сведения о том, что у немцев появилась здесь не вводимая пока в действие артиллерия особой мощности.

Полной картины состава неприятельских сил и расстановки их вокруг Севастополя, особенно расположения вторых эшелонов и резервов, наша разведка в то время не давала. Исходя из сложившихся представлений о вероятном направлении главного удара при новом наступлении немцев, мы поддерживали наибольшую плотность обороны во втором секторе и на примыкающих к нему флангах первого и третьего.