Ладя смотрел за Ганкой.

— Надо было вначале подмести печь.

— Я сам разводил огонь.

— Поэтому и говорю. А так будешь есть свою яичницу с черепьем.

— Ты знаешь, никогда не готовил в русской печи, — сказал Ладя, и глаза его смеялись.

— И никогда не будешь. Я запрещаю.

Ганка поджарила яичницу, вытащила и поставила на стол.

— Садись. Ешь.

— Жандармерия, — сказал Ладька. — Но все равно я с Якимом Опанасовичем договорился, что, как совсем подсохнет, мы с ним начнем рыть колодец. Он меня научит.

— Ешь и отправляйся в амбар.

Ладька молча жевал, обжигался.

— Ты не опоздаешь в школу? — спросил он с надеждой.

— Не опоздаю. Провожу тебя и тогда пойду.

— Может, я здесь позанимаюсь?

— Нет. В амбаре. Здесь тебе будут мешать. К тетке полсела приходит.

— А в амбаре кричат воробьи.

— Ешь.

Через минуту они с Ганкой уже шагали по знакомой улочке к амбару.

Яким Опанасович встретил Ладю радостным приветствием. Он сидел на пороге тамбура и слушал радио. Тут же рассказал, что ему принесли завтрак в платочке, и, пока он слушал политогляд,[9] ворон унес сало. Ганка, что называется, с рук на руки передала Якиму Опанасовичу Ладю, сказала:

— Не провороньте его, как свое сало, — и ушла в школу.

Ладя присел возле Якима Опанасовича. Ему хотелось поговорить о колодце, о сале, которое унес ворон, но не хотелось идти в амбар и браться за скрипку. Ладя развалился на пороге, как и Яким Опанасович. Бормотало радио, цвели сады, пахло теплым свежим молоком. Райские кущи.

Вдруг прозвучал над самым ухом голос Ганки. Ганка уже сходила в школу, дала задание ученикам и вернулась проверить, как занимается Ладя.

— Вставай.

Ладя вскочил.

— Пошли.

— Куда?

— Я тебя сдам к маме на ферму. Люди построже, с дисциплиной. — И Ганка взглянула на Якима Опанасовича. Потом сказала: — Сами вы стрикулист.

Андрей уже несколько дней не мог застать дома Риту. У нее была практика на заводе. Студенты первого курса убирали помещение, территорию. Так называемые разнорабочие. Сегодня Андрей решил поехать на завод сам. Ему казалось, что Рита избегает встречи с ним, не торопится его видеть, даже не звонит. Может быть, потому, что она теперь очень занята? Но он тоже занят, и ничуть не меньше. Андрей ждал, ждал и решил действовать. А когда он решал действовать, то он не раздумывал больше. Ему хотелось немедленно видеть Риту, где бы она ни находилась: дома, в институте, на заводе. Он ее найдет.

Завод был на площади, в районе Серпуховской улицы. Андрей узнал об этом у родителей Риты. Назывался полностью — Московский экспериментальный завод крупногабаритных электромашин.

Когда Андрей приехал на Серпуховскую улицу и прошел до площади, он увидел высокий стандартный корпус с большим орденом Трудового Красного Знамени над входом.

Андрей не бывал на заводах, но он ясно представлял себе — двор, цеха, склады, кирпичные трубы и «еще что-нибудь железное». «Еще что-нибудь железное» — так говорил Ритин отец, когда шутил над Андреем. Андрей в ответ сдержанно улыбался. Он тоже мог бы, конечно, ответить шуткой в отношении людей, не интересующихся серьезной музыкой, а только «чем-то железным», но он всегда помнил, что перед ним Ритин отец, и всегда сдерживался.

Андрей вошел в стеклянные двери завода и остановился пораженный: холл, кашпо, кресла, пепельницы на высоких тонких ножках. На стене две прекрасные большие картины, выполненные маслом, — пейзажи средней полосы России. И главное, полная тишина.

Андрей растерянно стоял посреди проходной. Надо иметь пропуск. Да и куда именно ему идти?

Пробегали ребята в рабочих халатах, в спецовках. Очень было похоже на институт, где училась Рита.

Андрей отошел к стенду с перечнем цехов и отделов, чтобы сосредоточиться и принять решение, как он будет искать Риту и где. Обратиться в комитет комсомола — ищу сестру? Нет. Не годится. Почему сестру? Еще обязательно двоюродную. Просто прислали из института за Плетневой. Из комитета комсомола. Нет. Тоже не годится. Рите это может не понравиться. Наверняка даже не понравится.

Андрей начинал злиться. И, собственно, зачем он сюда примчался и стоит в проходной и читает совершенно непонятный ему перечень отделов и цехов! Выдумывает всякие глупости, как мальчишка. Он музыкант, и это надо понимать. Он сейчас уйдет, и это будет самое правильное. В конце концов, есть у него самолюбие или нет! Испарилось совсем!

— Это он.

— Ты ошибаешься.

— А я тебе говорю, он. Косарев! — позвал кто-то Андрея.

Андрей повернулся. Перед ним стояли «гроссы».

Иванчик и Сережа хлопали Андрея по плечам. Они искренне радовались.

— Что ты здесь делаешь?

— Ищу Риту. — Андрей не мог лукавить перед «гроссами».

— Она у нас на станции. На испытательной, где мы работаем.

— Как бы ее повидать? Мне срочно.

«Гроссы» посоветовались и сказали:

— Пойдешь с нами на станцию. Сегодня запускаем машину. Это очень интересно.

Андрей кивнул. Он хотел только одного — увидеть Риту.

Иванчик побежал в бюро пропусков, потом вернулся.

— Документ у тебя есть какой-нибудь?

— Студенческий билет.

Они прошли через проходную и оказались на заводском дворе. Андрей снова был удивлен: просторный асфальтированный двор, цветники, даже фруктовые деревья. Цеха выглядели куда современнее многих зданий в городе. Окна сверкали чистотой.

— Идем, идем, — подталкивал Андрея в спину Иванчик.

Проехал автокар с катушками кабеля. За ним — второй автокар с большими белыми изоляторами. Ворота цеха сами открылись — автокары исчезли внутри, — ворота сами закрылись.

— Фотоэлемент, — сказал Сережа.

Андрей кивнул.

Подошли к дверям, над которыми горело табло «Испытательная станция».

— Шагай, — сказал Сережа, — не бойся.

Андрей шагнул, и дверь автоматически открылась.

Это был зал со стеклянным потолком и деревянным, уложенным мелкими кубиками полом. Стояли станки, ящики с деталями, приборы, похожие на телевизоры, черные квадратные трансформаторы. На полу были кабели. Они тянулись к машине, к электрическому мотору. Он возвышался посредине стенда и был окружен веревочкой с красными флажками. Около машины суетились люди в халатах.

Оба автокара уже стояли около веревочек. Рабочие сгружали изоляторы и кабели.

Андрей попытался издали отыскать глазами Риту, но не смог — на всех все одинаковое.

Иванчик, Сережа и Андрей подошли к ограждению.

— Подожди здесь.

Иванчик и Сережа вошли за ограждение.

Андрей разглядывал машину. На ней стояли буквы «СДМЗ» и цифра «30». Укреплена она была мощными скобами и болтами. Далеко торчала ось, замасленная, и на ней видны были отпечатки ладоней, потому что люди подходили, трогали ось, поглаживали ее. И тут Андрей увидел Риту.

Андрей окликнул ее. Рита подняла голову. Долго смотрела, не узнавала. Потом кинулась к Андрею. Она тоже была в длинном рабочем халате и в косынке. Хлопнула Андрея по плечу, совсем как Иванчик и Сережа.

Андрей засмеялся. Он был счастлив, что видит Риту, остальное ему было все равно. Она перед ним, несколько удивленная, веселая, красивая, даже в этой рабочей одежде. Такой парень.

— Второй день толкнуть не можем, чтобы начала вращаться, понимаешь! — Рита показала на машину.

— Понимаю, — кивнул Андрей. — Потому что толкаете вручную. — И он показал на следы ладоней на стальной оси.

Рита засмеялась.

— Плетнева! — закричали из глубины. — Куда вы пропали!

— Иди. Тебе надо, — сказал Андрей.

— Подождешь?

— Конечно.

— Рита! Где шестой кабель? — Это уже крикнул Сережа. Он стоял у щита с рубильниками и приборами.

Рита убежала.

Неподалеку от Андрея остановились двое. В руках у них был кусок фанеры, и они начали чертить на фанере какую-то схему: один обмылком, который он вытащил из кармана куртки, другой спичкой. Потом они отшвырнули фанерку, но тут же ее схватили и опять начали чертить.