У Боба тогда был небольшой «капри», и если дети играли во дворе и узнавали характерный звук его подъезжающей машины, они начинали кричать: «Папа едет! Папа едет!» Что бы ни происходило между нами, Боб всегда любил детей и уделял им столько внимания, сколько мог, — бегал вокруг дома в маске Франкенштейна, пытаясь всех напугать, Седелла помнит этот случай. Даже сейчас моя дочь говорит, что папа был добрым, а я строгой: когда Боб замечал, что кто-то из детей расстроен, он тут же тащил всех есть мороженое. И он всегда желал для них лучшего, платил за школу, убеждал детей не бросать учебу. Иногда он даже сам отвозил их в школу, что для них было крупным событием: «Вон там — мой папа!»
Музыка была нашей пищей, нашим развлечением, нашей радостью — и для детей тоже. А когда дети с малолетства проявляют талант и идут по твоим стопам, просто невозможно не помочь им. В подвале мы устраивали маленькие «мероприятия». Я объявляла:
— Сейчас состоится шоу Марли! Приглашаем на прослушивание! Приходите и покажите свои таланты!
Пусть эта подготовка была непрофессиональной, но ведь именно так я сама научилась петь, так мы с Дримом забавлялись в Тренчтауне, разучивая песни, которые знали папа, тетушка или дядя Кливленд. А теперь у нас была собственная маленькая студия для прослушивания — «Завтра мы устраиваем концерт! Настало время для шоу!» И дети начинали готовить свои маленькие номера: «Вот это я сделаю для мамы, а это я сделаю для папы!» Было необыкновенно весело!
Поскольку Боб постоянно отсутствовал, повседневная жизнь была более трудной, хотя я не испытывала недостатка в друзьях. Помимо Габби, который помог мне в поисках дома и теперь был нашим соседом, у меня появился еще один хороший друг, ямайский футболист Оуэн Стюарт по прозвищу Таки.
Таки знал, что я замужем, и дружил со мной не ради секса и не потому, что ему нужна была девушка (хотя в дальнейшем у нас сложились более близкие отношения). Он сочувствовал мне из-за того, как Боб со мной обращался. Он имел возможность видеть разных женщин, которых Боб приводил с собой, и не боялся выразить свое возмущение. Что же до Боба, то задолго до того, как у нас с Таки что-то началось, когда Боб только предполагал, что у нас роман, он стал вести себя как собака на сене.
Однажды он увидел меня с Таки и полез в драку. Он как раз вернулся из тура, и, видимо, кто-то из знакомых сказал ему, что Рита, возможно, чересчур близко общается с Таки. Утром Боб приехал домой, и дети сказали ему, что мы с Таки пошли на реку за водой — правительство не спешило прокладывать трубы в Булл-Бэй. Когда Боб подрулил туда (как всегда, с очередной девицей в машине), он оставил автомобиль и пошел к берегу, крича:
— Эй, Таки, ты спишь с моей женщиной! — и всякие другие слова. Как безумный, прямо не мог остановиться!
Но Таки сказал ему:
— Нет, Боб, мы не можем драться, мы братья. Я здесь потому, что ей нужна помощь. Ей нужна опора, и ты должен это понимать.
Таки был с ним строг, и Боб пожалел о своих обвинениях и признал это. Бедный Боб. Он всегда знал правду и понял, что между мной и Таки ничего нет.
Но сама я сильно разозлилась и заявила Бобу:
— После всего, что ты выделываешь, ты обвиняешь меня?! При том, что эта сучка сидит у тебя в машине?!
В следующий раз, когда он поехал в Лондон, году в 1973-м, он уже начал заводить женщин, не скрываясь от меня. Был момент, когда я решила, что он близок с Дианой Джобсон, но, думаю, она преодолела чувства, став его юристом. Если я спрашивала его в лоб, всегда следовала одна и та же история: все были нужны для дела. «Та женщина нужна потому, а эта поэтому, так что не заводись». Но все было слишком очевидно. Я чувствовала, что он меня обманывает и так будет еще долго. Поэтому я решила не играть с ним в игры. Я прямо сказала ему:
— Если ты будешь продолжать в том же духе, я не буду с тобой спать. Между нами все равно останутся какие-то отношения, потому что мы семья, но никакого секса.
В то время еще не было СПИДа, но были другие болезни, и я не хотела подвергать себя опасности.
К тому времени Таки частенько составлял мне компанию. Он был мой очень хороший друг, я знала, что всегда могу рассчитывать на его помощь. Сначала это была исключительно дружба — «смотрю, ты тут все крутишься с детьми, а Боб что-то не появляется», — но потом я стала чувствовать себя одинокой, и мне захотелось быть с кем-нибудь рядом. Знакомых в этом районе у нас почти не было, а в жизни всякое может случиться, поэтому нам — мне — был нужен надежный друг. Не сожитель, потому что я так не привыкла, а просто близкий человек, к которому можно обратиться за помощью, когда Боб отсутствует по паре недель. Таки заходил по утрам проведать нас, спрашивал, все ли было в порядке прошлой ночью, часто приносил рыбу или «ирландский мох», разный «айтел»[2] — здоровую пищу, которую едят растафари. Таки был очень симпатичный растаман, почти как Боб. Он уважал семейные ценности, был очень заботливым. Иногда он подвозил детей в школу или подбрасывал меня в город в своем желтом фургоне. Он работал в большом офисе в Кингстоне и был разумным и рассудительным человеком. У нас было много общего, так что постепенно я начала находить его привлекательным, не говоря уже о благодарности за его помощь, и у нас впоследствии естественным образом возникла связь.
В следующий раз, когда Боб приехал на Ямайку, он меня чуть не изнасиловал. Потому что я твердо ему сказала — секса не будет. Но он настаивал:
— Ты моя жена и я хочу тебя!
Так что секс все-таки был, и я думаю, что именно тогда и забеременела. Когда я обнаружила, что намечается очередной ребенок, моя первая мысль была: «Боже, где же справедливость?» Потому что, хоть я и не устраивала скандалов, на душе кошки скребли! К тому моменту у Боба родился еще один ребенок вне брака, на этот раз дочь в Лондоне. Но он знал, что у нас с Таки роман, и они устроили мужской разговор — Боб послал за Таки, чтобы обсудить ситуацию. Однако во время их встречи вошла подружка Боба, Синди Брейкспир, со словами:
— Ах, милый!
И Таки сказал:
— Вот видишь, Боб.
Одним словом, Таки опять вывел его на чистую воду, и Бобу стало стыдно. Конечно, ему было неприятно, что девица ввалилась в тот момент, когда он пытался исправить отношения, которые сам же и сломал!
После этого, по крайней мере некоторое время, было похоже, что интимная близость нам больше не грозит. Но Боб по-прежнему не мог вынести мысль о том, что кто-то кроме него может любить меня как женщину. Я не пыталась ему ничего доказать, просто так получилось, и это действительно спасло меня. Потому что, хоть я и делала вид, что мне наплевать, обида и чувство безнадежности, которые мне приносил его стиль жизни, убивали меня. Могли бы убить. Я благодарю Бога, что он послал мне друга, когда я в нем нуждалась.
Так или иначе, я пообещала себе, что не сдамся без боя, а значит, мне нужно быть в курсе происходящего на Хоуп-роуд. Некоторые из подружек Боба злились, потому что я постоянно там бывала и все видела. Я слышала, как одна из них сказала: «Смотри-ка, это серьезно». И так оно и было, я серьезно взялась за дело.
С самых первых дней, когда на Хоуп-роуд все только начиналось, я там чувствовала себя слегка чужой. Не знаю, опять ли сказался цвет моей кожи или виной всему растаманская философия. Люди из престижных районов приходили в Айленд-хауз из любопытства, потому что он находился на их территории, а про Боба Марли и «The Wailers» они раньше слыхом не слыхивали. А наши друзья из гетто, наоборот, знали музыкальную сцену, но плохо ориентировались в том районе, куда она переместилась. Так что население дома было смешанным. В этом смысле там было неплохо. Но я чувствовала себя чужой по личным причинам. Так что мне потребовалось время, чтобы понять, как одновременно присутствовать там, но оставаться в стороне.
Моя третья дочь, Стефани, родилась в 1974 году, и поскольку я пыталась кормить свою семью здоровой пищей, она росла на органике по растафарианским принципам. А я, раз уж наш сад так успешно разросся, занялась полноценным сельским хозяйством. Сент-Энн был слишком далеко от Кингстона, но в Кларендоне, намного ближе, продавалась ферма. Боб купил ее для нас, и я начала собирать урожаи: там росли кокосы, саподиллы, каймито, апельсины, практически все, что только можно встретить на ферме, и все натуральное. Не так давно я подарила часть этой земли движению растафари; община «Братья Ньябинги» построила на этой территории молельню, еще там есть приют для детей и женщин и школа.
