— Беспринципная? — Мадж вспыхнула. — Я? А как ты обращаешься с женщинами? У тебя, должно быть, стальные нервы. Меня, по крайней мере, извиняет то, что я была перепугана насмерть и переполнена благодарностью за то, что ты меня спас. А твое место в кровати Нади еще не остыло, не говоря уже о том, что ты обманул Крис два раза за двадцать четыре часа.

Олджи бросил на нее взгляд, полный презрения, и быстро встал на ноги.

— С меня хватит! — сказал он раздраженно и вышел из кухни, даже не обернувшись.

Мадж высунула язык ему вслед, но помимо воли волна любви вновь захлестнула ее. Волна любви — волна обмана. Ничего подобного, она совсем не любит его. Он просто чрезвычайно привлекателен физически — и все. Обманывая себя, она переживала, что предала свои принципы. Теперь всегда будет контролировать собственные поступки и не позволит больше унизить…

Когда она вошла в гостиную, то увидела на столе свою работу, спасенную Олджи. В ней сразу шевельнулись угрызения совести и вспыхнуло к нему новое чувство благодарности, которое так близко к любви.

Бороться с любовью к Олджи было невыносимо. Мадж прислушивалась к каждому еле слышному звуку, к скрипу старых половиц, которые могли бы известить о его приближении. Она хотела быть с ним и ничего не могла с этим поделать.

Наконец Мадж поддалась искушению и вновь пошла на кухню — вдруг муж там. Не найдя его, включила электрический чайник и попыталась насыпать кофе в чашку его способом, но не сумела. Как у него получалось насыпать ровно столько, сколько нужно? Она открыла ящик и с отсутствующим видом стала рыться там в поисках чайной ложечки и вдруг нахмурилась, уставившись в него. Яростно копаясь в ложках, вилках и ножах, Мадж поняла, что туда не заглядывали уже много месяцев — на дне ящика слой пыли четко указывал прежнее расположение вилок и ложек. Это значит…

Электрический чайник отключался сам, и можно было зайти наверх — в ванную Олджи. Там она внимательно осмотрела цемент вокруг кафельных плиток, полки и потускневшие медные трубы раковины. Никаких сомнений — и кухней, и ванной постоянно пользуются уже несколько лет, не недель… Мадж схватилась за голову. Не стоило ей обвинять Олджи в разрушении исторического памятника, поскольку перестройка дома, оказывается, началась давным-давно — задолго до того, как он его купил. Надо немедленно извиниться перед этим человеком, в которого она, кажется, действительно влюблена!

Машина хозяина стояла на месте, но самого его нигде не было видно. Терзаемая угрызениями совести, Мадж вышла в сад. Мысли ее кружились вокруг Олджи. Она вспомнила, как это было чудесно — заниматься с ним любовью! Слезы затуманили ей глаза, и женщина плюхнулась в стоявший рядом с ней шезлонг.

— А, вот тыг де… — вздрогнув, услышала Мадж.

Перед ней стоял Олджи в белом теннисном костюме с ракеткой в руке. Беззаботно бросив ее на траву, он подошел и сел в соседний шезлонг.

— Олджи, — сказала Мадж, нервно теребя низ футболки, — я хочу извиниться перед тобой.

— Не надо, — ответил он так яростно, что даже ошарашил ее.

— Но…

— Без всяких «но». Может, хватит ворошить прошлое, а?

— Но я случайно узнала, что это не ты передел кухню.

— Я уже сказал тебе — не беспокойся.

— Хорошо. — Она отвернулась, чтобы он не заметил недавние слезы в ее глазах, и встала.

— Сядь.

— У меня есть дела.

— У тебя нет более серьезного дела, чем выслушать меня. Поэтому сядь.

Мадж нехотя выполнила его просьбу.

— Неужели ты не можешь оставить меня в покое вместе с моей работой?

Олджи откинулся в шезлонге и холодно произнес:

— Если бы вчера днем я оставил тебя в покое вместе с твоей работой, один Бог знает, чем бы о закончилось.

— Да. Конечно. — Мадж покраснела. Потом заговорила со слезами в голосе: — Это ты виноват в первую очередь! Если бы сразу предупредил, что в доме не везде безопасно, я и не подумала бы пойти в оранжерею. Ты нарочно ввел меня в заблуждение насчет дома, сказал, что сам переделал кухню и ванную. А ведь это сделали Стентоны.

— Я тебе ничего такого не говорил, Мадж. Этот вывод ты сама сделала, причем опять-таки поспешно.

— Но ты не попытался разубедить меня. Тебе хотелось, чтобы я думала, что ты…

— Уничтожил исторический памятник?

— Да, наверное, так. Но ты сам подвел меня к этому всеми твоими разговорами про ломы и отбойные молотки. Я и подумать не могла, что в доме так опасно. Ты рисковал моей жизнью.

— Я бесконечно виноват.

— Ох.

— Этого достаточно? Могу заверить тебя, я совсем не рад тому, как повернулись дела.

Ну что ж, потрясающе! Как раз этого и должна ждать женщина от мужчины, который в первый раз занимался с ней любовью двадцать четыре часа назад.

— Ты должен был сказать мне правду, — пробурчала сердито Мадж.

— В таком случае, — сказал Олджи, — ты тоже, моя милая, должна была мне сказать, что ты девственница.

— Тебя это не касалось.

— Касалось. Ты понимала, что произойдет, и могла бы не скрывать…

С колотящимся сердцем Мадж уставилась в пол. Он бы не дотронулся до нее, если бы знал.

— Мне очень жаль, — соврала она.

— А теперь давай перестанем ссориться. Мы ведем себя как дети. Должен тебе напомнить, что я хотел провести тебя по дому и показать, какие с ним проблемы, как только ты приехала. Чтобы избежать опасных неожиданностей. Правда, только оранжерея должна была вот-вот рухнуть, а все остальное более или менее безопасно.

Заниматься с ней любовью — для него опасная неожиданность… Сердце Мадж сжалось от обиды и боли.

— Это что, должно меня утешить? Думаешь, я поверю всему этому?

— Мадж, ты веришь только в то, во что хочешь верить. Если ты действительно думаешь, что я мог бы позволить тебе разгуливать по полу, который может провалиться под твоими ногами, то ты глупее, чем я думал.

О, какая же она идиотка, что связалась с ним! Даже сейчас ее сердце таяло, сейчас, когда он так надменно говорил с ней. Она практически выпросила у него любовь, а все, что он когда-либо делал, — так это унижал. Как ее угораздило попасть в такое положение?

— И что же дальше? — спросила Мадж серьезно.

Олджи пожал плечами.

— Если бы я был на твоем месте и не поверил этим словам, я бы уехал.

— Это что, намек? Ты хочешь, чтобы я уехала? — спросила она с укором.

— Нет, — сказал он и встал. — Ну, так ты идешь со мной или уходишь?

— С тобой, — еле слышно ответила она.

— Постройка прогнила в некоторых местах, доски проедены древоточцем, — стал объяснять Олджи, войдя в дом. — Его просто необходимо разобрать по частям, а потом снова собрать. Что до того, как будет выглядеть дом после перестройки, то я хотел бы сохранить его первоначальный вид, насколько это возможно. Кое-что придется обновить, но ненавязчиво, не меняя стиль. Смотри, в этой комнате доски в одном углу прогнили. Но это не значит, что твоя нога сможет проломить пол. Сюда разве что отвертку можно воткнуть. На потолке отстала штукатурка, но это тоже не такой уж большой кусок, и пока он еще не собирается упасть тебе на голову.

Экскурсия продолжалась. Притихшая Мадж, затаив дыхание, слушала объяснения Олджи. Хозяин отлично знал, что в доме не так, что требует замены, и прекрасно представлял, как сделать ремонт. Мадж поразилась, что он так хорошо понимал и чувствовал старые здания, так заботился о них, может быть, даже любил.

— Вот и все, — сказал он наконец, стряхнув руки от пыли.

— Молодец, — похвалила Мадж. — Ты точно знаешь, что делаешь. Я, кажется, действительно немножко поспешила с выводами.

— Немножко? Мадж, ты только этим и занимаешься.

— Но вспомни, что ты делал, когда я впервые увидела тебя, — рубил зрелое здоровое дерево.

— Клен. Я срубил их несколько штук — из них выйдет прекрасная мебель. Они вообще-то очень быстро растут.

— О! Понятно… Да, но тропинка. Почему теперь по ней нельзя ходить?