– Я готов рискнуть.

– Мы, нет. Такой риск недопустим. Не покидайте полей – внедрений в чужую среду быть не

должно. Мы вмешиваемся только в крайних случаях, только при прямой угрозе. И угрозу

блокируем точечными рассчитанными ударами. Помните это, Айнер.

Запись №6 04. 10. 1 год Эры Единства 01:30

Над пустыней всходит белое солнце, но я на него не смотрю. Зверь неподвижно застыл подо

мной, вздыбив шерсть. Он топорщится не от злобы или усталости после ночного похода – от

холода, который заставил и меня поднять ворот шинели. Я сцепил на груди руки и свел плечи, но

все равно стужа пролезает за ворот, цепляясь за шею холодными когтями… Мы стоим на самой

границе стабилизационного поля – сюда с отголосками пронизывающего ветра прокрадывается

утренний холод пустыни. Белые кристаллы отражают свет, почти не пропуская, не собирая лучей…

К вечеру от дневной жары не остается и следа… А ветер порой нагоняет настоящий мороз. При

свете одинокой утренней звезды эти просторы почти неотличимы от ледяных и снежных пустынь

Хантэрхайма. Поверхность покрыта вечной стужей, когда звездные лучи сжигают жаром, рушась

сверху и подымаясь отражениями снизу.

Всходящая звезда мерцает еще слабым и прохладным лунным светом – пускает ко мне клин

искрящейся тропы, прорезающей пустыню все четче и резче… Поднятая ветром кристальная пыль,

затянувшая горизонт хрупкими отсветами, разгорается ярким заревом… Горизонт теперь не

затянут – он просто засвечен… Лучи столбами и клиньями бьют из-за этой призрачной линии.

Атмосфера этой планеты слаба и чужда мне… Почти ничто не фильтрует здесь жестких

космических лучей. И гравитация давит мне на плечи непривычной тяжестью… Выйдя из

стабилизационного поля, дышать без тяжелой маски я не смогу – с облегченной маской душно мне

и здесь, на границе. И расстояние я смогу преодолеть за пределами поля в считанные километры.

Но прежде, чем я свалюсь от усталости, – я просто сгорю под утренней звездой. Я криво

усмехнулся сам себе и бросил стремена…

– Подъем!

Взъерошенный крысюк забрался ко мне на плечо… Схватил его так, что он только “руками”

развел, зажатый у меня в кулаке. Я подключил его маску так, чтоб он ядовитым газом не

надышался, проверил его снаряжение – ранец и поясные ремни, фильтры и кислородные блоки…

Порядок.

– Вперед. Пошли, Крыс.

– Куда?

– На разведку.

– Куда?

– А хрен его знает… Куда-нибудь.

– Нельзя.

– А мне плевать, Крыс. Я здесь тупею день ото дня без дела…

– Так нужно.

– Никому это не нужно. От моей отупелой скуки всем только хуже будет.

– Запрещено.

– Крыс, меня послали дело делать, и я – делаю. А каким способом и с какой скоростью я

порученную мне задачу решу – мое дело. Мой командир – он рангом капитан, не выше. А я –

высший офицер. Мне по рангу виднее, что запрещено, что нет.

– Ты высший офицер не здесь.

– Без разницы. Я и у нас не был высшим офицером по званию, но я – S9, офицер высшего

состава.

Крыс выправился на моей открытой ладони и отдал мне честь, повинуясь. Крысы умны, и

солдаты из них отличные выходят – они не дают командиру дурью маяться, но никогда не перечат

8

не по делу. Зверек понял, что мы здесь попусту всю бессмертную жизнь простоим бездеятельно и

безрезультатно… Пора вылазку предпринять, разведку провести, провокацию устроить…

“Защитник” на ждущем режиме – пусть ждет с моим сонным зверем… Я бросил черную

шинель на седло Замухрышке, оставшись в серой боевой форме, пригодной для такого жесткого

света… Подключил штурмовой излучатель…

В первый раз перехожу рубеж с этой стороны. Колени подогнулись после первого шага – чуть

не рухнул под этой гравитацией, но устоял. Жар еще не сильный, но это обманчиво – я могу

сгореть и получить дозу жестких лучей прежде, чем что-то замечу… Нужно бдительно следить за

всеми моими реакциями и показателями техники… Кстати, показатели техники… Ничего мой

браслет не определяет – вернее, ничего знакомого мне… Элементы и соединения чужие – им с

трудом находятся примерные и приблизительные аналоги… Чужие излучения, чужие частицы –

больше ничего. Рад, что хоть в общем аналоги этому “чуждому” наскрести все же вышло. Вроде

ничего особенного – кристаллы под ногами, воздух над головой… Вроде у всего этого сходный

принцип строения… но схож только принцип. И я понятия не имею о реакции всего этого со

мной… Но вроде среда промолчала, будто оставив мое появление незамеченным, – по крайней

мере, сейчас и с виду… Надо было бы, конечно, “защитника” допросить про реакции этой

пустыни, но тогда… он бы мне кислород перекрыл с этой разведкой. Надо было бы самому

подробней разобраться, но тогда… А, к черту… По ходу дел разберусь. Не то крышу от

бездействия снесет еще до того, как покончу с разбором строения этой пыли… И вообще – я

боевой офицер – такие тонкости наук не особо мое дело.

В голове отзывается старый походный марш. Я, взбодренный волей идти на все четыре стороны

и риском получить угрозу со всех четырех сторон, начал усердно втискивать новые элементы в

старые таблицы, разбираясь по ходу дел… Стараюсь обозначить их чем-то вроде названий и

впихнуть их в какую-нибудь пригодную схему… Но ничего не выходит… Мои названия

ограничены цифрами – чем-то подобным порядковым и добавочным номерам. И ни в какую

таблицу эти цифры не впихиваются – даже с применением жесткого насилия. Думаю, дело не в

цифрах и таблицах, а во мне… Я – боевой офицер, мне науки за пределами применения к боевым

действиям не даются. Правда, я могу применять науку к боевым действия достаточно

изобретательно – не только просто и прямо, но и не особо сложно – не вкривь и в обход. Для таких

штук “защитники” предусмотрены.

Распластанный гравитацией у меня на плече зверек собрался с трудом, как я, но, собрав силы,

поднялся, вглядываясь в бесконечность пустыни. Скрываться нам вроде не от кого – встали оба

столбами и смотрим вдаль… “Защитник” не виден, скрыт полем или светом… Не виднеется нигде

и огромный черный зверь – пропал, будто его и не было. Только след поля еще заметен – будто

участок пустыни стянут дымкой туманной завесы… Больше ничего.

Надвинул фуражку козырьком на закрытые затемнителем глаза и зашагал прочь от стоянки…

Далеко отходить не буду – не то D40 обнаружит мое отдаление по ментальному сигналу. Он и так

скоро заметит, что мой сигнал слабее, что идет с помехами и искажением. А как только он

определит мое положение… Ему мне помешать не трудно будет.

Горизонт – его больше нет – только монолитное белое мерцание кругом, и никаких

разделительных линий. Поверхность точно отражает небо – звезда сияет и у меня над головой, и

под ногами. Дорогу я прокладываю длинной тенью, которая становится все короче и исчезает…

Тень блекнет среди всепроникающего света, как это было в ледяных пустынях нашего севера… Я

обернулся… но следов не увидел. Твердое ровное покрытие припорошено пылью, но слой

поверхностный и ветер ровняет его…

Я всмотрелся вдаль, пытаясь различить очертания лагеря, но не увидел ничего… А

“защитник”… Постарался выделить из этого белого сияния светлый силуэт высшей технической

боевой единицы – гиблое дело. Попытался засечь ментальный сигнал…

Его сигнал я, похоже, не определю… Определить излучение стабилизационного поля – просто

не смогу… Оно определимо только как помехи, как слабое искажение… А здесь и без него помех и

силовых полей слишком много… Я остановился.

– Крыс, что видишь?

9

– Пустыню.

– Значит, ничего…

Термоизолятор моей формы перестал справляться с растущей температурой… Я подключил

тонкой полосой затемнитель к жесткому режиму, но глаза все равно слепит… Крыс, ясно, ослепнет