Мы спешились и подвели резвуль к воде, сами же устремились к небольшому водопаду. Как только мы к нему подошли, вода отодвинулась, словно занавеска, пропуская нас внутрь. Мы попали в огромную и просторную пещеру. Она была довольно светлая, и воздух был такой влажный, что казалось, будто вдыхаешь воду. Я подняла глаза и поняла, почему тут светло — сверху были объемные отверстия, которые пропускали солнечный свет, создавая множество маленьких радуг из‑за капели вокруг. Впереди стояло большое скрюченное дерево, упирающееся макушкой в потолок пещеры. Ствол был невероятной толщины, в котором виднелась маленькая деревянная дверка.

— Вот и пришли, — шепотом сообщила Калерия, — она наверняка уже знает, что мы тут.

— Она об этом узнала, как только мы решили сюда прийти, — уточнил Кофикко, и добавил: — Она иногда говорит непонятные вещи, не удивляйся, но прислушивайся.

— Учту, — кивнула я, испытывая нетерпение, которого прежде никогда не чувствовала, мне хотелось быстрее пробудить свои силы.

— Если ты чего‑то не понимаешь, это не значит, что я говорю глупости, — послышался ниоткуда, и в тоже время отовсюду, скрипучий старческий голос.

Я начала судорожно прыгать взглядом с кочки на кочку, пытаясь усмотреть источник голоса, но никак не могла его найти. Мне казалось, что вот — вот выпрыгнет какой‑нибудь тролль или еще какое‑либо волшебное существо.

— Согласен, — смиренно произнес Кофикко.

— Долго вы еще будете оттаптывать мне порог? Немедленно заходите! У меня совершенно нет на вас времени! — послышался все тот же голос, и я улыбнулась. Интересная старушенция, видимо.

Мы стайкой смирных слоников внедрились в низенькую дверцу, нам пришлось пригнуться, а Рацо вообще присесть. Внутри дерево представляло собой приличный дом, причем двух, или даже более этажный: деревянная лестница уходила наверх, оставляя простор для воображения. Пахло здесь пряностями, вперемешку со мхом и какой‑то гнилью. Я поморщилась, ведь ничего другого не оставалось. Домик был каким‑то пустынным и не убранным. В стене горел огромный камин с булькавшим котлом, напротив которого стоял массивный и длинный стол, где находилось множество склянок и непонятных приспособлений для волшебства, именно так я и представляла себе ведьмин дом. По стенам стояло множество закрытых шкафов, а возле лестницы пристроился ободранный и обшарпанный диван, на котором материализовалась чикри, внимательно нас разглядывая. Эта чикри была тоже ободранная и линялая, как и все вокруг, и казалась даже злой. Ее усталые глаза были светлее чем у Ёё, а красная шерсть превратилась в рыжую, из чего я сделала вывод, что эта кошка очень стара, видимо, как и её хозяйка, которая в этом помещении пока не соизволила появиться.

Мы так и стояли посреди комнаты и дружно пялились на чикри. Тут появилась легкая на помине Ёё, живо подбежала к старой кошке и принялась ее обнюхивать, на что та даже не обратила внимание.

— Явились! — раздался скрипучий голос, и мы заметили на верху лестницы бабульку.

Она была скрюченной, как и её дом, в сером грязном подобии платья, на которое был одет белоснежный и выглаженный фартук. Её седые, практически белые волосы, были собраны в пучок, из которого выбивалось множество прядей. Сморщенное личико с блекло — голубыми глазками вперилось в нас, хмурясь еще больше и, Калка, кряхтя начала спускаться с лестницы.

Бабушка не показалась мне злобной, скорее неряшливой с напускной суровостью, под которой скрывалось добродушие старушки.

— Занятная ты девка, — прохрипела Калка, посмотрев на меня, — во всем хочешь видеть хорошее?

— Стараюсь, — пробормотала я, растерявшись.

— А вот и зря! — нахмурилась старушка, сурово на меня взглянув. — Ни к чему хорошему тебя это не приведет, нужно оценивать человека по его поступкам, а не по впечатлению, которое он производит!

— Это вы про всех говорите, или про себя? — спросила я, тут же прикусив язык, так и не поняв, на что она разозлилась, на то, что я ее назвала доброй?

— Ёйка! Давно тебя не видела! — проигнорировала она меня, повернувшись к Ёё, которая послушно подошла к Калке и начала тереться об ноги. — Подросла, запушилась!

Она снова посмотрела на нас и гаркнула:

— Ну что встали, как истуканы? Садитесь, а я пока вашу Мартину посмотрю, у которой язык, словно помело!

Я была возмущена до глубины души и про доброту передумала, чем вызвала старушкину ухмылку. Попятившись к ободранному дивану (сидеть тут было больше не на чем), я услышала недовольный возглас:

— Ты‑то куда пошла, мартышка? Я же сказала, посмотреть на тебя хочу!

— Я бы вас попросила не обзываться, — процедила я сквозь зубы, чем вызвала хихиканье ребят, которые тихо сидели на диване и наблюдали за происходящим.

— Иш ты, строптивая какая. Поговори мне тут, — недовольно скрипнула старушка. — Подойди.

Я смиренно к ней подошла. Оказалось, Калка ниже меня на целую голову, хотя во мне самой всего сто пятьдесят шесть сантиметров.

— Нагнись ко мне, — велела она.

Я поморщилась, но все же выполнила ее просьбу. Она крепко, двумя руками, обхватила мою голову и наклонила ещё ближе к себе. Как ни странно, но от старушки пахло мылом и свежестью, что вызывало недоумение, учитывая её грязное платье.

— Перестань думать, — огрызнулась она и я хихикнула. — Так, сейчас посмотрим, что ты там из себя представляешь.

Она еще сильнее сжала мою голову и у меня перед глазами, словно кадры из фильма, начали проноситься картинки моего прошлого, только более четко, чем я их помнила сама. Тут было всё, начиная с лиц родителей, заканчивая школой и стенами моей квартиры. Когда мелькнуло лицо Родьки, сердце мое предательски сжалось, и я поняла, как сильно по нему соскучилась. Мне безумно захотелось, чтоб он тоже побывал в этом удивительном городе и увидел то, что вижу я.

— Хороший мальчишка, твой Родька, — прохрипела Калка. — Секрет у него есть нехороший, потому и заикается. Дурак. Молодой еще, подрастет, поймет.

— Какой секрет? — удивилась я.

— Оно тебе надо, дурында? Всё скоро узнается, — возмутилась старуха, и отпустила мою голову, я выпрямилась и пристально на нее посмотрела.

— Какой секрет?

— Фу ты, лярва, — буркнула она, и повернулась к ребятам. — Она сильней будет, чем некоторые из вас. Её стихия — земля, но огонь понимает её лучше. Звери. Слышит. Её подпитывает любовь матери и сила отца. Но слишком много эмоций и безрассудных поступков, они погубить могут, так что следи за ней, Пугало, — обратилась она к Кофикко, который тут же нахмурился. — А ты, Вертихвостка, — обратилась она к Калерии, — ворон не лови, следи за своей спиной, хоть ты и не путевая, зато беззлобная. Ты же Рацо, бойся острых лезвий, если ты невидим, это не значит, что тебя нет.

Мы слушали в недоумении, не понимая, о чем она говорит, но ловили каждое слово, Калка тем временем продолжала:

— А ты, Мартышка, — я так поняла, что это теперь мое прозвище, — не бойся зверей с добрыми глазами и принимай помощь друзей. Выбор сделаешь правильный, но неизвестно, к чему это тебя приведет. У тебя есть подарок, береги его, в нем сила, — я зажала в ладони кольцо матери, — и слушай муз, они хоть и чокнутые, но говорят правильно. А теперь выметайтесь отсюда все, пока я вас не вымела!

Калка отвернулась и двинулась к лестнице, а мы так и стояли на месте.

— Как? А силы мои пробудить? — растеряно прошептала я.

— Вод ведь точно — мартышка! — произнесла старушка не оборачиваясь. — Выметайтесь! Живо!

Все, как один встрепенулись и поспешили к выходу. Не очень приветливая хозяйка.

Когда мы вышли из водопада, я была в недоумении, почему она не пробудила мои силы? Как же теперь быть? Я не смогу помочь ребятам!

— Не переживай, твоя сила с тобой, ее просто нужно немного потренировать, — услышала я незнакомый бархатный голос, и повернувшись увидела Рацо.

— Рацо? Это ты сказал? — расширила я глаза.

— Скорее, подумал.

Я оцепенело на него смотрела, беззвучно открывая и закрывая рот, как рыба. Уйма мыслей пронеслось в моей голове. Я слышу чужие мысли!