— Спокойной ночи. — Она подошла к выключателю и погасила свет. Потом сняла туфли и прямо в маске и в костюме легла на кровать.

— Спокойной ночи.

Первые минут двадцать я думал только о Человеке в Маске. Вспоминал, как он убил грабителей и как по его команде два Арлекина уволокли их трупы. Я думал о том, что место, в которое попал, просто ужасно и что я впервые вишу на волосок от смерти. Но потом вкрадчивый запах карамели, исходивший от Коломбины, заставил меня полностью переключиться. И, вопреки здравому смыслу, я начал думать не о том, как мне отсюда выбраться, а о том, как было бы здорово снять с нее маску и поцеловать в розоподобные губы. Заснул я, наверное, только часа через два, и снилось мне, как я снимаю с нее обтягивающий костюм в ромбических узорах.

Когда я проснулся, она уже сидела за столиком у зеркала и пила кофе.

— Доброе утро, — голос ее был бодрым и веселым.

— Доброе.

Я отбросил в сторону одеяло и прошел в располагавшуюся в двух шагах от комнаты душевую. Привел себя в порядок. Вернувшись, я обнаружил на столе поднос с супницей, черным хлебом и аккуратно порезанной ветчиной. Коломбина сидела на кровати и разбирала свои маски.

— Когда же вы успели? — указал я на поднос.

— Пока вы причесывались.

— Просто не люблю ходить лохматым, — смутился я.

Она внимательно посмотрела на меня и в первый раз улыбнулась.

— Ешьте.

Я сел за стол и с удовольствием съел горячего куриного супа и ветчину.

Все это время она молчала, продолжая перебирать свои маски.

— Спасибо, — я не столько стремился отблагодарить ее за еду, сколько привлечь внимание.

— Пожалуйста, — она даже не посмотрела в мою сторону.

— Скажите, эти маски… вам среди них не страшно?

— А вам среди ваших друзей?

— Ну, это все-таки не одно и то же…

— Разве?

— Конечно.

— И в чем разница?

— Ваши маски… они какие-то зловещие… даже самые красивые из них. Понимаете, в них чувствуется что-то пугающее, что-то демоническое… Какая-то…

— Магия?

— Да. — Некоторое время я молчал, пораженный тем, насколько точно это слово характеризует сковавший меня страх.

— Что ж, возможно, вы и правы. — Она продолжала разбирать свои маски, даже не глядя в мою сторону. Мне же хотелось разговорить ее, узнать о ней как можно больше.

— У вас тут довольно скучно. Как вы живете без музыки?

— А вы?

— Я постоянно слушаю музыку. У меня дома стоит огромный музыкальный центр, и я каждый вечер гоняю на нем диски Луи Армстронга, Дюка Эллингтона, Эллы Фицджеральд.

— У меня тоже есть музыка. Хотя и несколько иная.

Она подошла к шкафу, открыла дверцу и принялась что-то искать. Пока она это делала, я разглядел несколько совершенно умопомрачительных платьев, висящих в ее гардеробе, они были столь необычны, что я с трудом мог представить, куда еще их можно было бы надеть кроме карнавала. Наконец она вытащила красивую деревянную шкатулку, от которой буквально исходил дух древности. Я бы не удивился, если б узнал, что этой шкатулке лет триста.

Коломбина подошла ко мне, села рядом, раскрыла шкатулку. Заиграла старинная мелодия, наподобие той, под которую они танцевали прошлой ночью. Эта мелодия была одновременно и красивой и пугающей. Она усыпляла, погружала в транс, словно взгляд опытного гипнотизера.

Коломбина посмотрела мне в глаза, и я понял, что она хочет узнать мое мнение об услышанном.

— Очень необычная музыка, — сказал я.

— Что вы чувствуете, когда ее слышите?

— Будто погружаюсь в какой-то вязкий кошмарный сон. А вы?

Секунд десять она молчала, а потом медленно-медленно, словно во сне, произнесла:

— Я чувствую себя так, будто бы давно уже умерла и стала лишь одним из звуков этой мелодии. Когда она играет, я только и делаю, что жду своего часа, точнее своего мига, чтобы прозвучать. А еще я чувствую, что эта мелодия ведет меня за собой… ведет куда-то далеко-далеко в иной… загадочный мир.

Вот это было точно, из этой мелодии будто протягивалась некая нить, теряющаяся где-то далеко-далеко, в каком-то кошмарном месте, из которого нет выхода.

— Это какая-то жуткая музыка, давайте уж лучше без нее.

— Как скажете. — Она закрыла шкатулку и снова убрала ее в шкаф.

— Скажите, а вам она нравится? Эта мелодия.

— Глупый вопрос.

— Почему?

— Скажите, а вам нравится ваше дыхание? Нравится биение вашего сердца?

— Это слово здесь неприменимо.

— Вот именно.

Минут пятнадцать мы сидели молча, потом я предпринял еще одну попытку до нее достучаться.

— Скажите, почему у вас нет ни одной живой розы в комнате, одни искусственные?

— А какой мне прок от живых?

— Они цветут, дышат, наполняют комнату жизнью.

— Зато мои никогда не увянут.

— Но ваши тряпичные розы никогда не будут пахнуть.

— Я могу побрызгать их духами, и они будут пахнуть ничуть не хуже живых. А кроме того, они никогда не поранят мне пальцы своими дрянными шипами.

Вечером, как мы и договаривались, она провела меня к шкафу, в котором я прятался прошлой ночью. На всякий случай я все-таки подошел к входной двери в шатер и дернул за ручку. Дверь была заперта.

— Я же вам говорила, — голос ее был строгим, но глаза смотрели сочувственно.

— Хотелось все же попробовать.

— Прячьтесь. И сидите там тише мыши!

— Хорошо.

Я подошел к шкафу, открыл дверь и залез в него, как прошлой ночью. Коломбина прислонила указательный палец к губам, призывая меня к тишине, и ушла. В темноте я видел, как удаляются от меня ее стройные, обтянутые пестрой тканью ноги.

Без пяти двенадцать, когда я уже вдоволь «насладился» сидением в шкафу и, как следствие, болью в затекшей спине и шее, появился Человек в Маске. Он будто выплыл из тьмы. И едва я его увидел, сердце мое забилось в сто раз быстрее, желудок заныл, а во рту пересохло. Казалось, я увидел самого дьявола.

Между тем он прошел до того места, где стоял вчера ночью, и трижды хлопнул в ладоши. Зажегся свет. Часы пробили двенадцать. Из коридора начали приходить Арлекины и Коломбины. Все они — и мужчины и женщины — были примерно одного роста, и все очень хороши собой. Однако по-настоящему меня интересовала только одна Коломбина, та, что укрыла меня в своей комнате и кормила обедом. Она пришла одной из последних. Всё в том же костюме, ослепительно красивая и невыносимо загадочная. Почти сразу к ней подошел Арлекин. Он был отлично сложен, и лицо его в целом было довольно симпатичным, но мне казалось, что он недостоин ее, недостоин моей Коломбины, с которой хотелось танцевать мне. Да, именно так, я хотел обнять ее, прижать к себе, вдохнуть приятный карамельный запах и закружить ее в танце.

Но вместо этого я сидел в шкафу, скорчившись как паралитик, а она танцевала с другим. Танцевала страшный, безжизненный танец марионетки под дьявольским взглядом Человека в Маске.

Должно быть, засмотревшись на нее и преисполнившись ревностью, я упустил тот момент, когда один из Арлекинов споткнулся, нарушив общую синхронность танца. Однако я видел, что произошло следом. Музыка сразу стихла, танцующие замерли, а Человек в Маске достал пистолет и выстрелил. Тот самый электрический разряд, которым были убиты мои преследователи, теперь бил споткнувшегося Арлекина, заставлял его выгибаться от боли. Я видел, как маленькие электрические змейки бегали по его красно-черному ромбическому костюму. Внезапно он замер. Не говоря ни слова, два Арлекина, отделившись от танцующих, взяли его под мышки и поволокли прочь. Человек в Маске хлопнул в ладоши, и свет погас. Я чувствовал себя так, будто меня окунули в бездонную бочку с дегтем.

Все давно уже разошлись, а я все сидел в шкафу, не смея пошевелиться, пока за мной не пришла моя Коломбина.

— Идемте. Нечего тут сидеть.

Я взял ее за руку и молча пошел за ней. Когда мы вернулись в комнату, она предложила мне кофе, но я отказался.

— Вообще ничего не хотите?

— Только спать, если можно.