— Да что ж вы все одну и ту же песню тянете, — скривился я, вспомнив Детей Драгора в Темном Городе. Те тоже хвалились непобедимостью и величием своего бога, и любой разговор переводили на могущественного Драгора.

— Что будем с ним делать? — поинтересовался шут, нехорошо улыбаясь.

— Убьем, — я пожал плечами. — Не имею ни малейшего желания оставлять за спиной врага.

Карлик оценил ситуацию и внезапно начал свой переливчатый свист. Я вновь попытался схватить его за горло, но промахнулся. Шаман пригнулся и бросился на утек, и моя рука накрыла одну из его шишек на голове. Я рефлекторно сжал ее, и карлик истошно завопил, словно на него плеснули кипятком. Было такое ощущение, что я сжимаю в кулаке гигантскую черешню. Шишка лопнула и во все стороны брызнула кровь. Зол выл и крутился на месте, кровь залила ему глаза, и он не видел куда бежать.

«Он твой», — мысленно шепнул я и по рукоять вонзил Пьющего Души прямо в темя яйцеобразной головы.

— Все, — я отвернулся к ручью и смыл с себя следы крови. Вода там была абсолютно чистой и прохладной. — Что там с кроликом?

Кролик, а точнее заяц, как раз запекся, и мы с удовольствием поужинали печеным мясом. Кроме Киры. Девушку слегка мутило после встречи с пауками и от вида окровавленного карлика. Тело мы оттащили подальше и засыпали землей, хотя копать с помощью шпаги, топора, щита и кинжала было не слишком удобно.

Заворачиваясь в плащ и засыпая, я думал о том, почему в моменты опасности и пробуждения своей силы, я поминаю Мортис и почему инстинкты некроманта стали так быстро во мне пробуждаться. А еще я подумал о Видящем Суть. Как далеко он уже успел зайти и какие силы собрать? И неужели опять на меня начнется охота. Что-то мне подсказывало, что она будет куда опаснее, чем то, что было в Темном городе.

— Почему ты не помог мне? — Кира придержала свою лошадь и пустила ее рядом с Годриком. — Ты ведь видел, что паук меня почти достал.

Шут и рыцарь ехали впереди метрах в тридцати и травили друг другу байки, оглашая степь громогласным хохотом. Солнце уже поднялось в зенит и опять немилосердно палило. Мы ехали уже около четырех часов, и пора было бы уже перекусить, но останавливаться не хотелось. Монотонное движение убаюкивало, солнышко припекало и душевное состояние у нас всех было весьма неплохое. За ночь нас никто не потревожил, а печеная зайчатина и с утра была так же восхитительна. А потом седлание лошадей и неторопливое продвижение на северо-запад. Но сейчас воровка явно решила выяснить отношения.

— Я помог нам всем, — отвлекшись от созерцания степи, ответил я. — К тому же я был уверен, что ты справишься. Или тебя прикроют друзья.

— Вот именно, друзья, — Кира упрямо тряхнула волосами. — Друзья заботятся друг о друге.

— Я устранил первопричину наших проблем, — терпеливо объяснил я. — По крайней мере конкретно в этой степи.

— Ты не Первый Мастер! — внезапно убежденно заявила девушка.

— Я это вам сразу и сказал, — усмехнулся я, но Кира меня перебила.

— Первый Мастер всегда думал о тех, кто ему верен.

— Должно быть поэтому он сейчас мертв, а мне приходится доделывать за него грязную работу, — разозлился я. — Я вас с собой вообще не звал.

— Да если бы не мы, ты бы до сих пор на восток ехал!

— Я бы спросил у кого-нибудь дорогу, — я послал Годрика вперед, показывая, что разговор окончен. — Если что-то не нравится, то степь большая.

Кира гордо вскинула голову и отвернулась.

— Чего разорались? — обернулся к нам Пауль. — Сворачивать пора на запад. Через пару часов будем на тракте. Дальше ехать по степи смысла нет.

— Перекусить бы, — заметил я, разворачивая коня.

— Неплохо бы, — хохотнул рыцарь. — Если было бы чем.

— А что, совсем ничего не осталось? — загрустил я.

— Ни крошки, — подтвердил шут. — Придется немного поголодать. Мы ведь тоже не рассчитывали на то, что придется срезать через степь.

Тракт был чрезвычайно широк. Четыре лошади, едущие бок о бок занимали чуть больше его половины. Людей было немного, так что мы беспрепятственно двигались на север.

Все-таки интересные люди мои спутники. Не знают, куда идем, не знают, зачем, но все равно едут рядом. Может для них знак Первого Мастера нечто большее, чем просто символ? Или они кем-то подосланы? Хотя эту мысль я отбросил сразу. Если бы они хотели меня убить, то у них для этого была масса возможностей. Но почему-то они продолжают ехать рядом, драться вместе со мной. Делить пищу и кров. Хотя трудно назвать кровом звездное небо над степью. Иногда люди ведут себя абсолютно непонятно.

— Что за тракт, — выругался Ламберт. — Ни одного человека. Даже еды купить не у кого.

— Хватит ныть, — оборвал его рыцарь. — Скоро будет трактир. Последний перед столицей.

— А в столицу мы успеем? — поинтересовался я. После разговора с карликом хотелось спешить.

— А столица никуда не убегает, — хохотнул шут. — Пока доедем до трактира, пока перекусим. В Кардаран мы попадем незадолго до полуночи, так что лучше переночевать прямо здесь.

— А поближе к столице негде остановиться?

— Нет, — Ламберт покачал головой. Мысль о предстоящем обеде здорово подняла парню настроение.

Как ни странно, трактир находился не на главной дороге, а немного в стороне от тракта. Нам пришлось свернуть влево и проехать около пятисот метров, прежде, чем нашему взору открылось трехэтажное здание из красного кирпича, укрытое черепицей. На гордой вывеске, закрывающей половину окон второго этажа красной краской большими буквами было написано: «Пилигрим. Последний приют перед Кардараном». Ниже, более мелким шрифтом шла приписка: «Цены ниже столичных».

Слева от трактира располагалась длинная конюшня, способная вместить десятка три лошадей. Справа располагался большой сарай, из которого слышалось хрюканье и кудахтанье. Похоже, трактир процветал, хотя сейчас постояльцев было немного.

Едва мы подъехали к крыльцу, как двое мальчишек приняли наших лошадей под уздцы, заверяя, что наших лошадей обслужат едва ли не лучше нас, а получив по медной монете, так и вовсе засветились и пообещали выкупать лошадей с лучшим мылом.

Дверь в трактир была распахнута, так что наша четверка беспрепятственно прошла внутрь. Несмотря на размеры трактира, обеденный зал был не таким уж и большим, хотя мог вместить человек тридцать. Стены были красиво отделаны деревом, одну из них украшала картина, на которой лев сражался с бурым медведем. Звери, никогда не встречавшиеся в природе, сошлись в смертельном поединке на лесной поляне. Мне эта картина показалась своеобразной интерпретацией «Последнего Боя». Только кто есть кто понять было невозможно.

На мгновение замерев на пороге мы оглядели посетителей. Толстый господин со свитой и охраной сидел в центре зала. Скорее всего, купец, направляющийся в столицу. Пятеро крестьян, разместившиеся за одним столом, по всей видимости, местные. И один человек, наглухо закутанный в дорожный плащ. Лишь под капюшоном блестели глаза, да из-под плаза выглядывали носки окованных сталью сапог.

Лицо Пауля, снявшего шлем, при взгляде на этого типа, исказила гримаса.

— Ассасин, — процедил он сквозь зубы.

— Проблемы? — удивился я, а Кира и Ламберт только понимающе переглянулись.

— Ненавижу ублюдков, — буркнул рыцарь. — Если хочешь убить, вызови на поединок и убей, а втыкать кинжал в спину или травить ядом… Это подло.

— Не всегда, — не согласился я. — Достоин ли благородной смерти человек, который сам не знает, что такое благородство?

— Любое существо в мире достойно благородной смерти, — убежденно заявил Пауль.

Я промолчал. У меня, три года прожившего в Темном городе и три года воевавшего со всем, что движется, было свое мнение на тему благородство. Убей, или будешь убитым. Поэтому я выжил. А кто выжил, то и прав.

Мы заняли столик у окна, и Пауль демонстративно сел к ассасину спиной. Стол был сколочен из довольно грубых досок, и лишь столешница была отполирована до зеркального блеска. Я и шут сели с одной стороны, Пауль и воровка с другой. К нам тотчас подлетела девушка в белом переднике и, широко улыбнувшись, произнесла: