И тем не менее, когда 1-я и 9-я дивизии были из Сицилии переброшены в Англию для подготовки к операции «Оверлорд», многие офицеры и солдаты испытывали чувство возмущения по поводу того, что им предстоит заново пережить все боевые тяготы. Они считали, что им, исполнившим свой долг, теперь время возвращаться домой и пожинать плоды славы, а новое поле битвы надо оставить миллионам других солдат, которые до сих пор еще ничего не испытали. Некоторые офицеры добились перевода. Моральное состояние, по мнению Германа, было невысокое. Майор Фрэнк Коласикко из 3-го батальона 18-го полка 1-й дивизии узнал о тех же настроениях среди его солдат: «Мы считали, что сделали свое в этой войне, и теперь должны идти домой. Мы продолжали читать в газетах об огромном увеличении вооруженных сил США». Брэдли писал в связи с этим: «Как мне ни не нравилось подвергать 1-ю дивизию еще одному десантированию, но, как командующий, я понимал, что у меня нет иного выбора… Я осознавал, что вынужден использовать лучшие войска, которые у меня были, чтобы свести к минимуму риск и поднять шансы в нашу 3 пользу любым способом».[81]

Брэдли и другие американские командующие остро сознавали имевшиеся недостатки некоторых американских соединений, и прежде всего их командиров. Маршалл в марте писал о своих колебаниях в связи с тем, что был вынужден снять со своих постов ряд генералов, в том числе двух командиров корпусов: «…Мы больше не могли никого отстранить, не нанеся серьезного урона нашему престижу. Как представляется, у каждого из них не хватало таких качеств, как энергичность и настойчивость…» Когда солдаты 9-й и 1-й дивизий — теперь под командованием волевого Кларенса Хубнера — начали вместе с новым пополнением заниматься боевой подготовкой в юго-западной Англии, моральное состояние в частях улучшилось довольно быстро. У личного состава этих дивизий вызывало чувство гордости то, что их участие во вторжении следовало рассматривать как важное обстоятельство. «Мы считали, что исход войны зависит от 1-й и 9-й дивизий, — говорил Гарри Герман. — Мы понимали, что это неизбежно и мы должны это сделать. Другого выхода не было». Сам Герман успешно воевал и более не пытался заглядывать за пределы очередного поля сражения: «Я не думал, что война когда-либо кончится».

Как и большинство американцев, техник-сержант Билл Уолш не питал особой враждебности к немцам — он считал войну просто делом, с которым нужно было покончить, прежде чем все они смогут отправиться домой. Больше всего его беспокоило то, чтобы водонепроницаемость его танка была достаточно надежной, чтобы добраться на нем до берега. Сын дантиста из штата Нью-Джерси, он поступил в местное отделение национальной гвардии в 1938 году. Это было кавалерийское подразделение, и в те дни кризиса Уолш был среди тысяч молодых людей, для которых национальная гвардия оказывалась единственным путем включения в общественную жизнь. Он участвовал в последнем смотре кавалерии армии США, и когда они рысью пронеслись под музыку старинного марша времен гражданской войны, то большинство мужчин едва сдерживали слезы. Они оказались среди первых частей, отправляемых в Европу, где их превратили в танкистов, и началось долгое двухгодичное ожидание, прежде чем 102-я бронетанковая дивизия пошла в бой. Уолш и его экипаж не очень-то высказывали друг другу опасения относительно дня Д. «В кинокартинах всегда показывают людей, разговаривающих ДРУГ с другом об их проблемах и опасениях перед боем. Мы этого никогда не делали», — заметил Уолш, вспоминая о прошлом.

Капрал Дик Реймонд из 3-й канадской дивизии был 18-летним американцем, сыном фермера из штата Нью-Йорк; он убежал из дому в Канаду, чтобы там вступить в армию, в которой, как ходили слухи, не задают слишком много вопросов добровольно поступающим. В январе 1942 года, когда ему, исключенному за неуспеваемость из средней школы, было всего шестнадцать лет, он поступил в канадскую армию. Через месяц его выгнали из армии, однако вскоре он вновь оказался у Ниагары, приветствуя канадского сержанта на пункте набора в армию добровольцев; такой сержант являлся важной фигурой на границе в те времена. Канадская армия, казалось, кишела американцами. Когда он принимал присягу с группой других рекрутов, им сказали, что в момент клятвы, верности королю американцы могут не поднимать руку, а держать руки по швам. Большинство рекрутов так и поступило. Тут имелись дезертиры и изгнанные из американской армии, двое бродяг, прибывших из Испании после окончания там гражданской войны, и первый американский негр, с которым познакомился Реймонд, огромного роста, умный мужчина, по слухам, в прошлом адвокат из штата Западная Виргиния. Молодой американец проявил достаточную глупость, сказав что у него есть деньги: их у него очень скоро изъяли. Он научился выпивать и мошенничать с некоторой осмотрительностью, стал откровенно говорить о том, как канадские добровольные вооруженные силы очистили военные тюрьмы и госпитали, чтобы пополнить свои ряды перед вторжением. У него сложилось очень невысокое мнение об офицерах, но ему нравились полковые традиции, волынки и юбки в канадско-шотландских частях. И хотя им недоставало дисциплины, его восхищало их поведение на поле боя.

В 1927 году 22-летнему чеху по имени Фрэнк Свобода было предоставлено право на стипендию в колледже штата Айова, затем он получил ученую степень магистра теологии, был посвящен в духовный сан и стал пресвитерианским священником в чешской общине Нью-Йорка. В 1943 году он добровольно вступил в армию, чтобы стать капелланом (подготовку пехотного солдата он прошел еще в чехословацкой армии), и был направлен на трехмесячные курсы капелланов при Гарвардском университете. Рядом с его койкой оказался еврейский раввин, а под ним — католический священник, который шутливо заметил, что никогда не думал, что будет спать вместе с еретиками. После курсов он оказался в 79-й дивизии в штате Аризона, а в марте 1944 года в ее составе прибыл в Англию. Американцев поразили развалины улиц Ливерпуля — результат воздушного немецкого блицкрига; они были тронуты добротой местных жителей, которые приглашали американских солдат на воскресный чай в свои семьи, хотя в условиях строгой карточной системы сами испытывали острый недостаток продовольствия. Все боевое оснащение Фрэнка Свободы для вторжения на Европейский континент состояло из Библии и портативного комплекта оборудования, необходимого для отправления богослужения в полевых условиях. Как европеец, он понимал в отличие от основной массы личного состава дивизии, что победить немцев будет очень трудно. В большой палатке, которую использовал как часовню перед тем, как отправиться во Францию, он выслушивал обеспокоенные высказывания солдат — главным образом о своих женах — и проводил богослужения с солдатами, которые входили в палатку с винтовками и в касках. Показательно, что высокопарные высказывания по поводу дня Д исходили главным образом от старших командиров. «Мне нет необходимости говорить вам, что это великое дело и как оно важно, — писал командующий американской Западной военно-морской оперативной группой контр-адмирал Алан Кирк одному из своих друзей в Вашингтоне 10 марта. — Если это дело окажется успешным, война будет выиграна; если оно потерпит неудачу, война может продлиться многие годы. Возможно также, что оно решит, мы или Россия на некоторое время будет господствовать над всем миром».[82] Полковник Пэдди Флинт, непоколебимый старый командир 39-го пехотного полка 9-й дивизии, писал в более непритязательном духе жене и матери каждого офицера, находившегося под его началом накануне дня Д. «Мы как бы приводим свои дела в порядок, — сообщал он. — Может быть, это просто как весенняя уборка в доме, что мы обычно делали дома под руководством матери, когда я еще был мальчиком. Во всяком случае, я уверен, Вы меня поймете. Я просто хотел сказать Вам: мы думаем и заботимся о Вашем сыне Гарри в полку…»

…15 мая в школе Святого Павла Монтгомери в последний раз излагал план «Оверлорд» перед старшими офицерами союзных армий, которые устроились на деревянных скамьях за единственным рядом стульев впереди для короля, Черчилля, Смэтса и Брука. Это было самое большое скопление старших командиров, когда-либо собиравшихся вместе под одной крышей в зале для брифинга: Брэдли, которого англичане уважали и будут уважать еще больше как одного из американцев, «который действительно понимает, что такое сражение»; генерал Лоутон Коллинс, командир 7-го корпуса, нервозный, вспыльчивый, честолюбивый «молниеносный Джо», получивший широкую известность своими действиями в качестве командира дивизии на Гуадалканале;[83] генерал Джероу, командир 5-го корпуса, менее внушительный по внешности и еще не получивший боевого крещения в такой должности; генерал Корлетт, командир 19-го корпуса; генерал Миддлтон, командир 8-го корпуса. Англичане проявляли обоснованное беспокойство относительно качества американского командования и штабной работы на корпусном и дивизионном уровнях. Некоторые американские старшие офицеры позднее признавали, что критика определенным образом подействовала на общую обстановку. Просто не было достаточного количества тщательно подготовленных штабных офицеров, чтобы их хватало в условиях огромного увеличения численности армии. Однако здесь присутствовали также и некоторые выдающиеся американские командиры дивизий — Хубнер, командир 1-й дивизии, Бартон — 4-й дивизии, Эдди — 9-й дивизии.