Защитники этой версии выдвигают три главных аргумента:

1) Кеннеди был слишком миролюбив и поэтому не устраивал Пентагон, который озабочен лишь тем, чтобы раздувать всюду военную напряженность и грести на этом деле миллиарды.

2) Военная машина обладала достаточными средствами и тренированным персоналом, чтобы осуществить убийство.

3) Только военно-промышленный комплекс обладал достаточным могуществом, чтобы заставить расследование пойти по ложному пути.

Как примеры миролюбия Кеннеди приводятся следующие эпизоды: он не поддержал с воздуха высадку кубинских эмигрантов в Заливе свиней; во время Карибского кризиса отклонил рекомендацию начальников штабов просто разбомбить советские ракетные установки на Кубе; искал путей прекращения холодной войны, заигрывал с Кастро и Хрущевым, объявил, что к 1965 году американские войска должны быть выведены из Вьетнама.

Но реальная политическая жизнь так разнообразна, что из короткой истории президентства Кеннеди можно надергать и эпизодов, рисующих его поджигателем войны (чём, кстати и занималась советская пресса с 1961 по 1963 годы). Ведь это он осуществил одно военное вторжение на Кубу и готовил второе; это при нем число американских солдат во Вьетнаме возросло с нескольких сотен до 15 тысяч; это он, после встречи с Хрущевым в Вене летом 1961 года заявил, что, если тот не изменит свою позицию в отношении Берлина, это будет означать войну; это он, вместо того, чтобы проявить дипломатичность в октябре 1962 года, поднял в воздух атомные бомбардировщики и объявил морскую блокаду Кубы.

Второй аргумент, при ближайшем рассмотрении, тоже выглядит довольно шатким. Ни у Освальда, ни у Руби, ни у других явных участников заговора мы не находим никаких связей с военным аппаратом. Освальд со времен своей демобилизации, похожей на дезертирство, находился в открытом и длительном конфликте с армейскими учреждениями. Гигантские денежные средства, которыми распоряжается Пентагон, проходят по таким длинным бумажно-бюрократическим каналам, что тайно выделить оттуда существенную сумму на оплату убийц-профессионалов и не оставить никаких следов — задача абсолютно невозможная. Даже Си-Ай-Эй, обращающееся с деньгами куда бесконтрольнее, смогло скрывать оплату услуг гангстера Росселли только в течение 15 лет — потом это выплыло на поверхность.

Третий аргумент выглядит более убедительно. Сама поспешность, с которой тело президента было вырвано из рук гражданских властей, увезено в военно-морской госпиталь в Бефезде, сам состав врачей, производивших вскрытие, — исключительно военные, причем без должного опыта, и все эти генералы и адмиралы, толпившиеся вокруг прозекторского стола и отдававшие распоряжения, и приказ, отданный персоналу — не рассказывать об увиденном — и грозивший трибуналом в случае неповиновения, — все это выглядит весьма и весьма подозрительно.

Но вот в 1978 году приказ был отменен, свидетели начали говорить (см. выше, стр. 238–239) — и что же? Мы увидели неразбериху, некомпетентность, борьбу самолюбии и эгоизмов. карьерные усилия и множество мелких и крупных обманов, прикрывающих различные политические и корыстные устремления. Однако при этом не всплыло никаких следов организованного, целенаправленного движения, уверенно достигающего выполнения поставленной задачи. Бестолковщина, царившая в аудитории-прозекторской, достигла такого уровня, что в какой-то момент доктор Хьюмс воскликнул: «Кто здесь командует, в конце концов?!» И хотя один генерал ответил «Я командую», порядок не наступил и цель — если считать целью сокрытие преступления — достигнута не была: никакого убедительного отчета о вскрытии, взваливавшего вину на Освальда, эта толпа произвести не смогла. Только последующими подтасовками удалось создать отчет, пригодный для поддержания официальной версии убийства.

Как правило, люди, обвиняющие в гибели президента военно-промышленный комплекс, винят это же чудовище (весьма, кстати, размытое по своим очертаниям) и в других несчастьях Америки, а заодно — и всего мира. Для них это такое же расплывчатое понятие, удобно воплощающее все мировое зло, каким для других являются ведьмы-колдуны-черти, или сионские мудрецы, или эксплуататоры-капиталисты, или гяуры-неверные, или жидо-коммунисты. Они не хотят видеть, что внутри гигантских организаций — Си-Ай-Эй, Пентагона, КГБ и пр. — система взаимного контроля так интенсивна, что никакой крупный заговор не может быть успешно осуществлен и при этом остаться нераскрытым. Военные убивают президентов, чтобы открыто захватить власть, как это случилось в Чили (Альенде) и во многих других африканских и латиноамериканских странах, или чтобы выразить отчаянным и самоубийственным способом свой протест, как это произошло в Египте (Анвар Садат). В Америке же даже такое пустяковое преступление, как установка подслушивающих устройств в штаб-квартире противника, может привести к катастрофе. Какой же дурак станет ввязываться в убийство?

Даже если допустить, что удаление Кеннеди из Белого дома было в принципе желательно для военных (что спорно само по себе), любой армейский или флотский офицер, решившийся бы принять участие в заговоре на жизнь президента, должен был понимать, что лично ему успех затеянного не принесет никаких заметных выгод, провал же обернется неминуемым крахом всей жизни. При таких исходных условиях набрать команду заговорщиков среди военных не представляется возможным.

Для Хрущева Джон Кеннеди был президентом, который вынудил его к унизительному отступлению в Берлине в 1961 году и к еще более унизительной капитуляции во время карибского кризиса в 1962. Убийство политического противника должно было выглядеть в глазах Хрущева вполне нормальным актом. Верный соратник Сталина, в течение многих лет он был свидетелем и соучастником массовых убийств внутри страны, охоты за беглецами и противниками за рубежом. В сталинские времена были убиты десятки перебежчиков и эмигрантов, был убит Троцкий, готовились покушения на югославского премьера Тито.

Уже в годы хрущевского правления перебежчик Сташинский сознался, что был послан на Запад специальным отделом КГБ — № 13 — с целью совершать убийства украинских националистов — Бандеры, Ребета. (Напомним, что Освальд встречался в Мехико-сити именно с руководителем отдела № 13, Костиковым.) Недавнее покушение на папу в Риме показало, что а) Москва не собирается исключать убийство из методов борьбы и б) что она предпочитает теперь использовать для этой цели своих вассалов (в данном случае, болгар, которые, видимо, приобрели немалый опыт, охотясь за своими эмигрантами, — вспомним убийство радио-журналиста Маркова в Лондоне при помощи крошечной дробины с ядом.) Деньги, отпускаемые на эти акции, абсолютно неконтрлируемы в условиях коммунистического правления, потому что они всегда могут быть представлены как увеличение помощи «братской» стране. Существует мнение, что Куба обходится Советскому Союзу в один миллион долларов в день; ну что при этом стоит подбросить каких-то 10 миллионов на спецзадание, не делая из этого большого шума?

Для многих людей в России и во всем мире Хрущев останется «добрым царем», выпустившим миллионы заключенных из сталинских тюрем и лагерей. Но уже в начале 1960-х он показал, что не собирается держать лагеря пустыми и что «пускать в расход» он готов так же безжалостно, как любой другой коммунист. Его «Указ о введении смертной казни за хищения» (май 1961) и «Указ о введении смертной казни за валютные операции» (июль 1961) обрекали на смерть людей, уже арестованных за преступления, которые они совершили до обнародования этих новых законов, то есть когда знали, что, во всяком случае, смерть им не грозит. Такого еще не бывало даже в истории советского судопроизводства. Причем главные организаторы хищений — крупные партийные бонзы, без участия которых никакая крупная кража в СССР невозможна, — отделывались выговорами. Под мясорубку новых указов попадали их подчиненные, занимавшиеся — хотя и в обход советских законов — производством нужных людям, дефицитных товаров. Сотни энергичных, предприимчивых «бизнесменов» (в подавляющем большинстве — с еврейскими фамилиями) были расстреляны только потому, что генсеку Хрущеву, обещавшему, что «нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме», надо было излить на ком-то свое бешенство по поводу очередных экономических провалов «передовой социалистической экономики».