Комиссия отвергла показания Крэйга, потому что они подтверждали наличие, по крайней мере, одного сообщника у Освальда. Расследование пыталось дискредитировать свидетеля, указывая на противоречие в его рассказе: 22 ноября он заявил ФБР, что за рулем пикапа сидел негр, а на следующий день — что просто очень темнокожий белый (или латиноамериканец?). Но когда читаешь запись его допроса в Комиссии, видишь, что человек лишь уточнял и корректировал свои первоначальные впечатления, стараясь быть предельно аккуратным. Во всем остальном его рассказ поражает отсутствием противоречий и умолчаний, столь густо рассыпанных в 26 томах приложений к Отчету. Фотографии, делавшиеся на Дэйли-плаза разными людьми, показывают Крэйга именно в тех местах, которые он упоминает. На одной из них виден даже светло-зеленый пикап с багажником, замеченный им.
Показания Крэйга подтверждены и другими свидетелями.
Марвин Робинсон проезжал по Эльм стрит в западном направлении примерно 15 минут спустя после выстрелов. Он увидел человека, спустившегося по травяному склону и вошедшего в Нэш-Рэмблер пикап, который тут же уехал… Миссис Джеймс Форест… увидела человека, выбежавшего из-за книжного распределителя и севшего в Рэмблер пикап… «Если это не был Освальд, — заявила она впоследствии, — то уж наверняка — его двойник».
Квартал, в котором был убит Типпит, и местоположение главных свидетелей (Имена тех, кто не был вызван следствием, даны курсивом)
Капитан Фриц признавал, что он помнит какого-то помощника шерифа, который приходил к нему в тот день, но уверял, что в кабинет тот не входил. «А кто-нибудь из моих полицейских видел его?» — спрашивает он с тревогой. Но сохранились две фотографии, показывающие Крэйга в кабинете Фрица в тот день.
Сильно досадовал на Крэйга и следователь Комиссии — Дэвид Белин. Он постоянно останавливал допрос, пытался давить на свидетеля, в какой-то момент даже выбежал в бешенстве из кабинета. Крэйг стоял на своем и показаний не менял. Однако Белин на этом не успокоился. Когда несколько лет спустя Крэйгу показали 6-й том протоколов Комиссии, он отметил 14 мест, где его показания были существенно изменены следователем.
Итак, с одной стороны, у нас есть показания профессионального стража закона, ясные и непротиворечивые, подтвержденные другими свидетелями и фотографиями, и говорящие о том, что Освальд был увезен с места убийства президента сообщником. С другой — бредовые фантазии его бывшей домохозяйки, якобы видевшей его в автобусе, которые расходятся с показаниями всех других пассажиров и водителя автобуса. Кому бы поверили присяжные на суде?
А теперь послушаем, что сказал свидетель убийства Типпита, имя которого даже не упомянуто ни в Отчете, ни в 26 томах приложений. Фрэнк Райт смотрел вместе со своей женой телевизор в квартире, снимаемой ими на первом этаже дома № 501 по Десятой улице. (См. схему на стр. 98.) Они оба услышали выстрелы, и мистер Райт выбежал на улицу.
«Я увидел полицейскую машину в соседнем квартале… Я увидел человека около нее. Он упал. Похоже было, что он упал только что… Другой человек стоял прямо перед машиной. Он стоял и смотрел на упавшего… Он был среднего роста. На нем был длинный пиджак. Доставал почти до кистей. Пистолета я не видел. Он обежал полицейскую машину. Он побежал очень быстро и прыгнул в свой автомобиль. Автомобиль был маленький, серый, двухместный. Старый, года 1950-51, может быть, «плимут». Он был запаркован на той же стороне, но носом против движения… Человек прыгнул в этот автомобиль и умчался на большой скорости… Потом я пытался рассказывать то, что я видел. Никто не обращал внимания. Я видел, как это описывали в газетах и по телевизору, но я знаю, что все было не так. Я видел человека, уехавшего в сером автомобиле. Ничто на свете не изменит моего мнения.»
Конечно, множество людей пытались потом привлечь внимание к себе, доказывая, что они были свидетелями драмы. Но супругам Райт не было нужды выдумывать небылицы. Именно по их телефонному звонку диспетчер выслал скорую помощь к месту происшествия, именно их адрес значится в заполненном им бланке: дом 501 по Десятой-ист. Гараж был близко, так что машина прибыла на место очень быстро — в 1.18.
Водитель скорой помощи рассказал потом, что труп полицейского был накрыт одеялом. Откуда оно могло взяться? Только кто-то из жильцов соседних домов мог вынести его. Мистер Райт заявил, что одновременно с ним на выстрелы выбежала женщина, жившая в доме, около которого остановилась полицейская машина. «О Боже, его застрелили!» — воскликнула она и убежала обратно в дом. Женщину, жившую в доме напротив, упоминает в своих показаниях и сержант-резервист Крой. Не она ли вынесла одеяло? Мы этого теперь не узнаем, ибо ни имени ее, ни показаний нет в документах Комиссии.
Наконец, была еще одна свидетельница, утверждавшая, что она видела двух человек рядом с Типпитом за несколько секунд до выстрелов. Отчет Комиссии упоминает о ней в главе «Слухи и домыслы» И объявляет несуществующей. Но Марк Лэйн отыскал Аквиллу Клемонс и записал интервью с ней на видеопленку. Среди прочего она поведала ему, что после того, как Типпит упал, эти двое побежали в разные стороны. Один был плотный и невысокий, другой — повыше, одет в белую рубашку и брюки цвета хаки. (Вспомним пассажира автобуса, получившего трансфер, стр. 90.)
К сожалению, все расследование убийства Типпита сосредоточилось потом в руках Дэвида Белина. Как мы видели на примере его разговора с Роджером Крэйгом (стр. 97), он отличался особым умением перетасовывать слова свидетелей в нужном направлении, обходить острые углы. Блестящий пример его тактики можно видеть в процессе взятия показания у сержанта Барнса, который делал фотоснимки на месте убийства Типпита минут двадцать спустя.
БЕЛИН: (На этой фотографии) внутри за ветровым стеклом машины виден какой-то кусок бумаги или документ. Не помните, что это было?
БАРНС: Это планшет, такой блокнот, который крепится в патрульных машинах, чтобы полицейские могли делать заметки или записывать имена людей, разыскиваемых полицией.
БЕЛИН: Были какие-нибудь записи в этом блокноте?
БАРНС: Да; (но) мы их так и не прочли.
Следователь не восклицает «как?! почему?! куда же девался этот блокнот? немедленно доставьте его нам!» Нет, он пытается избежать ловушки, в которую завлек его неосторожный вопрос, выиграть время:
БЕЛИН: Блокнот был именно в таком положении?
БАРНС: Да, именно в таком.
БЕЛИН: Похоже, что к нему прикреплена фотография какого-то человека. А не заметили ли вы, чтобы была какая-то запись от руки, заметки на память?
БАРНС: Я не могу сказать вам, что было в блокноте.
БЕЛИН: Что еще вы можете припомнить об этой фотографии А, сделанной вами?
БАРНС: Что?
Свидетель как бы не верит своим ушам. Он приготовился к трудной борьбе, он не знает, как обойти этот опасный момент, который его начальство велело ему скрывать от Комиссии, но следователь приходит ему на помощь. Он не спрашивает «почему не прочли блокнот?» Он не спрашивает, куда девалась фотография человека, которую Типпит держал перед глазами в последние минуты жизни. Он переходит к следующим вопросам, к следующим снимкам.
Словно глухая пелена натянута следствием на все, что касается Типпита. Не были взяты показания у его вдовы, которая видела его часа за два до гибели. Не опрашивали ни родственников, ни знакомых. Не пытались выяснить, почему его телефон не числился в телефонном справочнике. Не включили в Отчет результаты вскрытия. Судя по сообщениям прессы, семья Типпита не имела возможности увидеть его в открытом гробу. Заявление врача, производившего вскрытие, было подписано агентом секретной службы Муром. В докладе своему начальству Мур говорит, что одно пулевое ранение было в голову, три другие — в грудь. Представители полиции, однако, упоминали также ранение в живот и в руку.
Если к блокноту Типпита была прикреплена фотография, например, самого Освальда, вся история предстала бы в совершенно новом свете. Нет никакого сомнения, что полицейское руководство Далласа намеренно старалось исказить реальную картину гибели патрульного. В значительной мере ему это удалось. Немудрено, что исследователи вот уже почти четверть века безуспешно пытаются сложить куски этой кровавой головоломки. Ясно, что и всякая новая попытка будет обречена на провал, если мы не изобретем какого-то нового подхода к проблеме.
