Было очевидно, что настроение его улучшилось. Так в этих местах иногда случается с погодой: целый день тучи, дождь, ветер, а вечером смотришь – ветер утих, небо прояснилось… Кажется, в душе правителя Литвы вновь затеплилась надежда.

Князь Довмонт шел по замковому двору… Бывать в Миндовговой Варуте ему случалось довольно часто. Одно время он даже служил здесь. Останавливался же всегда в гостевом замке. В тот день он направлялся именно туда.

Подошло время рассказать подробнее о хозяине Нальши, тем более что в нашем повествовании ему отведено сыграть одну из главных ролей… Сказать, что молодой наместник был любимцем короля Миндовга, – это все равно что не сказать ничего. Правитель Литвы души не чаял в нальшанском князе, считал его самым преданным и самым честным из своих вассалов. Он был убежден, что на таких и держится его власть. Всякий раз, когда они встречались, первое, о чем вспоминал государь, – это о битве при Коршуве, той самой, когда рыцари прорвали линию обороны и оказались в стане литовского войска. Искры от ударов мечей обжигали лица воинов. Повелитель на глазах терял лучших. И только князь Довмонт продолжал стоять, подобно утесу в шторм… После той битвы светлейший проникся к хозяину Нальши беспредельным уважением и впоследствии даже подарил ему Рогачев.

…Подбитые металлом высокие сапоги королевского любимца продолжали стучать о мостовую. Следуя воинской привычке, наместник шел и внимательно следил за окнами и крышей главного жилого замка. И вот в какой-то момент ему показалось, что за ним наблюдают. Гость сконцентрировал внимание на одном из окон, однако так ничего и не увидел. Посчитав, что причиной его подозрений является усталость, он вздохнул и тут же забыл о данном происшествии.

Тем временем, выполняя волю короля, на хозяйственный двор привезли годовалого бычка и клетку с дюжиной крупных цыплят…

Когда стемнело, королевский слуга постучал в дверь гостевого замка, пригласил наместника на ужин.

Молодой князь появился в трапезной, когда хозяин и его семейные уже были там. По правую руку от светлейшего за столом сидела статная, тонкой кости молодуха. Гость не сразу узнал ее. Его усадили рядом с ней.

Государь представил гостя сестрам:

– Прошу любить и жаловать – нальшанский князь Довмонт! Первейший из воинов, мой главный советник и лучший друг! Не раз спасал меня от покушений госпожи Костлявой, а еще чаще – от хандры и запоев! Это тот человек, кому я буду благодарен до конца своих дней!

В тот вечер король Миндовг был сама доброжелательность. Сестры все переглядывались – их удивляло такое поведение правителя Литвы. Между тем все объяснялось просто: государь, потревоженное сердце которого нуждалось в поддержке, принял визит друга за помощь богов.

Что касалось княжны, то она была уверена, что князь затеял очередные смотрины. Безразличие и скука сковывали душу девы. Но не в силах оставаться совсем безучастной к тому, что происходило, красавица нет-нет да и косилась порой на могучие плечи гостя, словно обнюхивала того, как кошка обнюхивает задремавшего рядом мартовского кота. Любимец короля виделся ей великаном, но не пугал. Напротив, дева не прочь была сойтись с ним поближе. Недоступность этого человека лишь подзадоривала ее.

Весь вечер княжна ждала, что нальшанский хозяин заговорит с ней. Но тот словно воды в рот набрал… Трапезную несчастная покидала в гневе. Войдя в опочивальню, она, точно чумная, принялась швырять попадающие ей под руку предметы и при этом кричала: «Невежа! Увалень! Смотрел на меня как на пустое место!»

Приступ самолюбия ослабел, когда дева, раздевшись, юркнула в нагретую постель. Заглядевшись, точно мышка из норки, на трепетный огонек настенного светильника, она вспомнила ручищи князя Довмонта и вдруг подумала, что этот человек мог бы стать ее мужем!.. Сия простая и вполне воплотимая в жизнь мысль буквально обескуражила бедняжку. Молодица даже дышать перестала. Сердце ее застучало быстрее, а тело охватила истома. За целый вечер красавица так и не разобрала, нравится ей нальшанский князь или нет, а тут, в постели, обнаружила, что ее влечет к нему! Кажется, все случилось так, как и должно было: малую планету притянула планета большая. Видимо, подошло ее время… Действительно, младшая дочь князя Герденя вызрела и теперь чувствовала непреодолимую потребность быть рядом с мужчиной.

В ту ночь ей приснился сон: будто бы мечется она от одного своего жениха к другому, а князь Довмонт стоит у стены, сложив ручищи на груди, и взирает на нее…

На следующий день молодицу разбудил звон капели. Спохватившись, дева принялась созывать прислужниц…

В то утро она спускалась по лестнице с риском набить себе немало шишек… Сестра уже сидела в трапезной.

– Где он? – стараясь не выдавать своего возбуждения, обратилась к ней княжна Липа.

Рукша уже позавтракала. Ей некуда было спешить. Она без эмоций глазела в сторону окна, за которым вдали виднелось восходящее мартовское солнце. Вопрос отвлек ее.

– Кто? – спросила она.

– Князь Довмонт.

– Уехал, – ответила толстуха. И внимательно посмотрела на сестру. – А почему ты спрашиваешь о нем? – двойной подбородок ее вдруг затрясся, княгиня беззвучно засмеялась. – Вот это новость! – не без издевки пропела она. И, наконец, заключила: – Ну, слава богам! Хоть одному удалось расшевелить твое каменное сердце!..

Ближе к вечеру в тот день, когда светлейший перебрался в государевы покои, ему донесли, что с ним хочет встретиться свояченица.

Не обладая ни смелостью, ни достаточной решительностью, гостья вошла в королевские покои ни жива ни мертва. Уверенная в том, что государю она безразлична, бедняжка нацелилась разрубить гордиев узел своего положения.

В палате было натоплено, вдобавок в каждом углу горели факелы. Тем не менее прибывшей показалось, что там холодно и сумрачно…

– Ваше величество, прошу вас, – прямо с порога, без предисловий начала гостья, – намекните вашему наместнику, чтобы прислал сватов ко мне! Согласна сделаться его женой!

Если бы в государевых покоях было больше света, несчастная заметила бы, как дрогнули мускулы на сухощавом лице короля. Кажется, тот рассчитывал услышать что-то другое.

– Ты… уверена? – едва слышно спросил он. – Ты хорошо подумала?

Государь уже знал характер этой девы, знал, что она любит его, поэтому сразу понял, что союз, который она предлагает, сделает его любимца несчастным.

– Уверена, – ответила княжна.

Светлейший нацелился было потолковать по душам. Но тут, как назло, удушливый ком сдавил ему горло. Жажда личного счастья, которого он никогда не знал, пробудилась в нем. Бедняга встал и, потревожив пламя одного из факелов, прошелся к ближайшему окну. И уже оттуда, сумев взять себя в руки, тихо исторг:

– Что ж, будь по-твоему. Сегодня же пошлю гонца в Нальшу.

Он понимал, чувствовал, что от брака этого потеряют все: и он, и любимец наместник, и сама княжна. Мудрый человек, король Миндовг знал, что идти на поводу своих эмоций – смерти подобно. Однако дал согласие. Кажется, таким способом он рассчитывал освободить свое сердце от безумной страсти…

Прошло два года. Июль принес народу Литвы по-настоящему важную новость: королевские войска в решающем сражении на озере Дурба разбили ненавистных тевтонцев. Вместе с другими именитыми рыцарями, такими, например, как зловредный упрямец Бурхард, в сражении погиб и маршалок прусский Генрих Ботель. Шведский принц Карл[3] был пленен, но после того, как попытался в безнадежной для себя ситуации оказать сопротивление, был зарублен… Эта победа подарила Литве спокойствие по меньшей мере года на два.

Великую победу, согласно обычаю, следовало отметить. И король Миндовг пригласил всех военачальников в Варуту[4]. Одних только непосредственных участников упомянутого сражения ожидалось до сотни.