В создании ранней русской оперы принимали участие крупные русские композиторы. Рядом с ними работали многие второстепенные и третьестепенные иностранные музыканты. К их числу современные исследователи относят московского капельмейстера И. Ф. Керцелли, одного из представителей известной в то время семьи осевших в Москве чешских музыкантов. И. Ф. Керцелли и его брат — пианист и скрипач М. Ф. Керцелли — были известны своей музыкально-просветительной деятельностью. Они принимали участие в открытии в 1783 г. первой в Москве музыкальной школы на Покровке. Т. Н. Ливанова, автор монографии «Русская музыкальная культура XVIII в.», изданной в 1951 г., считала музыку И. Ф. Керцелли слабой и ремесленной, потому что этот композитор плохо знал русский быт, русскую песню. Но именно И. Ф. Керцелли был автором музыки к комедиям В. А. Левшина, написанным в конце 80-х — начале 90-х годов. В комических операх В. А. Левшина нашли отражение социальные проблемы современной ему русской действительности. Оценивая их, автор не всегда был последователен, но чаще всего искренен в возмущении нечестностью, плутовством, чванством и невежеством. Социальная тема «трутней», т. е. тунеядцев-дворян, тема низкопоклонства перед иностранной модой, столь сильные в сатирических изданиях Н. И. Новикова, как бы по наследству, указывает Т. Н. Ливанова, переходят в русскую оперу к А. О. Аблесимову, М. Матинскому, Я. Б. Княжнину и В. А. Левшину.
Первая комическая опера В. А. Левшина «Свадьба господина Болдырева» (1793) задумана им как продолжение комедии Я. Б. Княжнина «Сбитенщик». Пьеса В. А. Левшина высмеивала купцов, стремившихся любой ценой «одворяниться». В ней обличались пути и средства достижения ими этой заветной цели. Не случайно пьеса не имела ни одного положительного персонажа, а главный герой Болдырев потерпел крах. Он обманом женился на собственной должнице Прельщаловой, которая по брачному договору получила права на все, что ему принадлежало. Она не скрывала намерения проживать капитал Болдырева со своим любовником Мотыгиным. В. А. Левшин без сочувствия отдал скрягу Болдырева вместе с его богатством в руки отъявленных мотов.
Весьма противоречива по своей «морали» опера В. А. Левшина «Своя ноша не тянет» (1794). В ней зрители столкнулись с фальшивой идеализацией крестьянской жизни. Реплики крестьян: «Труд безделкой мы считаем», «Мы резвимся и поем» — были в духе крепостнической идиллии. Они сближали сочинение В. А. Левшина с реакционной оперой В. И. Майкова «Деревенский праздник».
Вместе с тем в этой пьесе В. А. Левшин выступал с критикой бесчестности, плутовства и махинаций, испорченности нравов. В ней слышался не только призыв просветителя к нравственному совершенствованию общества. В. А. Левшин показал, что в современной ему русской действительности богатство чаще всего сопряжено с плутовством, ради барыша люди забыли честь, а бедность, олицетворяющая правду, подавлена ими и «осталась босой»:
Правдой жить на свете можно Да не будет барыша: Поступающий как должно Не добудет и гроша. Это все уже смекнули, Разживиться как и чем, И карманы понадули, Бросив правду прочь совсем. Мыслят: бей хотя по губе Только лишь косым мешком! Плут в собольей ходит шубе, А правдивый босиком.
Комическая опера В. А. Левшина «Мнимые вдовцы» (1794) известна как социально-острая пародия на «оперного сочинителя», который презирал доступную всем песенную оперу. Один из персонажей графский секретарь Черкалов тщился написать музыку, но так и не смог сотворить ни одного оригинального мотива. В. А. Левшин смело высмеял лакейскую роль надутых домашних «маэстро», пренебрегавших песней, которые водились тогда повсюду: от дворцовых палат до среднепоместных усадеб. Т. Н. Ливанова считает: не исключена возможность, что в лице Черкалова В. А. Левшин намекал на секретарей Екатерины II, которые разрабатывал ее оперные проекты. Поскольку намек был осторожным и опера В. А. Левшина возникла в стороне от Петербурга, наказания сочинителя не последовало.
Черкалов, возмущаясь современным ему вкусом, обрушивался на демократические элементы русского искусства конца XVIII в.: «Ноне вкус странный… Сочинителю и компонисту надобно так себя учреждать, чтоб всякий сбитенщик и всякая коровница с первова разу петь могли!» Эта сцена, по мнению Т. Н. Ливановой, принадлежит к числу самых лучших страниц, созданных авторами комических опер XVIII в.9. Текст пьесы «Мнимые вдовцы» написан живо, интрига построена довольно ловко, действие разворачивается стремительно. Пожилую даму уверяют, что муж ее умер. Она желает вторично выйти замуж за молодого человека Милона. Милон же влюблен в ее племянницу Лизу, но притворяется, что неравнодушен к мнимой вдове, и заставляет ее утвердить за племянницей имение/ В конце концов Милон женится на Лизе. В этой пьесе В. А. Левшин обнаружил отличные возможности драматурга. Во 2-м томе монографии Т. Н. Ливановой «Русская музыкальная культура XVIII в.», изданной в 1953 г., опубликована часть первого действия «Мнимых вдовцов».
В. А. Левшин оказался последним знаменитым автором, работавшим в области русской комической оперы. Т. Н. Ливанова, оценивая оперное творчество В. А. Левшина, определила его как «несвершившиеся надежды». Относясь к нему с глубокой симпатией, признавая своеобразный ум, большие склонности к работе для оперного театра, умение метко и верно сделать сатирический выпад, уловить жизненно-характерное в той или иной ситуации, Т. Н. Ливанова считала, что В. А. Левшину не хватало последовательности в развитии своей идеи, твердости в ее утверждении, самостоятельности в общей концепции пьесы. Поэтому, заключала Т. Н. Ливанова, его оперы «остаются более всего смешными, развлекательными комедиями быта, в которых содержатся лишь отдельные сцены, резко выделяющиеся на общем уровне». По ее мнению, «превосходные сатирические возможности» В. А. Левшина не раскрылись.
Отличительной особенностью этого жанра конца XVIII в. являлось то, что в основе большинства русских комических опер была интерпретация западноевропейской драматургии. Однако в каждой из комических опер В. А. Левшина, даже если она опиралась на определенный иностранный образец, содержалось нечто живое, колоритное, интересное для русского зрителя. Это объясняется не только тем, что ведущим для всего жанра комической оперы являлось бытовое, комедийное начало, но и талантом автора.
Русские писатели второй половины XVIII в., в том числе П. С. Батурин, а особенно В. А. Левшин, часто поддавались стремлению «перелицевать» иностранный сюжет, «переложить его, как тогда говорили, «на русские нравы». Это естественно, так как при всем многообразии литературного обмена той эпохи выражался он главным образом в двух формах: переводе и интерпретации. Иностранные пьесы на театральных сценах столиц и провинции в XVIII в. были обычным явлением. В России в то время было еще слишком мало драматургов, их писательский опыт невелик. Приходилось прибегать к творческому освоению зарубежной драматургии. Появились переводы, «склонения» переводимых пьес на русские нравы, подражания. Это обеспечивало театру национальный репертуар, помогало в создании русской национальной драматургии.
Либретто комических опер В. А. Левшина отвечали основным требованиям, которые предъявлялись к подобного рода произведениям русской литературой XVIII в. Писатель и историк Н. М. Карамзин обобщил эти требования, считая, что при переделке иностранных пьес «на русские нравы» русская жизнь, русская действительность, ее социальная и материальная культура не должны искажаться, не следует создавать искусственный компромисс между чужеродным и родным бытом, не должно быть ложной и беспредметной смеси «французского с нижегородским». Но так как воздействие зарубежной драматургии на русских писателей, в том числе и на В. А. Левшина, было в значительной мере внешним, фабульным, оно не заслоняло русские основы, тот русский жизненный материал, который «наполнял» и конкретизировал фабулу.
Комическая опера В. А. Левшина «Король на охоте» (1793) являлась русифицированным вариантом французской комической оперы Монсиньи на текст Седена «Король и фермер» (1762). Любовный сюжет, заимствованный из французского водевиля, не препятствует в этой пьесе проявлению национальных, местных черт быта, обычаев, психологии. Когда героиня пьесы Марфа журит свою дочь: «Разгуливай, голубушка! Попевай песенки! У добрых людей холсты вытканы, а у нас еще и клубка нет! Матушка только за порог, а у дочки работа из рук», — зритель совершенно забывал или даже не чувствовал, что прообразом этого действующего лица является фермерша из оперы Монсиньи.
