К тому времени, когда Уэй составил свой подробный путеводитель, эпоха паломничеств клонилась к закату. Близился конец Средних веков. Палестина, которой со смерти Саладина в 1193 г. правили мамлюки Египта, воевавшие с крестоносцами, татарами, монголами и множеством прочих варварских орд, которые на протяжении трех веков заливали эту землю кровью, теперь столкнулась с новым завоевателем. В 1453 г. турки-османы захватили Константинополь, и эхо этого события разнеслось по всему миру. Затем настал черед Сирии, и к 1517 г. они разгромили мамлюков, включили Египетский халифат в состав Османской империи и стали хозяевами Иерусалима и Палестины. Всего через несколько лет Англию постигла равно важнейшая трансформация, когда она отложилась от католического Рима[14].

Два путешествия в самом начале XVI в. рисуют нам картину того, какие условия сложились в конце эпохи паломничеств. Сэр Ричард Гилдфорд, член Тайного совета первого короля династии Тюдоров Генриха VII, выехал из Англии со своим спутником Джоном Уитби, приором Гисборо, в апреле 1506 г. и прибыл в Яффу в августе того же года. Согласно повествованию о злополучном паломничестве Гилдфорда, записанном сопровождавшим его капелланом, паломников сперва держали семь дней на корабле у побережья Яффы. Затем они были «приняты мамлюками и сарацинами и помещены почитай что в старый каземат, а после писцы записали наши имена, когда мы по одному представали перед означенными господами, а после мы весь день пятницы лежали в оном гроте или каземате на голой вонючей земле, а после ночь и еще день, так дурно с нами обошлись мавры». После этих тягот «мой господин и господин приор Гинсбро были очень больны» и, не способные идти пешком в Иерусалим, были вынуждены приобрести «верблюдов с великими трудностями и по непомерной цене». Группе удалось достичь Иерусалима, но там и сэр Ричард и приор умерли от болезни.

Несколько лет спустя паломничество совершил сэр Ричард Торкингтон, священник прихода Милбертона в Норфолке. Он тоже жаловался на дурное обращение со стороны мамлюков, которые нагнали на него и его спутников «большого страху, который слишком велик, чтобы его описать словами». В Яффе он обнаружил, что «ныне там нет ни единого дома, а только две башни и несколько пещер под землей», но Иерусалим все еще оставался «знатным городом, ибо он стоит на таком возвышении, куда подниматься должны все люди, откуда бы они ни шли», и откуда видно «всю Аравию». Он описывал, как вода в большом изобилии поступает в город по трубам из Хеврона и Вифлеема, так что все цистерны заполнены «и много воды ныне расходуется впустую».

На обратном пути из Иерусалима Торкингтон примкнул ради безопасности к двум другим английским паломникам, Роберту Кроссу, жестянщику из Лондона, и сэру Томасу Топпу, «священнику из западного графства». Это едва ли не последние имена, которые можно отнести к религиозным паломничествам Средних веков, поскольку уже через несколько лет Англия приняла Реформацию, а реформаторы не одобряли и впоследствии сурово пресекали практику паломничеств из-за ее ассоциаций с покупкой индульгенций и поклонением святым и реликвиям. Типичной для нового настроя является точка зрения Эразма Роттердамского, который в своих сатирических диалогах высмеивал тщеславие паломников, «с ног до головы обвешанных ракушками, отягощенных с обоих боков образками из олова и жести»²³. Ранний глашатай Реформации Джон Уиклиф с нескрываемым отвращением отзывался о паломничествах, и его высказывание имели немалый успех у властей, поскольку когда один из его сторонников был вынужден отречься от лоллардов, ему пришлось также принести клятву «отныне презирать паломничества»²⁴. Реформаторы учили, что путь в Иерусалим лежит через сердце человека. Таковым он и останется на долгое время, а физическая Палестина будет предоставлена купцам и дипломатам соперничающих держав.

Превратиться в «клоаку христианского мира и вобрать в себя все его распри» – вот что стало главным назначением Крестовых походов, как писал в своей «Истории священной войны» в 1639 г. преподобный Том Фуллер. Даже если сделать скидку на кальвинистскую пристрастность этого реформатора, афоризм Фуллера по-прежнему остается бесспорным. На заре Крестовых походов толчком к ним послужила жажда наживы, жажда славы и жажда мести неверным во имя веры. Упиваясь кровопролитием, беспощадные в своей жестокости, невежественные в том, что касалось географии, стратегии военных действий или снабжения войск, первые крестоносцы бросились на Восток, не имея плана военной кампании иного, чем напасть на Иерусалим и вырвать его у турок. Этого на некий безумный лад они достигли лишь потому, что в стане самого их врага царил разлад. Бич последовавшей затем розни сразил и их тоже: отсутствовала даже самая элементарная лояльность, которая могла быть продиктована чувством самосохранения. Протянувшийся на два последующих столетия, через самое сердце Средних веков, след их раздвоенных стягов был лишь чередой тщетных попыток повторить успехи Первого крестового.

Провалы как будто ничему их не учили. Подобно человеческим леммингам, каждое поколение крестоносцев бросалось по фатальным стопам своих отцов. Сама Палестина, поле битвы и трофей одновременно, превратилась во вторую родину, если не кладбище, для половины семей Европы. Святой Бернар Клервосский, проповедовавший Второй крестовый поход, похвалялся, что оставил в Европе не более одного мужчины для утешения каждых семи вдов¹. Но далекую страну таким знакомым делало не столько число тех, кто отправлялся туда в любой данный момент времени, сколько тот факт, что они раз за разом проходили по одному и тому же месту почти два столетия, поэтому зачастую два, три, а то и четыре поколения одной семьи воевали, оседали или погибали в Палестине.

В Англии каменные надгробные статуи четырех графов Оксфордских, каждая со скрещенными ногами в знак участия в крестовых походах, лежат в приходской церкви в Херефорде. Альберик де Вер, первый граф, по прозвищу Угрюмый, в кольчуге с головы до пят, укрытый тканевым саккосом, опираясь рукой на меч, а сапогами со шпорами – на льва, лежит в каменном бессмертии на саркофаге с датой 1194 г. Рядом с ним – второй граф де Вер, погибший в 1215 г., третий – погибший в 1221 г., и пятый – павший в 1295 г., и каждый изображен со скрещенными ногами крестоносца. Сходным образом в церкви Олдворта в Беркшире красуются пять надгробных статуй со скрещенными ногами – это выходцы из семьи Ла Беше. Подобные надгробия можно найти в каждом графстве Англии; одни статуи опираются ногами на кабана или оленя, другие держат до половины вытащенные из ножен каменные мечи, третьи молитвенно сложили руки, четвертые держат щит с крестом тамплиеров, возле пятых, также скрестив ноги, покоятся их дамы². На гербах множества семейств присутствуют раковина Иакова или крест святого Георга, что говорит о Крестовых походах, и до сих пор можно встретить постоялые дворы с вывеской «Голова сарацина»³.

Однако Крестовые походы не проникли настолько глубоко в сознание англичан, как того можно было бы ожидать. Они не вдохновили ни одного монументального памятника национальной истории. Не появилось и среди ученых-гигантов XIX столетия никого, кто сделал бы для Крестовых походов то же, что сделали каждый в своей области Стаббс, Фрод или Фримен. Все фундаментальные исследования изыскания проводились французами. Не существует и значимой литературной традиции, порожденной приключениями на Востоке, если не считать довольно нелепых средневековых рыцарских романов в стихах, прославляющих то, как Ричард обедает поджаренным сарацином или спасает менестреля Блонделя⁴. И действительно, англоговорящие люди знакомы с Крестовыми походами главным образом благодаря облагоображенной версии Вальтера Скотта в «Талисмане», единственном выдающемся произведении, какое они вдохновили во всей английской литературе.